Изгнанники - Михаил Михеев

Вот и болтались теперь слившиеся в трогательном единении мерзавцы и фашисты... в смысле англичане и французы прямо на оси атаки, и, кажется, не знали, что делать. А вообще, в размышлениях Соломина об уважении и неуважении был резон. В самом-то деле, Британское содружество могло выставить флот примерно из двухсот линейных кораблей... Хотя нет, стоп, была же война, значит, если верить данным переданным имперской разведкой, их осталось примерно половина, около ста. Но, тем не менее, британцы – сотня, французы... Сто шестьдесят семь пополам – восемьдесят или девяносто, точно неизвестно, но потери Французской деспотии пропорциональны британским. Стало быть, у них на двоих от полутора сотен до двухсот кораблей класса линкор и линейный крейсер. А здесь их – от силы три десятка. И, кстати, ни одного авианосца – стало быть, что бы ни произошло, штурмовать планеты эта эскадра не планирует.

Со стороны же нового Амстердама было восемнадцать линейных кораблей, плюс ударная группа – линейный крейсер, в разы превосходящий все, что даже теоретически могло быть у противника, и четыре "поморника", которые на двоих без проблем рвали любой английский или французский линкор. Фактически, англо-французская эскадра имела менее чем полуторный численный перевес. Учитывая же, что даже старые линкоры имперского производства хоть немного, но превосходили имеющуюся у них сейчас сборную солянку, это преимущество и вовсе опускалось к смехотворному минимуму. Начинать же бой в такой невыгодной ситуации – занятие рискованное.

Конечно, оставалась еще подготовка экипажей – как ни крути, а у англичан с французами она наверняка была выше. Хотя... несколько недель похода и реальных военных действий тоже кое-что значат. При любых раскладах в случае схватки трупов с обоих сторон будет куча. Соломину было интересно, готовы ли к такому раскладу его внезапные противники – платить кровью непонятно за что способен далеко не каждый. В прошлый раз французы, к примеру, сломались, имея еще хорошие шансы на победу. Правда, англичане не трусы, и их флот наверняка заметно более боеспособен, чем французский. Вот только успеют ли они хотя бы перестроиться? Да нет, к сожалению, успеют – время еще есть.

Примерно такие же мысли, очевидно, посетили и голову человека, который командовал эскадрой противника. Ну и почти наверняка там крутилась мысль о том, что стычка с доминионом Российской империи в два счета может перерасти в полномасштабную драку с самой империей. А если они еще и откроют огонь первыми, то империя ответит наверняка. Это если русские ищут повод для того, чтобы подраться. Соломин-то знал, что не ищут, как раз наоборот, стараются обойтись без большой войны, но откуда это знать его нынешнему визави?

Как бы подтверждая его размышления, пошел сигнал с эскадры вероятного противника. Соломин протянул руку, чтобы включить связь – и остановил жест на середине. Не царское это дело.

– Командир, они требуют выйти на связь, – мальчишка-лейтенант из последнего пополнения разве что не подпрыгивал от нетерпения.

– Ну так ответь: "кто там, какого черта". В точности так и ответь, – лениво отозвался Соломин. – Всему-то вас, молодых, учить надо.

– Но...

– Что "но"? Это не мы должны нервничать, а они перед нами стоять навытяжку. Бегом давай!

В общем-то, в словах Соломина был смысл. Разве что они звучали бы правомерно, будь у него при себе чисто русская эскадра. Но что поделать – надо было играть с теми картами, которые были на руках. И еще – у пацана первый серьезный бой, и нечего паниковать! Он должен быть уверен в своих силах и знать, что всегда, при любых обстоятельствах позади него – империя, готовая прийти на помощь.

Несколько секунд спустя лейтенант чуть растерянно доложил:

– Требуют лечь в дрейф и принять на борт досмотровые группы.

– Угу. Ответь: "Нахожусь в нейтральном космосе. Ваши действия считаю неправомерными. В случае попытки воспрепятствовать движению или предпринять любые другие враждебные действия считаю наши страны в состоянии войны. Право оценки степени враждебности действий оставляю за собой". Да по-русски отвечай.

Парень добросовестно отправил сообщение, потом обернулся:

– Требуют выйти на визуальную связь.

– После того, как извинятся за причиненные неудобства и вежливо и коленопреклоненно попросят – пожалуйста. И, кстати, пускай готовят вазелин – за то, что из-за них мне пришлось прервать сон, я буду любить их во все щели долго, тщательно и с фантазией. Она, кстати, у меня нездоровая и богатая, так и передай.

Дальше последовала пауза, в ходе которой противник, очевидно, мучительно пытался переварить ситуацию и принять решение о том, как себя стоит вести с этим сумасшедшим русским. Соломин же в это время спокойно одернул мундир и приготовил себе кофе – все же его выдернули из постели, и ему хотелось немного взбодриться или хотя бы окончательно проснуться. В конце концов, до момента, когда артиллерия его флагмана начнет доставать вражеские корабли, оставалось еще минут десять, остальные же линкоры смогут открыть огонь еще позже. Спешить было решительно некуда.

– Командир, не крутовато взял? – Мещевич, развалившийся в своем кресле, с интересом рассматривал вражескую эскадру. Несмотря на несколько худшее, чем у Соломина, образование, он, благодаря своему колоссальному опыту, разобрался в ситуации ничуть не хуже Соломина и, хотя его присутствие на мостике обязательным сейчас не было, мнение его адмирал ценил. – Они ведь и оскорбиться могут, в бутылку полезут.

– Не думаю, Павел Семенович. Скорее, если мы сдадим назад, они почувствуют слабость и будут гнуть нас через колено. Нет уж, пора напомнить, кому историей дано быть хозяином космоса. А то зарвались еврогады, забывать начали, кто тут главный.

Мещевич пожал широкими плечами: командованию виднее, и вообще, субординация – великая вещь. И командование оказалось право – следующий запрос прозвучал намного вежливее. Очевидно, ни англичане, ни французы умирать не хотели, а потому все же старались поговорить. Попрепиравшись еще немного, Соломин дал согласие на разговор и откинулся в кресле, держа в левой руке кружку дымящегося кофе. Вся его поза выражала абсолютную уверенность в собственных силах и презрение к собеседнику, приличествующее в такой ситуации русскому офицеру.

Ко всеобщему удивлению, на главном экране видеосвязи (Соломин не считал нужным скрывать разговор от своих офицеров) появилась женщина в строгом деловом костюме. Адмирал, впрочем, почти мгновенно справился с удивлением и принялся беззастенчиво рассматривать собеседницу. За такой взгляд в некоторых странах его немедленно обвинили бы в сексуальных домогательствах, но Соломину на это было наплевать. А посмотреть, кстати, было на что – симпатичная такая деваха была, лет двадцать пять на вид (хотя это могло быть результатом больших денег, потраченных на хорошую клинику), рост, правда, не определить, но фигурка очень и очень ничего. Очевидно, все присутствующие пришли к схожим выводам, во всяком случае, комментарии пошли сразу же, и весьма ехидные. Ну а так как в чисто мужской компании и шутки мужские, то секунд через пятнадцать лицо женщины покрылось красными пятнами.