Романовы. Пленники судьбы - Александр Николаевич Боханов

Сыну Николаю она долго не решалась писать. Лишь 17 февраля 1917 года отправила небольшое послание:

«Так давно не имела от Тебя известия, что совсем соскучилась и чувствую потребность по крайней мере письменно с Тобой говорить. Так много случилось с тех пор, что мы не виделись, но мои мысли Тебя не покидают, и я понимаю, что эти последние месяцы были очень тяжелыми для Тебя. Ты знаешь, как Ты мне дорог и как мне тяжело, что не могу Тебе помочь.

Я только могу молиться и просить Бога подкрепить Тебя и вдохновить Тебя на то, чтобы Ты смог сделать все возможное во благо нашей дорогой России. Так как мы теперь говеем и стараемся очистить наши души; надо покопаться в себе и простить всем и самим просить прощение у тех, которых чтим, либо обидели». Её сыну оставалось царствовать всего две недели…

В середине января Мария Федоровна получила послание от сестры Александры из Лондона, написанное 13 (26) января. Королева-Вдова глубоко переживала горести затянувшейся войны, ее сердце пылало огнем ненависти к врагам.

«Когда же наступит долгожданный конец! Может быть, после того, как мы основательно уничтожим этих ненавистных немцев! Господь должен простить эти мысли. Мы ведь человечнее; другие – настоящие варвары в наихудшем виде, лишенные человеческих чувств и сострадания».

Вдова Эдуарда VII имела весточки от Минни о драматических событиях декабря 1916 года в Петрограде, была обеспокоена и удручена.

«Ты пишешь о Распутине. Это интересует меня страшно. Бог знает, как всё это устроится… Я не получаю из Петрограда детальных новостей. Что происходит с несчастными Великими князьями, которых «выгнали»? Ужасная ситуация. Джорджи (Король Георг V. – А.Б.) и Мэй (Королева. – А.Б.) посетили меня несколько дней назад и с большой жадностью слушали эти новости… Ники всё еще влюблен в свою Императрицу, как в первые дни женитьбы. Я даже думаю, что Он у Нее под каблуком».

Подобные умозаключения представлялись Марии Федоровне чрезмерно резкими, но в глубине души она готова была с ними согласиться.

Это было одно из последних писем от Александры, полученных Минни. Их интенсивная переписка, длившаяся более полувека, завершалась. Оставались считаные дни до того рубежа, за которым все события приобретут совершенно другие очертания и цвета.

Текущая жизнь, повседневные заботы и переживания в одночасье превратились в далекое прошлое. 2 марта 1917 года Николай II отрекся от Престола. Традиционный порядок вещей кончился.

Рано утром 3 марта эта роковая весть дошла до Киева, ее принес Марии Федоровне зять Сандро. Со старой Царицей случилась истерика. Дочь Ольга даже боялась, что «дорогая Мама́» не переживет. Но она пережила.

Господь решил подвергнуть её еще одному и самому страшному испытанию: стать свидетельницей крушения России, присутствовать при крушении всей своей жизни. Как только немного успокоилась – первая мысль: где Ники, что с Ним. Скоро пришло известие, что после отречения он отправился обратно в Ставку в Могилев, чтобы проститься со штабом и с войсками.

Мария Федоровна сразу же решила ехать к Нему. Её место сейчас там, около Того, которому так тяжелого. Он Ей теперь самый родной, самый близкий. Именно Ему теперь труднее всего. Сандро и Ольга пытались отговорить, но встретили такой отпор, что отступили. Вечером 3 марта Мария Федоровна отправила дочери Ксении в Петроград телеграмму:

«Сандро здесь, мы выезжаем сегодня ночью, чтобы встретить Его. Всё так печально, что не хочется верить».

Ночью с 3 на 4 марта 1917 года от Киевского вокзала отправился на север литерный поезд Императрицы. У неё еще был свой поезд! Скоро, очень скоро у неё в этой стране не будет даже собственной постели.

В полдень 4 марта Мария Федоровна прибыла в Могилев. Стояла ужасная погода: было очень холодно, сильный ветер и метель. На вокзале встречал Ники, и старой Царице, лишь мобилизовав все свое самообладание, удалось не лишиться чувств. Они обнялись, поцеловались и несколько часов провели наедине.

Ники так изменился: постарел, лицо совсем землистого цвета, под глазами мешки. Боже, помоги Ему, дай силы пережить! Слезы, горечь и жалость. Ничего иного в душе больше уже не было. Через два часа к ним пришел Сандро, заставший тещу в слезах, а Николая II нервно курившим папиросу за папиросой.

Четыре дня мать пробыла с сыном. Дочери Ксении телеграфировала: «Счастлива быть с Ним в эту самую тяжелую минуту» (5 марта). «Слава Богу, что вместе» (6 марта).

Сын и мать проводили часы в беседах, так уж давно они много не общались. Говорили, вспоминали, вспоминали. Вся жизнь теперь была уже в прошлом, а впереди маячил лишь черный провал.

В ранних сумерках 8 марта, около половины пятого дня, они расстались: мать уезжала обратно в Киев, а Сын Николай, уже под арестом, должен был следовать к Своей семье в Царское Село.

Возвращение в Киев было безрадостным. Всё вокруг резко менялось. Уже скоро стало заметно нарастание революционной истерии. Марии Федоровне даже отказали в посещении госпиталей, сказав, что «ее визиты больше не нужны». В газетах писали страшные вещи, называя Романовых «врагами народа».

Известий от Ники и Михаила почти не было, Какие-то неясные слухи лишь доходили. Старая Царица не выходила на улицу, тихо сидела у себя в будуаре, плакала и молилась. Она хотела ехать к Ники, чтобы быть с ним. Окружающие отговаривали, утверждая, что это опасно для жизни, что появились сообщения, что Ники собираются заточить в тюрьму или выслать в Сибирь.

А зачем ей нужна теперь ее жизнь? Что это за жизнь – находиться вдалеке и ничего не знать? Она должна быть вместе с Сыном, Внуком и Внучками. Пусть ее тоже арестуют, она готова следовать в Сибирь. Её уже не страшила смерть, она не боялась земных испытаний, она преодолела человеческие страхи. Но дочери и зять уговаривали отправиться в Крым, куда ещё можно было выбраться из революционного хаоса.

Мария Федоровна долго не хотела ехать никуда, кроме как к Ники. В конце концов ее чуть не силой пришлось тащить в поезд, который 23 марта 1917 года увез её и семьи её дочерей в Крым, в имение Сандро и Ксении Ай-Тодор. После смерти Саши она в Крыму не бывала.

Холодный ужас не оставляет ни на минуту. Шли дни, текли месяца. Всё вокруг было беспросветным. Ничего уже почти и не радовало, и силы как-то вдруг стали покидать. Окружающие были заботливы, участливы. Время от времени приходили известия от Николая и Михаила, и даже Внуки прислали коротенькие послания.

Она знала, что семья Николая в