День Астарты - Александр Розов

…Тогда Инеш осторожно сунула руку в бидон, извлекла порцию флореллы и стала тщательно отжимать воду.

— Ты, главное, на это не смотри, — подсказал Диогу, — Закрой глаза.

— Точно, — поддержал его Атонсу, — Я сейчас тебе сверну пирожок, а ты думай, что это булочка с домашним сыром.

— Уксусом не забудь полить, — педантично напомнил Диогу.

— Угу… Вот, уже полил… Кажется готово… Инеш, держи, главное глаза не открывай.

Девушка, еще сильнее зажмурившись, взяла «пирожок» и сделала первый укус — как мышка, пробующая зернышко сомнительного происхождения.

— Ну, как? — спросил Диогу.

— Уксуса многовато, а так, вроде, ничего, — ответила она, и вторично укусила пирожок.

Хэнк Худ громко похлопал в ладоши.

— Браво! Процесс пошел. А интересно: здесь меганезийские фунты принимаются, как платежное средство? В смысле, я бы купил виски, или хорошего самогона…

Фермеры с энтузиазмом подтвердили, что меганезийские фунты здесь в ходу, и что местный кукурузный самогон в сто раз лучше, чем фабричный австралийский виски, причем стоит втрое дешевле. Для друзей даже впятеро дешевле.

Если бы мне месяц назад сказали, что я буду безработным беженцем с замороженным банковским счетом и без гроша в кармане, к тому же, разыскиваемым за маоистский экстремизм, в зоне межрелигиозного конфликта на Тиморе — я бы плюнул в лицо тому предсказателю. А вот. Влип по самые уши. Правда, сейчас у меня есть работа, но, во-первых — временная, а во-вторых — мутная. Этот Микеле — такой же агробиолог, как я — шоколадный гномик. В смысле, агробиология, это (выражаясь языком индонезийских контрразведчиков, с которыми я вынужден был общаться две недели к ряду) «рабочее прикрытие». Чем Микеле тут занимается на самом деле — черт его знает. По-моему, он нахально собирает информацию о здешнем режиме, на глазах у охранника — красного кхмера. Тот (по глазам вижу) это понимает, но не препятствует — потому что Микеле представитель Атауро, а Атауро — это региональный лидер милитаризации. Им можно шпионить (попробуй, запрети — до вечера не доживешь).

Так что, Микеле выясняет, как тут проходила коллективизация и модернизация, кого обидели, а кого — наоборот, кого закрыли в трудовой лагерь, а кому подарили трактор, нравится ли фермерам красный кхмерский социализм или не очень. В двух других деревнях фермеры не особо болтали на эти темы, а тут, в Фатусуба у них развязались языки от самогона. Слушать интересно — вообще-то, имея некоторый опыт общения с красными кхмерами, я представлял себе их правление совсем иначе. Нет, конечно, я не думал, что они начнут здесь всех подряд расстреливать, взрывать, резать и закапывать живьем в землю, как в Брунее. Я себе представлял так: они всех загонят в трудовой лагерь, отберут всю собственность, вплоть до ложек и чашек, ну и так далее — читайте опусы про Пол Пота и его веселых друзей. Оказалось — черта с два. Они даже сделали коалиционное правительство — но, не с кем попало, а с другими маоистами — из Новой Народной Армией Филиппин, из перуанских ультралевых «Сандеро Луминосо» и из каких-то местных коммунистов.

Живут тут экстремально-бедно. Хижины из соломы, с удобствами во дворе и старыми бочками вместо водопровода. Транспорт — велосипед, или телега с лошадью. Одежда — хуже, чем на бесплатной раздаче у Армии Спасения. Но так здесь было и до красных. Тимор уже четверть века бессменный чемпион Азии по бедности. Что изменилось? Из рассказов (под самогон) следует, что в начале, красные кое-кого пограбили и кое-кого расстреляли — но без фанатизма, не так, как в Камбодже или в Брунее. Фермеров это вообще не коснулось. Их коснулось другое: заманивание в социалистические агро-кооперативы. Хочешь подключиться к электро-генератору, пользоваться трактором-комбайном, иметь дома TV и получать качественную медико-социальную помощь? Вступай в кооператив. Не хочешь — оставайся, как есть. Прямой открытый подкуп. Но силой никого туда не загоняют — а это уже цивилизованность, как мне кажется.

Публика (опять же под самогон) ругает власть. Мол, выдумали всякие новшества, и теперь приходится больше работать. Раньше не было смысла работать — придет кто-нибудь, и ограбит, а сейчас кхмерская полиция перестреляла грабителей, и смысл появился, но работать лень. А в кооперативе работать приходится, там такие правила. Людям обидно. Хочется, чтобы все даром — а фиг. Ясная психологическая картина.

Кто по-настоящему симпатизирует маоистской власти, так это молодежь. Всего за две недели красная коалиция организовала им спорт-клубы и локальный туризм — но это только на условиях записи в армейские, полицейские или трудовые отряды. Опять же, подкуп. В общем, понятно, на что пошло брунейское золото. На подкуп жителей и на закупку оружия для предстоящей со дня на день войны. Война — это единственное, что сильно пугает местных жителей. Только возникли какие-то перспективы, и снова все может рухнуть в глубокую жопу. Волонтеры и каторжники возводят заграждения из колючей проволоки, устраивают минные поля в пограничной полосе и ремонтируют форты, которые построили еще португальцы в XVIII веке.

Один из фортов — на холме, метрах в пятистах от нас. Пока мы болтаем и пьем самогон, мимо несколько раз проезжают грузовики (редкое явление в этой местности) и в форте начинается ленивая работа по установке привезенной техники. Война или не война, а быстро здесь работать не умеют, или не хотят, или и то и другое сразу. Форт, как особо важный объект, имеет топливозаправочную станцию — бочку на ножках и с краником. Очень кстати, т. к. топливо в баке старого «Виллиса», на котором мы путешествуем, на исходе. Хон Кех тыкает пальцем в свои наручные часы — пора ехать в Макасар. Нам с Микеле надо вернуться на Атауро до заката, а от Макасара до Атауро 80 миль морем. Верных полтора часа на нашем мотоботе — хоть он и на подводных крыльях…

Сервис на топливозаправке был ненавязчивый. Двое постовых: один — кхмер, другой — местный парень, следили за сохранностью топлива и казенного мерного ведра, и за соблюдением нормы заправки. Топливо следовало сцедить через краник в ведро, после чего, залить в бак и сделать запись в контрольном журнале. Этой процедурой занялись Атонсу и Диогу. Постовой кхмер отошел в сторону покурить с Хон Кехом и Инеш, а Микеле и Хэнк отправились к кустам, освобождаться от излишней воды в организме. Понять, что означает внезапный гудящий свист над головой они не успели: взрывная волна швырнула их в кусты (удачно сыгравшие роль подушки безопасности).

Форт и заправочная станция — стратегические объекты на одной из всего двух дорог, имевшихся в Оекуси, оказались в числе первоочередных целей обстрела ракетами «Qassam-11». Большинство реактивных снарядов разорвалось более, чем в полсотне метров от цели, но четыре угодили в форт, а одна — в топливную емкость. Ракеты выпускались залпом в сорок штук, поэтому все произошло в одно мгновение. Когда Микеле и Хэнк выбрались из цепкого колючего кустарника, чертыхаясь и застегивая молнии на штанах, склон холма выглядел, как имитация извергающегося вулкана: сплошной черный дым, подсвеченный тусклыми языками пламени.

— О, черт! — воскликнул Хэнк, — Опять! Да что же мне не везет-то так!

— Нам везет, — бросил Микеле, — А вот тем, кто там, действительно… Короче, пошли, попробуем вытащить, если там кто-нибудь остался жив…

Его реплику прервал длинный пронзительный крик на одной ноте. Агроинженер и бывший третий помощник капитана, не тратя лишних слов, метнулись, стараясь ориентироваться на этот крик, поскольку разглядеть что-либо сквозь дым было решительно невозможно. Внутри облака дыма видимость оказалась уже терпимой — примерно как в обычном тумане, и они сразу увидели источник крика. Инеш лежала лицом вниз, и на ее спине горели остатки одежды, смоченные каплями топлива.

Хэнк действовал быстро и точно — благо, варианты проблем при пожаре не лайнере отрабатывались раз сто, не меньше. Сдернув с себя куртку, он плотно прижал ее к лежащему телу, погасив пламя.

— Оттащи ее отсюда! — крикнул Микеле, — А я попробую найти еще кого-нибудь.

— Осторожнее, — сказал Хэнк, — Там могут взорваться снаряды и еще всякая херня.

— Угу, — отозвался агроинженер, двигаясь в сторону горящих остатков «виллиса».

Над их головами послышался короткий нарастающий свист, закончившийся глухим «бумм!» где-то за холмами. Обстрел продолжался, но теперь его целью, похоже, были объекты ближе к берегу. Сюда снаряды больше не летели — по крайней мере, пока…

То, что осталось от Атонсу, Диогу и местного постового, не было смысла проверять на наличие признаков жизни: парни стояли слишком близко от емкости и от места взрыва. Микеле постоял всего пару секунд рядом с тем, что от них осталось, а потом двинулся туда, где была найдена Инеш — по логике, Хон Кех и второй постовой должны были оказаться недалеко. Вряд ли Микеле нашел бы их, если бы не поскользнулся в липкой луже, растекшейся рядом с большим куском обшивки емкости. Она накрыла обоих, но постовой каким-то образом оказался разорван почти пополам, а вот Хон Кех выглядел целым. Микеле лег на землю, ухватил его за кисть и бедро, втащил себе на плечи и, с трудом поднялся на четвереньки, а потом на ноги… Кхмер застонал и шевельнулся.