Цветок под куполом. Возвращение - Олла Дез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нат, там же Майка. Там Майка, Нат. Нет. Нет. Этого не может быть. За что? Она же мухи не обидит. — И меня затрясло.
— Ив. Иди сюда, живо! — Приказ Ната я слышала, как сквозь сон, я не могла оторвать глаз от осужденных.
— Держи ее. Головой за нее отвечаешь. Судя по всему, там ее подруга. Ана может натворить что угодно. Не дай ей вмешаться ни при каких обстоятельствах. Понял? — С этими словами Нат резко передвинул меня.
— Да, Нат. — Скупо подтвердил Ив.
Я очутилась в крепких руках Ива, который словно лоза обвил меня руками и, притянув к себе, прижал к груди. Я оказалась в замке его рук и прижатой спиной к его могучей груди. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Но меня и так словно паралич охватил от того, что происходило сейчас на площади. А Нат между тем продолжал отдавать команды.
— Ян! На тебе Лидаджу. У них женщины священны. Она тоже может не выдержать и вмешаться. Сдерживай ее, как хочешь, но чтобы ни звука не слетело с ее губ, и ни один дротик не пролетел над площадью. Понял?
— Да, Нат. — Точно так же серьезно, как Ив отозвался Ян.
— Марк. Ты идешь со мной. Будешь если что прикрывать. Не вмешиваться, а именно прикрывать меня. Если что, то ментальное воздействие сведи к минимуму. Вперед. — И Нат с Марком стали отдаляться от нас и приближаться к эшафоту.
А на эшафоте, скорее всего, наконец, были удовлетворены количеством народу на площади, и вперед выступил глашатай со списком в руках. Он громко стал зачитывать имена и преступления стоящих на эшафоте осужденных. Первый мужчина был за кражу приговорен к отсечению кисти руки. Второй за разбой к отсечению руки по локоть. Третий был картежник и шулер и его приговорили к работам на руднике и отсечению всех пальцев на руках. Четвертый обвинялся в растрате и так же был приговорен к руднику и отсечении кисти руки. Все происходило под гробовую тишину, стоящую на площади. Никто не хлопал и не кричал. Все смотрели с отстраненным видом. Как будто происходящее происходило на другой площади, в другом городе, не в этой империи. Только слышались крики осужденных, жуткий стук топора, громкий голос глашатого, зачитывающего приговор и возгласы жреца, останавливавшего кровь и отдающего приказ оттащить осужденного. Но вот очередь дошла до единственной женщины, стоящей на эшафоте. Она осталась на нем последняя. Ее оставили под конец этого кошмара. С каждым новым осужденным слезы все сильнее лились по моим щекам, а Ив все так же крепко прижимал меня к себе. Я опустила голову еще в самом начале, и все это время слушала звуки. Я знала, что смотреть сил просто не хватит. Но вот глашатый громко зачитал.
— Лана Майя Мерси, за лечение без соответствующего благословления высшего жреца, неподчинение законам светлой империи, сопротивление, оказанное стражам правопорядка и оскорбления, высказанные в присутствии свидетелей уважаемым лицам города, приговаривается к пяти годам каторжных работ, десяти ударов плети и десяти золотых штрафа. Но в связи с отсутствием у обвиняемой денег, штраф в десять золотых заменяются двадцатью ударами плети. Итого обвиняемой будут нанесены тридцать ударов плети. В связи с тем, что обвиняемая является женщиной детородного возраста, и принадлежит к высшему светлому сословию, ей предоставляется шанс быть выкупленной из каторжных работ за пятьдесят золотых.
При этих словах я застонала и дернулась в руках Ива. Плеть с первого удара рассекает кожу до крови. К тому же ее как правило вымачивали в специальном растворе, который увеличивал болевой эффект и кровопотерю. Тридцать ударов превратят спину Майки в лохмотья, и она умрет от болевого шока, прежде чем кто-то что-то успеет понять. Если прибавить к этому кровопотерю, то у нее практически нет шансов живой спуститься с эшафота. Я стала вырываться из рук Ива, но тут к моему величайшему изумлению услышала совершенно пьяный голос Ната.
— Лохматого шопонога мне в глотку. Да здоровая же девка, а вы ее тут угробить решили. Она ж еще послужить же может. Ик. — Он совершенно пьяно рыгнул, отпихнул стражника и подошел вплотную к эшафоту.
Стражник ринулся было его вернуть на место, но был остановлен жестом жреца, распоряжавшегося казнью.
— Любезный, вы имеете что-то предложить? И выкупить осужденную с каторжных работ?
— С каторжных? Да она не осилит наказание. Я заплачу за каторгу и штраф. А вот ее труп покупать я не намерен. Зачем мне труп, я же не мясник в самом-то деле. И не могильщик. — И он пьяно расхохотался своей шутке, но стояла гробовая тишина и никто его не поддержал.
Казалось, что на площади все затаили дыхание и внимательно прислушивались к каждому слову жреца и Ната.
— А позвольте узнать, любезнейший, вы для себя хотите ее приобрести? — Продолжал допытываться жрец.
— Для себя? Да слизкого мерзлюка мне в глотку, меня ж моя старуха жёнка прибьет, если я эту девку в дом притащу. Да к тому же она посмела оскорбить уважаемых людей этого города. Мне такой хлам не нужен. — И Нат снова пьяно покачнулся, старательно удерживаясь за эшафот.
— А тогда, дорогой мой, зачем же она вам? — Не переставал выяснять детали жрец, все время поглядывая на балкон городской ратуши.
— Я ее оркам или троллям продам. А ежели они не купят, так любой бордель на спорных землях мне за нее заплатит. И назад свое я получу еще и с прибытком. — Продолжал громко горланить Нат.
— В бордель? Оркам или троллям? Светлую лану? — Было видно, что даже для жреца это было слишком.
— Ну, так она большего и не заслуживает. Вы же сами огласили ее обвинения. Согласитесь, глубокоуважаемый высший жрец. Городу выгодно получить в казну пятьдесят золотых, а оскорбленным почтенным лицам штраф. Зачем вам труп девки, когда за нее можно получить шестьдесят монет золотом в казну? — Все это он произнес громко, чтобы его услышал каждый на площади.
Жрец и в помине не был высшим. Он и на среднего то не тянул. Но Нат сегодня уже произвел стражника в офицеры, и меня такое повышение низшего жреца
