Пробуждение: магическая печать (СИ) - А Парамонова

Эмма очнулась от своих размышлений, когда к ней подошла Ванесса. Она взяла её за руку и, не вдаваясь в приветствия, провела к диванам. Вся мебель, как позже выяснилось, была сделаны Громом, Радугой и Уорреном — парнем, с которым Ванесса вместе покинула столовую, и который сейчас улыбался ей, сидя в кресле. Уоррен Лем, студент пятого курса «ЮПЭ» как и Ванесса был старостой факультета. Он, как и большинство членов «Созвездия» являлся сыном одного из попечителей академии, а так же одним из тех людей, который считал плохим тоном кичиться своим состоянием. Как и Ванесса он всегда выступал «бичом справедливости» в любых стычках, как на своем, так и между факультетами. Из разговора стало понятно, что далеко не все старосты придерживались подобной политики. Особой стервозностью отличалась представительница физмата Ганна Эстер, и её закадычная подруга-коллега с гуманитарного факультета — Дженнифер Тодески. Двое других старались ни во что не вмешиваться.

Следом за Максом и Эммой подтянулись остальные. Последними, как и ожидалось, прибыли Гром и Радуга, подоспев как раз к чаю. Держа в руках теплый фарфор, Эмма смеялась над шутками Эмиля. Виктор же поднялся и достал откуда-то гитару, которую тут же перехватил Макс. Заиграла музыка, и она отметила, что играет он превосходно. И тут Ванесса и Уоррен, сидевшие в обнимку, подхватили мотив и запели. Слова были незнакомы, и Феликс, севший рядом с ней сразу как пришел, объяснил, что их сочинила Несси.

— Вашему факультету очень повезло с ней и Максом, — с легкой завистью заметил он. — В прошлом году они делали номер на конкурсе и разнесли остальные факультеты в пух и прах!

Оставшиеся полчаса Феликс и Эмма проговорили о физике, чем повергли Макса в нескрываемый шок. И отмахнувшись от них как от чумы, он вступил в спор с Громом и Радугой на предмет того, менять позиции игроков в команде в этом году или оставить все как есть. Спустя время, друзья потихоньку засобирались обратно. Эмма вспомнила, что не предупредила мать, о прогулке после ужина. На часах было около девяти, и девушка забеспокоилась о том, как отнесется Джессика к подобному сюрпризу. Но на месте переправы через стену академии их самих ждал сюрприз.

— Дмитрий Андреевич? — слегка ошарашено проговорил Макс.

Перед студентами стоял запыхавшийся декан Социально-психологического факультета и немного взволнованный преподаватель верховой езды.

— Что случилось? — шепотом спросила Эмма, подойдя к Сэму.

— Срочно иди домой, — так же тихо шепнул ей крестный. Мама беспокоится и, кое-что еще произошло.

При этом он многозначительно поглядел на говорящих декана и бледного Макса. Кивнув ему, парень подошел к Феликсу и попросил проводить Эмму до её дома. Сам он тем временем направился в сторону замка вместе с деканом и Сэмом, а что все-таки произошло, он так и не сказал. Друзья стали расходиться. Все вместе они направились следом за Максом в сторону академии и своих корпусов, а Феликс обещал нагнать их, когда проводит Эмму. Идти было не долго, через каких-то пару тройку минут они оказались у её дома.

— Слушай, — сказал Феликс, останавливаясь у дверей, — Если хочешь, я поговорю с нашим деканом. Попрошу его разрешить тебе посещение более чем одного положенного дополнительного предмета.

Эмма поблагодарила его и, простившись, вошла в дом. Картина, которую она застала, была такова: слегка бледная Джессика кусала нижнюю губу, сидя на диване рядом с ревущей Кари. Она даже не стала сердиться на Эмму, и просто кивнула ей, предлагая сесть рядом. Кари, не переставая, говорила что-то о своем друге и снова захлебывалась в слезах. Эмма вопросительно посмотрела на мать, желая услышать от неё историю произошедшего, а когда услышала, сама превратилась в белое полотно.

Двое преподавателей и студент спешно поднимались на второй этаж. Они быстро и молча преодолели длинный коридор по левую сторону от лестниц и остановились перед кабинетом, принадлежащим ректору. Постучавшись, все трое вошли внутрь: сначала декан, затем Сэм и следом за ним — Макс. Все еще находясь в неведении и размышляя о причинах по которым его пожелал видеть глава академии, он поднял глаза, и сердце встало. Разрывая тишину радостным криком, к нему на встречу кинулся его маленький брат.

Гл. 5. «Укрощение строптивой»

Тот, кто умеет ждать исполнения своих желаний, не отчаивается, даже потерпев неудачу, тогда как тот, кто слишком нетерпеливо стремится к цели, растрачивает столько пыла, что никакая удача уже не может его вознаградить.

ХVIII век…

«Сегодня, во время приема, я сбежал… С тех пор, как я сделал свою находку, мне больше не интересны эти глупые встречи соседей. Мы застряли. Мы так и не поняли, где искать, и что собой представляют ключи. Я ушел в сад, но ноги сами вынесли меня к озеру недалеко от нашего поместья. Мне нужно было освежиться, и я уже готов был раздеться, когда увидел её. Обнаженная, она была так прекрасна, выходя из воды. Я не мог устоять. Я подошел и протянул ей одежды. Её взгляд лукаво блеснул и, развернувшись, она позволила мне накинуть их на свои плечи. Я понял, что очарован. Я пропал. Но, я вернулся немедленно, когда она собрала свои длинные волосы, оголив спину. Там, где её изящная шея переходила в плечи, нежная кожа хранила отпечаток судьбы. Родинки, множество ярких родинок нарисовали на теле ровную восьмиконечную звезду. И я понял! „Копия печати… восемь лучей…кровные потомки…“ Вот оно! Вот, что такое „ключи“! И тогда, передо мной, стояло живое воплощение, подтверждающее истинность легенды. Мой первый ключ…»

Жизнь непредсказуема. С ней никогда не знаешь наверняка, что произойдет в следующую минуту. Ты можешь гадать, строить теории и изучать гороскопы. Можешь составить план и неукоснительно следовать ему, достигая все новых высот. Но у жизни нет точного плана, который человек знал бы наперед.

Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый — так, будто никаких чудес не бывает. Второй — так, будто все на свете является чудом. Эти слова, сказанные некогда знаменитым немецким философом и физиком Альбертом Эйнштейном, стали для Максима Сваровского чем-то вроде собственной истории изменения его мировоззрения. До аварии он верил только в научный подход, полностью отрицая явление «чуда».

Все изменилось, когда накануне рокового дня ему приснился сон, завершающий череду странных грез последнего месяца проведенного с родителями. Во всех этих снах он видел «Пятый луч». Макс никогда не слышал об академии, но во сне он видел свою жизнь в ней. Он видел своих друзей и собрания с ними в чудо-доме на дереве, и чаще всего Эмму. Он видел стычки с двумя заносчивыми братьями. Он видел все это отрывками, никогда не было цельной картины. А еще, он часто видел звезды. Эти звезды — их всегда было восемь, выгравированные на шероховатой каменой поверхности ровным кругом, имели по восемь лучей каждая. Внутри круга были два одинаковых квадрата, расположенные так, что каждый угол первого пересекал стенку второго, указывая на одну из звезд. А внутри самих квадратов, в самом центре орнамента, находился неизвестный ему символ.