Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - Леонид Васильевич Милов

Ход развития феодальной собственности на землю и эволюция рентных отношений уже к концу XV в. объективно толкали господствующий класс на меры закрепостительного характера. Однако реализация их стала фактом лишь после длительных усилий государства по укреплению своего могущества и консолидации господствующего класса.

Подчеркнем, что в нейтрализации защитных функций общины нуждалась прежде всего вотчина, причем вотчина того статуса, который был ей свойственен до конца XV в.

Сравнительное исследование методами количественного анализа социальной и экономической структуры поместья и вотчины 30–40-х гг. XVII в. впервые позволило узнать, что они даже в это время представляли собой разные типы хозяйства, а не только разные юридические формы владения. В поместье этого времени глубочайшего хозяйственного упадка организационно-экономическая роль самого помещика почти незаметна, низка агрикультурная активность, высок уровень эксплуатации, остро ощущается нехватка рабочей силы. Всю тяжесть восстановления хозяйства несут бобыли и часть крестьянства. В господском секторе роль холопов и “деловых людей” невелика. В крестьянском хозяйстве нет сильных тенденций к росту. Преобладают признаки запустения.

В вотчине, наоборот, очень активна деятельность господского сектора хозяйства и организующая роль самого вотчинника. Положение бобыльского населения существенно лучше, активно восстанавливается крестьянская пашня. Очень существенна роль холопов и “населения людских дворов”. Более высокая агрикультурная активность, связанная с энергичным расширением пашен. Запустение проявляет себя слабее, чем в поместье. При меньшем размере площади хозяйственных угодий средней вотчины, чем у поместья, вотчина населена гораздо больше, чем поместье.

Стало быть, в условиях уже совершившегося первичного закрепощения крестьян вотчинная форма хозяйства обнаруживает гораздо более мощные потенции развития, чем поместье[2493]. Это, на наш взгляд, является сильнейшим подкреплением той логики развития событий, которая предложена данной работой. Вотчинник как наследственный владелец крепостного населения наиболее эффективно сочетал функции эксплуатации с поддержкой слабеющих хозяйств. В совокупности с воздействием общинной организации это была сложная антагонистически-патрональная система производства в неблагоприятных природно-климатических условиях России.

Предложенная схема происхождения крепостничества в России отнюдь не исключает роли тех факторов, которые наиболее тщательно изучены в нашей историографии[2494]. Однако широкое развитие поместной системы, создавшее предпосылки к резкому повышению нормы эксплуатации, стремительный рост налогов, хозяйственный кризис и борьба за рабочие руки служили конкретно-историческими условиями, лишь форсировавшими процесс закрепощения. Основной же глубинной причиной была борьба господствующего класса за укрепление феодальной собственности на землю в условиях общинного строя непосредственных производителей. Так создалось своеобразное единство противоположностей: неизбежность существования общины уравновешивалась противовесом в форме наиболее грубого и жесткого варианта личной зависимости каждого отдельного члена этого организма. В то же время исходным моментом, породившим это единство противоположностей, был комплекс специфичных природно-географических условий, серьезно осложнявший пути извлечения совокупного прибавочного продукта.

Таким образом, исторически назревала необходимость резкого изменения характера и силы внеэкономического принуждения в целях окончательного укрепления собственности феодалов на землю и на труд непосредственного производителя. То и другое дала эпоха XVI столетия с ее стремительным развитием помещичьей системы, резким сокращением числа вотчин, трансформацией самой вотчины в вотчину служилую и, наконец, системой заповедных лет и указом царя Федора об отмене крестьянских переходов и крестьянской “крепости земле”.

Глава III. Некоторые особенности генезиса капитализма в России

Сразу же оговоримся, что в настоящей работе затронута лишь тема влияния природно-климатического фактора на зарождение в России промышленного производства, ибо проблема генезиса капитализма – особая проблема, имеющая большую историографию.

В советской исторической литературе проблема генезиса капитализма в России всегда находилась в центре внимания исследователей. Причем в очень многих работах предлагались концепции раннего и сверхраннего развития капиталистических отношений. Особенно много некорректного было в изучении XVII столетия, пожалуй, наиболее многострадального времени в истории Русского государства со времени татаро-монгольского ига. Как известно, в Западной Европе генезис капитализма связан с периодом расцвета цеховой промышленности и городов. Иное положение было в земледельческой стране, как Россия, где примерно с 60-х гг. XVI в. шли (с незначительной паузой) волны многочисленных социальных потрясений и, что для нас сейчас особенно важно, хозяйственных разорений. В стране в конечном счете стал реальностью глубокий упадок земледелия, резко сократилась численность населения (особенно крестьянства), о чем свидетельствуют массовые данные писцовых книг.

Начало XVII столетия ознаменовалось новой волной ужасающего разорения, которым сопровождалась Смута. Описания писцов 20–30 годов XVII в. засвидетельствовали даже для этого времени огромное количество запустевших, едва заселенных территорий с распаханными клочками земли посреди перелогов, залежей и пашни, поросшей лесом. В ряде районов к 20–40 гг. XVII в. населенность была ниже уровня XVI века. Сплошной подсчет данных по пяти уездам Русского государства (Тверскому, Чернско-му, Тульскому, Лихвинскому и Курмышскому) показал, что на 100 десятин бывшей и действующей пашни в 358 поместно-вотчинных владениях среднего для 20–40 гг. XVII в. размера (100–300 дес. “четвертной земли”) приходилось максимум 7–8 душ муж. пола[2495]. Это в 4–5 раз превышало необходимый для более или менее нормального воспроизводства крестьянского хозяйства душевой размер площади пашенных угодий. По 12 центральным уездам на 20 тыс. крестьянских и бобыльских дворов приходилось 600 тыс. четвертной земли, куда входили пашня действующая, запущенная и сенокос. Такова была глубина спада и земледелия, и плотности населения. Ориентировочные подсчеты показывают, что даже к концу первой четверти XVIII в. населенность имений увеличилась лишь вдвое.

После изгнания интервентов и замирения казацких приставств государство столкнулось лицом к лицу с пустой казной и разоренной страной. Ликвидация последствий Смуты и восстановление хозяйства были главной задачей общества вплоть до второй половины XVII в. И тем не менее в нашей историографии уже по отношению к 40-м годам давались весьма оптимистические оценки уровня развития общества, ставились вопросы о развитии капиталистических отношений, о начале мануфактурной стадии в развитии промышленности, о начале формирования всероссийского рынка и т. д.

На самом же деле глубокий спад земледелия и резкое уменьшение земледельческого населения страны не могли не сказаться на уровне и темпах развития городов. Процесс общественного разделения труда едва себя проявлял, так как его активизация напрямую зависела от восстановления земледелия, роста плотности населения, создания условий для увеличения прибавочного продукта в земледелии и скотоводстве, для появления избытка сельского населения и переключения его в другие сферы жизнедеятельности. Лишь интенсивность таких процессов могла привести и к зарождению крупного производства с разделением труда внутри