Космический Рейнджер - Айзек Азимов

В последующем всеобщем негодовании не только начнется война, но и будет распущен Совет Науки, и Земная федерация утратит своё самое мощное оружие в тот момент, когда будет больше всего в нём нуждаться.

Много недель Гектор Конвей не мог спать без снотворного и впервые за время своей карьеры искренне подумал, что пора в отставку.

Он тяжело встал и направился на корабль, готовившийся к старту. Через неделю он встретится на Весте с Доремо для предварительного обсуждения положения. Старый розовоглазый политик постарается сохранить баланс сил. В этом нет сомнений. Именно слабость его крошечной планеты делала его таким авторитетным. Он ближе всего подходит к определению честной и незаинтересованной нейтральной стороны, и даже Сириус прислушается к его мнению.

Если Конвею удастся с ним поговорить…

Он почти не замечал подходившего человека, пока чуть не столкнулся с ним.

— А? В чём дело? — раздраженно спросил Конвей.

Человек коснулся полей шляпы.

— Жан Дьеп из транссубэфира, шеф. Не ответите ли на несколько вопросов?

— Нет, нет. Сейчас уже старт.

— Я знаю это, сэр. Именно поэтому я вас и остановил. Другой возможности у меня не будет. Вы, конечно, направляетесь на Весту.

— Да, конечно.

— Чтобы разобраться в ситуации с Сатурном.

— Гм…

— Чего вы ждёте от конференции, шеф? Считаете ли вы, что Сириус подчинится её резолюции и результатам голосования?

— Да, считаю.

— Думаете, голосование будет против Сириуса?

— Я в этом уверен. Позвольте пройти.

— Простите, сэр, но есть одно очень важное обстоятельство, которое должны знать люди Земли.

— Прошу вас. Не нужно говорить мне, что, по вашему мнению, они должны знать. Заверяю вас, что интересы населения Земли я принимаю близко к сердцу.

— И поэтому земное правительство позволяет другим государствам решать, состоялось ли вторжение на его территорию? Вопрос, который должны решать только мы одни?

Конвей не мог не заметить угрожающие нотки во внешне вежливых, но настойчивых вопросах. Он взглянул через плечо репортера и увидел государственного секретаря, окруженного группой журналистов.

Он спросил:

— К чему вы ведете?

— Боюсь, шеф, что под вопросом вера людей в Совет. В связи с этим… Наш транссубэфир поймал сообщение сирианских новостей, которое пока не стало широко известно общественности. Мы хотим, чтобы вы прокомментировали его.

— Никаких комментариев. Сирианские новости, распространяемые на Сириусе, недостойны комментариев.

— Сообщение очень подробное. Например, где сейчас член Совета Дэвид Старр, легендарный Счастливчик? Где он?

— Что?

— Послушайте, шеф, я знаю, что агенты Совета избегают известности, но разве член Совета Старр не был направлен с тайным поручением к Сатурну?

— Даже если это так, молодой человек, неужели вы думаете, что я стану говорить об этом?

— Да, поскольку Сириус уже об этом говорит. Для них это не тайна. Они сообщили, что Дэвид Старр вторгся в систему Сатурна и был захвачен. Это правда?

Конвей сдержанно ответил:

— Я не знаю нынешнего местонахождения члена Совета Дэвида Старра.

— Значит, он в системе Сатурна?

— Это значит, что я не знаю, где он.

Репортер наморщил нос.

— Ну ладно. Если вы считаете, что лучше признать, будто глава Совета не знает, где находится его самый известный агент, это ваше дело. Но в публике усиливаются настроения против Совета. Говорят о неэффективности Совета, о том, что он позволил сирианцам закрепиться в системе Сатурна и в своих политических интересах держал это в тайне.

— Вы меня оскорбляете. Всего хорошего, сэр.

— Сирианцы вполне определённо утверждают, что Дэвид Старр захвачен в системе Сатурна. Ваши комментарии?

— Нет. Разрешите пройти.

— Сирианцы утверждают, что Дэвид Старр будет на конференции.

— Да? — Конвей не сумел скрыть своего интереса.

— Кажется, это вас пробрало, шеф. Но дело-то в том, что, как утверждают сирианцы, он будет свидетелем с их стороны.

Конвей с трудом ответил:

— Посмотрим.

— Вы признаете, что он будет на конференции?

— Я ничего об этом не знаю.

Репортер сделал шаг в сторону.

— Хорошо, шеф. Просто сирианцы говорят, что Дэвид Старр уже дал ценную информацию и на её основе они сумеют доказать, что мы начали агрессию. Что же делает Совет? Он на нашей стороне или на их?

Чувствуя огромную усталость, Конвей ответил:

— Никаких комментариев, — и попробовал уйти.

Репортер ему в спину крикнул:

— Старр ведь ваш приёмный сын, не так ли, шеф?

На мгновение Конвей повернулся. Потом, ни слова не говоря, быстро пошёл на корабль.

Что он мог сказать? Кроме того, что впереди конференция, более важная для Земли, чем любая встреча в её истории.

И что перевес на стороне Сириуса. Очень велика вероятность, что мир, Совет Науки и сама Земная федерация будут уничтожены.

И на пути всего этого стояли только усилия Дэвида.

Но больше всего Конвея угнетало — даже больше, чем перспектива проигранной войны, — мысль о том, что если сообщение сирианцев верно и если тем не менее конференция окончится неудачей, Дэвид Старр войдёт в историю Земли как архипредатель! И только несколько человек будут знать правду.

14. НА ВЕСТЕ

Государственный секретарь Ламонт Финней, профессиональный политик, прослужил пятнадцать лет в Конгрессе, и его отношение к Совету Науки никогда не было дружеским. Теперь он постарел, у него ухудшилось здоровье, он стал раздражителен. Официально он возглавлял земную делегацию на Весте. Но Конвей понимал, что именно он, глава Совета Науки, должен нести всю ответственность за неудачу — если конференция окончится неудачей.

Финней дал это ясно понять ещё до того, как корабль, один из самых больших на Земле, стартовал.

Он сказал:

— Пресса совершенно неконтролируема. Вы в трудном положении, Конвей.

— Вся Земля в трудном положении.

— Вы — прежде всего.

Конвей мрачно ответил:

— У меня нет иллюзий, что в случае провала правительство будет поддерживать Совет.

— Боюсь, вы правы. — Государственный секретарь тщательно закрепил ремни, проверил, под рукой ли пузырек с таблетками от космической болезни. — Правительственная поддержка в этом случае означала бы только падение правительства, а в условиях военного положения неприятностей и без того хватит. Мы не можем допустить политическую нестабильность.

Конвей подумал: «Финней не верит в благополучный исход конференции. Ожидает войны».