Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - Леонид Васильевич Милов

Тугого Лука (предположительно) Спасо-Евфимьеву монастырю (1424–1425 гг.)[2459]: “се яз… дал… в дом монастырски… село… со всем с тем, што х тому селу потягло по старине, земля и пожни, да с серебром, и с скотом, и з житом”.

Здесь еще более резко отделены указанные нами две категории завещаемого. “Серебро” в названных типах актового материала фигурирует в строго определенной функции, которая ясна при всей кажущейся “глухоте”, текста. Передача в составе дара или завещаемого состояния долговых ссуд была четко соблюдаемым обычаем. Это убедительно доказывается подробным комментарием духовной Г.М. Валуева 1543–1544 гг.[2460], где после первой части описания займов и долгов феодалам следует текст: “Да что за мною государево жалованье село Мишютино; и мне в том селе досталось государева серебра во крестьянах 6 рублев с четвертию – и те деньги все во крестиянех по кабалам и по списку в Мишютине. Да взяти мне в Мишютине ж на крестьянех по своим кабалишкам 5 рублев”. Г.М. Валуев детализирует традиционный “глухой” пункт завещаний и даров (“сел с серебром”), и выясняется, что помимо займов под “рост” серебра, которыми ссудил крестьян он сам, у него были займы, полученные по жалованной данной грамоте от государя, когда ему было пожаловано село Мишутино. Не исключено, что именно там, в той данной, и была клаузула “село… и с серебром, и с хлебом, и с животиною”, которая теперь в духовной самого Г.М. Валуева раскрыта в отношении серебра как ссуды, данной крестьянам села по кабалам от имени государя, вероятно, его посельскими или сотскими.

Наконец, еще два документальных свидетельства, делающие, на наш взгляд, невозможным упоминания “серебра в селах” трактовать как денежный оброк крестьян. Одно из них в духовной вологодского князя Андрея Васильевича 1481 года, где после упоминаний “серебра в селах” упомянуты “которые мои села и деревни за моими детми боярскими с моим серебром”[2461]. Здесь речь идет о кабальных ссудах, данных князем крестьянам этих сел, возможно, до того момента, когда эти села он пожаловал в поместье или вотчину своим детям боярским. Правда, более правдоподобно предположить, что ссуды сделаны были просто крестьянам этих сел уже в то время, когда князь их роздал. Во всяком случае, полностью очевидно, что “мое серебро” никак не могло быть рентой, ибо ренту получали его “дети боярские”. Другой пример – духовная И.Д. Курчева (середина XVI века)[2462]. В ней сначала упомянуто “серебро” в своих селах (“А што взяти мне на своих хрестьянах на вотчиных и на поместных по коболам – хлеб, рожь и овес, и деньги”). Потом идет пункт о его “серебре” в селах других владельцев (“А што мне взяти по коболам хлеб и деньги на заволостных хрестьянах”). “Заволостные” крестьяне, как уже говорилось, – крестьяне сел вне данной вотчины. Таким образом, и здесь ясно, что “серебро” не может быть денежной рентой. Думается, что значение “серебра” в указанных контекстах бесспорно: это кабальные ссуды за “рост”.

Явлениё “серебреничества”, во всяком случае в XV веке, было широко распространенным. Оно превращается в массовое явление (тут И.И. Смирнов также прав). Упоминание о серебре как “серебре в людях” присутствует не только в духовных и данных грамотах[2463]. Оно проникает в жалованные, льготные, тарханные, что особенно важно, так как именно в этих текстах “серебреничество” отражается как общественно значимое явление[2464]. Наиболее выразительным подтверждением сравнительной массовости серебреничества являются крупные размеры сумм, находящихся “в людях”. В данной, тарханной и несудимой звенигородского князя Юрия Дмитриевича Саввино-Сторожевскому монастырю (1402–1403 гг.) в селе Белгино с деревнями было 30 рублев “серебра, что на людех”[2465]. В духовной А.М. Плещеева (1491 г.) в трех селах и двух сельцах с деревнями, расположенных в трех центральных уездах страны (Переяславском, Ростовском и Дмитровском), в займах под проценты “в людях” были очень крупные суммы денег (40, 20, 40 и 25 руб.)[2466].

В практике серебреничества особое внимание привлекает “издельное серебро”. Упоминания актов об “издельном серебре” широко известны в нашей литературе. Это данная 30–40 гг. XV в. Анны Ильиной (“отдала в дом… село Городище… да и Перхурьевское… да и которые… деревни… и с житом и с ызделным серебром, а издельного серебра 7 рублев…”)[2467], духовная В.В. Галицкого 1433 года (“…мои брат зберет серебро делное с людей ис того села из Озерецкого и из деревень…”)[2468], духовная великой княгини Софьи Витовтовны 1433 г., где наиболее важны следующие фрагменты: 1) села… “с серебром, что на людях”, 2) “а половину издельного серебра велела есмь христианом-серебреником отдавати”, 3) “а кто будет от тех издельников охудал, а и половины того издельного серебра заплатити не возможет, и сын мой… тому велит отдати… все издельное серебро”[2469]. Указания на “издельное серебро” есть в духовной вологодского князя Андрея Васильевича 1481 г. (“на хрестиянех мое серебро издельное и ростовое, и мое жито на них заемное и оброчное, и которые мои села и деревни за моими детми боярскими с моим серебром”)[2470], данной черницы Анны на село Курлагинское с деревнями 1430–1454 гг. (“а что в нем серебра делного на людех”)[2471], духовной Андриана Ярлыка 1460 г. (“и што в тех селцех и в деревнях на людех мое серебро делное и ростовое”)[2472]. В духовной князя Михаила Андреевича (1486 г.) фигурирует “серебро издельное” “в пашне” и “в земле” и др.[2473]

Здесь снова необходимо коснуться спора Л.В. Черепнина и И.И. Смирнова. А.В. Черепнин, логически развивая охарактеризованную выше точку зрения на “серебро в селах” и “серебро в людях” не только как на долговую кабалу, но и как на эксплуатацию крестьян путем денежного оброка, приходит к выводу, что “издельник серебреник” – это “человек, работающий из денежного оброка”[2474]. Неправомерность подобной трактовки “издельного серебра”, равно как и “издельников серебреников”, вполне очевидна в свете приведенных нами аргументов. Типологически комплекс терминов “серебро издельное”, “серебро дельное” и “серебро ростовое” выступает лишь в функции детализации понятия “серебро в селах” и “серебро в людях”. Больше того, общие представления о характере эпохи XIV–XV вв., да и ряд фактических данных позволяют предполагать, что в серебреничестве крестьян-земледельцев основной формой займа было не “ростовое серебро”, когда проценты выплачиваются деньгами, а именно форма “дельного серебра” или, что точнее, “издельного серебра”, когда процент или “рост” оплачивается трудом крестьян[2475]. То, что под “серебром в людех” чаще всего разумеется “дельное серебро” в виде оплаты