Дорога шамана - Робин Хобб

— Это тебя не касается, кадет! — Он так разозлился, что даже закашлялся. Но когда приступ прошел, он все же снизошел до ответа: — Я считаю, что нельзя ничего добиться, оскверняя память мертвых. Их обоих унесла отвратительная болезнь. Теперь их будет судить добрый бог, а не ты, кадет Бурвиль. Тебя это удовлетворит?

Мой ответ был, как никогда, близок к богохульству.

— Пожалуй, да, сэр. Доброго вам дня, полковник Стит. Доброго дня, Колдер.

Я решительно зашагал мимо полковника к двери. И тут Колдер показал, что в его душе солдата, возможно, еще оставалась искра смелости. Дрогнувшим голосом мальчик крикнул мне вслед:

— Еще раз спасибо тебе, Невар. Пусть добрый бог защитит тебя.

А потом Стит плотно закрыл дверь у меня за спиной. Я быстро миновал длинный коридор и выскочил на свежий воздух из роскошного особняка полковника.

Взобравшись в седло Гордеца, я вернулся в дом дяди. Там я отвел своего скакуна в конюшню и собственноручно его почистил. Мне казалось, что я уже полностью поправился, но после встречи с полковником и его сыном чувствовал себя до крайности измученным. Поднявшись в спальню, я рухнул на постель и проспал до самого вечера, проснувшись только после того, как заходящее солнце заглянуло в мое окно. Сундук с моими вещами доставили в дом дяди в тот же день, когда привезли и меня. Похоже, кто-то в спешке побросал в него все мое имущество. Я решил разобрать свои вещи и аккуратно их переложить. Когда я добрался до писем Карсины, то захотел еще раз их прочитать, все по порядку. Что я о ней знал? Почти ничего. И все же я ощутил боль потери, засовывая письма обратно в конверты. Теперь я понимал, что Эпини и ее вопросы заставили меня иначе посмотреть на свою жизнь и она стала от этого только труднее. Но, несмотря на это, я желал им со Спинком удачи. Не приходилось сомневаться, что она им понадобится.

Поездка верхом и тяжелый разговор с Колдером и его отцом дурно сказались на моем здоровье — очевидно, я еще не был готов к таким испытаниям. На следующий день я проснулся весь в поту и очень испугался, что болезнь вернулась. Мне пришлось еще два дня провести в постели. Эпини и Спинк уехали, и хотя дядя меня навещал, он проводил со мной совсем мало времени. Наверное, он решил, что на меня навалилась хандра.

Однако на третье утро я встал и заставил себя прогуляться по саду. В последующие дни прогулки стали более продолжительными, а к концу недели я понял, что вновь чувствую себя совершенно здоровым. Ко мне вернулся волчий аппетит, что меня изрядно удивило, а повар и вовсе был поражен. Силы быстро возвращались ко мне, и тело требовало все больше движения и пищи. И я с радостью ел и гулял. Когда в конце недели меня неожиданно навестил доктор Амикас, он удивленно заметил:

— Ты не только вернул прежний вес, но и набрал лишний. Похоже, тебе пора начать сдерживать себя за столом.

Я ухмыльнулся.

— Среди мужчин нашей семьи это естественный ход вещей, сэр. Оба моих брата и я всегда набирали лишний вес перед тем, как начать расти. Мне представлялось, что я уже достаточно высок, но мой организм рассудил иначе. По всей вероятности, вернувшись домой на свадьбу брата, я окажусь на голову выше всех.

— Кто знает, — осторожно покачал головой доктор Амикас. — Но после возобновления занятий ты должен каждую неделю приходить ко мне на прием. Твое выздоровление уникально, кадет Бурвиль, и я бы хотел подробно описать твой случай. Ты не возражаешь?

— Вовсе нет, сэр. Мой долг сделать все, чтобы помочь побыстрее покончить с чумой спеков.

Неделю спустя слуга принес мне письмо из Академии каваллы, и я долго смотрел на него, не решаясь вскрыть. Вдруг полковник Стит в последний момент захотел мне отомстить и я держу в руках очередной приказ об исключении? Но в конверте оказалось лишь официальное уведомление, что всем кадетам следует вернуться в казармы в течение пяти дней. Возобновлялся столь грубо прерванный учебный процесс, однако некоторым кадетам предстояло сменить казарму. Я долго смотрел на письмо, все еще не понимая, что самые страшные неприятности обошли меня стороной. Я остался в живых, сохранил здоровье и остался в Академии. И будущее, о котором я мечтал, все еще меня ждет.

Я направился в библиотеку и всю ночь провел за изучением военных дневников отца. Если он когда-нибудь и сомневался в правильности выбранного пути, то в дневниках я не нашел ни одного упоминания об этом. Отец писал, как и положено солдату, бесстрастно и точно. Его атаковали, он сражался, одержал победу, а на следующий день отряд двинулся дальше. Я снял с полки несколько более старых дневников. Неразборчивый почерк, выцветшие чернила, бесконечные описания сражений. И как только Эпини умудрилась их все прочитать? Большая часть записей была совершенно одинаковой, и меня поразило, как убийство людей может превратиться в привычное и скучное дело.

Ближе к утру дверь внезапно распахнулась, и на пороге застыл дядя со свечой в руке.

— Мне показалось, что в библиотеке кто-то ходит, — пробурчал он вместо приветствия.

Я начал расставлять дневники отца и других сыновей-солдат рода Бурвиль на полки, а дядя тем временем вошел в комнату и прикрыл дверь.

— Прошу меня простить, сэр. Я не хотел вас разбудить. Мне не удавалось заснуть, и я пришел сюда почитать.

Он сухо рассмеялся.

— Ну, если уж эти дневники тебя не усыпили, то с твоей бессонницей нужно обращаться к врачу.

— Да, сэр, трудно с вами не согласиться.

Мы немного помолчали, смущенно поглядывая друг на друга.

— Я рад, что ты поправился, — наконец проговорил дядя.

— Да, сэр. Завтра я планирую вернуться в Академию. Я могу воспользоваться экипажем?

— Тебе лучше поехать туда на Гордеце, Невар. Теперь в конюшнях Академии найдется для него место. Вчера полковник Ребин устроил большой аукцион, где были распроданы все клячи, купленные полковником Ститом. — Дядя не сдержал улыбки. — Ребин назвал их «подходящими милыми лошадками для хрупких леди и маленьких детей». Его не устроил выбор полковника Стита.

— Тут я полностью с ним согласен, — с радостной улыбкой откликнулся я.

Такая мелочь — иметь собственную лошадь… Но настроение у меня заметно улучшилось.

Дядя тихонько рассмеялся и сказал:

— Что ты все «сэр» да «сэр». Разве я больше не твой дядя, Невар?

Я опустил взгляд.

— После всех неприятностей, которые я принес в ваш дом…

— Если это ты привел в мой дом Эпини, то странно, что я узнал о столь важном событии только сейчас. Нет, Невар, я сам во всем виноват. Не следовало так баловать дочь. Я был слишком снисходителен к ней и в результате ее потерял. Возможно, я никогда больше ее не увижу. Путь до Горького Источника долог, и ее ждет там суровая жизнь.