Путь теософа в стране Советов: воспоминания - Давид Арманд

— А ты-то всё на заводе вкалываешь?

— Ох, и не говори!

— Брось, грязное дело. Иди в географы. Ты же давно мечтал. Гляди, я круглый год в природе: воздух, наука, красота! А у тебя — болты да гайки!

— Да ведь это снова пять лет учиться, а у меня семья.

— Учись, мой сын, наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни.

Он помахал мне на прощанье рукой и покатил с горки. А я задумался: «А что, в самом деле? Что я вижу на заводе: каустик, царская водка, цианистый калий, уголовный розыск, ругаюсь со снабженцами, нормировщиками, с приёмщиками и рано или поздно угожу в тюрьму. Ведь пять лет — не вся жизнь. А потом-то какая благодать!.. Экспедиции, Тиетта, водомерный пост на Ардоне…»

Я всерьёз размечтался и решил, что это дело надо обдумать. Всё чаще и чаще возвращался я к этой мысли и незаметно для себя стал думать о перемене профессии как о чём-то необходимом и неизбежном. В голову приходили уже практические шаги, как организовать жизнь. Я видел только один способ осуществления этого: поступить на заочный и, пока не кончу, совмещать учёбу с заводом.

Да, но прежде надо согласовать всё с Галей. На неё прежде всего ляжет трудность этого периода. Однако, «скоро сказка сказывается…», а дела не так скоро делаются. Ещё много событий произошло, пока дошли и до этого.

Сыну нашему не было ещё трёх лет, когда мы дважды чуть не потеряли его. Это были годы, когда весьма нередко крали детей, особенно на окраинах, подальше от милиции. Причины этого явления были разные, но все страшные.

Алёша был миловидным и привлекательным. Галка выворачивалась наизнанку, чтобы получше его приодеть, себе во всём отказывала, а уж для Алёши всё. Я-то не был сторонником этого, но что поделаешь!

К зиме Галя сообразила ему шубку из белой ангорской козы. Да, он был очень мил в ней со своими ярко-красными щёчками.

Однажды Галя, отоваривая карточки в нашем магазине, оставила Алёньку тут же в магазине. Он по привычке расхаживал по всему магазину, заходил даже за прилавок, против чего продавец никогда не возражал. Галя, окончив своё дело, спохватилась, где же Алёша: в магазине его нигде не было. Она выбежала на площадь и увидела женщину, быстро перебегавшую трамвайные пути. Алёша был у неё на руках. Бросив все сумки с продуктами, Галя помчалась за женщиной, но та ещё спорила и не отдавала Алёшу, говоря: «Папочка велел принести его». Когда Галя силой вырвала сыночка из рук женщины, она увидела, что их стычка происходила на трамвайных путях и что они остановили движение. Женщина молниеносно исчезла в толпе, а какой-то мужчина громко сказал:

— Нигде-то две женщины не могут сговориться.

Никто даже не подозревал, что та женщина намеревалась украсть ребёнка.

В другой раз дело было весной. Алёша был одет в красивое ярко-красное пальтишко. И опять это произошло в магазине при отоваривании карточек. На две минуты она отпустила из своей руки Алёшину ручку, и он исчез. На этот раз Галя обежала, казалось, все окрестности вокруг магазина — нигде Алёши нет. К счастью, уже в полном отчаянии, Галя увидела на длинной Велозаводской улице, как мелькнуло красное пальтишко, которое тут же и скрылось за далёким поворотом. Догнав Алёшу, она увидела, что его ведёт за руку девочка лет шести. Галя схватила сына и что-то очень резко сказала девчонке. Но тут подскочил к ним незамеченный ранее мужчина и грубо стал угрожать Гале. Она помчалась с мальчиком к дому, а Алёша плакал и твердил, что девочка вела его к живой лошадке, которую обещала подарить. Как досадно, что Галка, растерявшись, не сумела задержать этих негодяев. В обоих случаях прозевала.

В середине лета Гале пришлось лечь в больницу для операции кисты. Операцию делал лучший врач Казанский, но после операции передал её вместе с другими больными своему ассистенту, настоящему садисту. Все больные, страдая, жаловались на него и очень боялись, когда он приходил на дежурство.

После общего наркоза Галка очень мучилась первые дни, и я нанял, по совету врача, тамошнюю няньку подежурить ночью около Гали. Но эта нянька пришла дежурить в пьяном виде, заснула и со всего маху ударила Галочке прямо по шву головой, причинила страшную боль, и состояние Гали ухудшилось. Пришлось ей, бедненькой, пробыть в больнице лишнюю неделю. Хорошо уж, что внутренние швы не разошлись и не понадобилась новая операция. В это время все свободные часы я бегал по Москве, искал Гале икру и фруктовые соки, прописанные доктором. Но какой это был труд!

Спасла нас Леночка из Вологды. Это был замечательный выход из трудного положения, так как отпуска мне не давали, а работы навалилось на заводе больше, чем когда-либо.

Леночка к тому времени окончила свой срок и могла ездить куда угодно. Она очень подружилась с Синайским и также с его мальчуганом. Она прекрасно справлялась с двумя пацанами и хозяйством, и я спокойно оставался на заводе, сколько было необходимо. Всё у Лены получалось складно и хорошо. И гуляла она с детьми много, и ходили они далеко. Во время прогулок Леночка рассказывала детям норвежские сказки, которые перевела на русский. Как только они, взявшись за руки, шли гулять, начиналась сказка. Мальчики уже с утра начинали её спрашивать:

— Бабушка, когда ты ещё нам расскажешь про тролливуй? — Она смеялась и отвечала:

— Скоро, вот обед сварю, пойдём гулять и расскажу. Только не про тролливуй, а про троллей. А вы идите пока без меня на свою полянку и ждите меня.

И они, довольные, бежали на полянку, где совершенно самостоятельно проводили большую часть дня.

На этой полянке Алёша завёл роман с соседней девочкой Ирусей. По этому поводу Леночка писала Галке в больницу: «Хоть характер у неё неважный, но так как у Алёши исключительно покладистый, то играют они хорошо. А Майка (Синайский) для Алёши не так интересен, хотя моложе совсем немного. Слишком флегматичен и мало проявляет к чему бы то ни было интерес. С Ирочкой ему интереснее». И добавила, вспоминая свою невестку: «Ох, и боюсь я этих Ирусей». Да, у Мишиной Иры был «тот» характер.

Алёша писал маме свои письма, с иллюстрациями. Зажмёт в кулачок карандаш и зачерчивает всю бумагу, после чего просит бабушку надписать его рисунок: «Это очень, очень много воды».

У меня оставалось ещё две недели отпуска, когда Галочка приехала из больницы. Но в серьёзное путешествие ей ехать было рано. Алёшина страсть рисовать маме море навела нас на мысль показать нашему отпрыску настоящее море.

Кирпичниковы были знакомы с одним жителем Лазаревки, Александром Александровичем Усовым, знаменитым путешественником, натуралистом и популяризатором, известным под псевдонимом «Чеглок». Он написал о своих путешествиях и наблюдениях уже множество книг, некоторые были нам знакомы. Кирпичниковы рекомендовали нам поехать к Усовым, и мы с радостью согласились.