Имя ветра - Патрик Ротфусс

Денна пошевелилась во сне, потом начала заваливаться на бок и резко проснулась.

— Ложись, — сказала она снова ясным голосом. Поборовшись с одеялом, она размотала его так, чтобы оно больше не разделяло нас. — Давай. Ты тоже наверняка замерз. Ты не священник, так что никаких неприятностей тебе за это не светит. Нам будет хорошо. Просто немного тепла на этом холоде.

Я обнял ее, и она накрыла нас обоих одеялом.

Мы лежали на боку. Моя рука оказалась под ее головой, как подушка. Денна уютно свернулась калачиком вдоль моего тела, так легко и естественно, словно была создана для этого.

Теперь я понял, что ошибался: вот самый чудесный миг в моей жизни.

Денна заворочалась.

— Я знаю, ты не имел это в виду, — ясно произнесла она.

— Не имел в виду что? — мягко спросил я. Ее голос стал другим, он больше не был сонным и усталым. «Может, она говорит во сне?» — подумал я.

— Ну, тогда. Ты сказал, что вырубишь меня и заставишь жевать угли. Ты ведь никогда не ударишь меня, правда? Даже ради моего блага?

По моей спине прошел холодок.

— Что ты имеешь в виду?

Последовала долгая пауза, и я уже решил, что Денна заснула, когда она вдруг вновь заговорила:

— Я не все тебе рассказала. Я знаю, что Ясень не погиб на ферме. Когда я шла к пожару, он нашел меня. Он вернулся и сказал, что все мертвы. Он сказал, люди будут меня подозревать, если я окажусь единственной, кто выжил…

Я почувствовал, как во мне поднимается тяжелая темная ярость. Я знал, что Денна скажет дальше, но не перебивал ее. Я не хотел слушать, но понимал, что ей нужно кому-то рассказать.

— Он не стал делать это неожиданно, — продолжала она. — Он убедился, что я сама этого хочу. Я понимала, что если сделаю что-нибудь с собой, это не будет выглядеть убедительно. Он удостоверился, что я действительно хочу, чтобы он это сделал. Он заставил меня просить ударить меня. Просто чтобы быть уверенным… И он был прав. — Она совсем не шевелилась, говоря. — Даже и так они что-то подозревали. Но если бы он этого не сделал, я сейчас могла быть в тюрьме. Меня могли повесить.

Гнев вскипел во мне.

— Денна, — сказал я. — Человек, который мог такое с тобой сделать… он не стоит твоего времени. Ни одной минуты. Дело не в том, что он — всего лишь полбуханки. Он протух насквозь. Ты заслуживаешь лучшего.

— Кто знает, чего я заслуживаю? — сказала она. — Он — не лучшая моя буханка, а единственная. Или он, или голод.

— У тебя есть другие возможности, — сказал я и замялся, припомнив свою беседу с Деочем. — Ты… у тебя…

— У меня есть ты, — мечтательно сказала Денна. Я ощущал в ее голосе теплую сонную улыбку, как у ребенка, которого укладывают в постельку. — Ты будешь моим темноглазым прекрасным принцем и защитишь меня от свиней? Будешь мне петь? Затаскивать на высокие деревья… — Она умолкла, не закончив фразы.

— Буду, — пообещал я и по тому, как потяжелела ее голова на моей руке, понял, что она наконец-то заснула.

ГЛАВА ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

ПРИКОСНОВЕНИЕ К ЖЕЛЕЗУ

Я лежал без сна, чувствуя легкое дыхание Денны на своей руке. Я бы не смог заснуть, даже если бы захотел. Близость Денны наполняла меня кипучей энергией, тихим теплом, мягким звенящим гудом. Я лежал без сна, запоминая каждый момент, драгоценный, как бриллиант.

И тут в отдалении послышался треск сломанной ветки. Потом еще один, ближе. Только недавно я ничего так не желал, как скорейшего явления драккуса к нашему костру. Теперь я бы отдал правую руку за то, чтобы он погулял где-нибудь еще минут пять.

Но он все же пришел. Я начал медленно вытягивать руку из-под Денны. Она едва шевельнулась.

— Денна?

Я потряс ее, сначала осторожно, потом посильнее. Ничего. Я не удивился: нет ничего глубже сна сладкоеда.

Я укрыл ее одеялом, потом подложил ей под один бок свою сумку, а под другой кожаный мешок — словно обложки книги. Если Денна повернется во сне, она уткнется в них, прежде чем подкатится к краю серовика.

Я переполз на другой край камня и посмотрел на север. Облака над головой все еще висели плотной пеленой, так что за пределами круга света от костра не было видно ничего.

Осторожно ощупав камень, я нашел бечевку, перекинутую через серовик. Другой ее конец был привязан к веревочной ручке деревянного ведра, стоящего внизу, посередине между костром и серовиками. Я сильно опасался, что драккус может случайно разбить ведро, прежде чем унюхает смолу. В этом случае я планировал вытащить ведро у него из-под носа, а потом снова сбросить. Денна посмеялась над моим проектом, обозвав его цыплячьей удочкой.

Шумно продираясь сквозь кусты, драккус взобрался на вершину холма и остановился прямо в круге света. Его темные глаза горели красным, на чешуе плясали алые отсветы. Он принюхался и начал обходить костер, медленно мотая головой из стороны в сторону. Потом выдул широкий язык синего огня, что, как я понял, было либо своего рода приветствием, либо вызовом.

И вдруг он бросился к костру. Хотя я наблюдал за ним не в первый раз, но не переставал удивляться, насколько быстро может двигаться это громадное животное. Драккус остановился как вкопанный прямо у костра, снова принюхался и направился к ведру.

Ведро, хоть и сделанное из прочного дерева и рассчитанное литров на десять, выглядело рядом с головой драккуса крошечным, как чайная чашечка. Ящер снова принюхался, потом толкнул ведро носом и опрокинул его.

Ведро прокатилось по дуге, но смола в нем была умята плотно. Драккус сделал еще шаг, снова принюхался и взял ведро в пасть.

Меня охватило такое облегчение, что я даже забыл выпустить бечевку. Ее выдернуло из моих рук, когда драккус начал жевать ведро, перемалывая его массивными челюстями. Потом он дернул головой вверх и вниз, проталкивая липкую массу в глотку.

Я испустил глубокий вздох облегчения и сел, чтобы лучше видеть драккуса, кружащего около костра. Ящер выдохнул вал синего пламени, еще один, потом повернулся и покатился по огню, извиваясь и впечатывая его в грязь.

Разметав костер, драккус занялся тем же, чем и в прошлый раз: искал разбросанные дрова, катался по ним, пока они не гасли, а потом пожирал. Я почти чувствовал, как каждая новая палка и полено, которые он проглатывал, проталкивают смолу деннера глубже в его желудок, дробя, перемешивая и помогая ей растворяться.

Прошло четверть часа, и драккус завершил борьбу с огнем. Я надеялся, что к этому времени уже начнет сказываться действие смолы. По моим прикидкам, он съел раз в шесть больше летальной дозы, так что начальные стадии эйфории и мании пройдут быстро. Потом наступят бред, паралич, кома и смерть. Я подсчитал, что все должно закончиться где-то за час, а может, и раньше.