Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Эйзенхауэра это очень расстраивало, но в конце концов он сказал: "Я достаточно ясно представляю себе, как следовало бы поступить с точки зрения максимальной целесообразности. Сложность — в нахождении надлежащего пути, чтобы поступить таким образом". Он попросил Миди Алкорна, председателя Национального комитета Республиканской партии, вместе с Никсоном переговорить с Адамсом. Алкорн пообещал сделать это*34.

И они это сделали, но безрезультатно. Адамс ответил: "Я сам переговорю с боссом". Эйзенхауэр согласился на встречу, но как бы между прочим заметил: "Как ужасно, что дешевые политиканы могут выставить на посмешище такого достойного человека"*35. На встрече, состоявшейся 17 сентября, Адамс сказал, что готов подать прошение об отставке, но хотел бы немного повременить, чтобы утрясти все личные вопросы. Эйзенхауэр ответил: "Если нам придется принять критическое решение, вы сами должны будете проявить инициативу". После этой встречи Эйзенхауэр изменил свое мнение; он позвонил Адамсу по телефону и посоветовал ему не затягивать решение вопроса на целый месяц, добавив, что хочет защитить Адамса "от всего, что выглядит безучастным и безразличным"*36.

Через пять дней, 22 сентября, Адамс объявил о своей отставке. Эйзенхауэр принял отставку с "глубочайшим сожалением". Нарыв был вскрыт, но оставалось еще увидеть, сможет ли эта хирургическая операция излечить тяжело больную Республиканскую партию.

Вскоре после этого Эллис Слейтер и остальные члены компании провели уик-энд в Белом доме вместе с семейством Президента. В субботу перед ужином девятилетний Дэвид дал своему дедушке счет на оплату работы, которую он делал на ферме в течение последних двух недель. Дэвид положил счет в конверт с надписью: "Президенту Дуайту Эйзенхауэру". Счет был составлен в виде таблицы с указанием рабочих дней и часов — всего двадцать четыре часа по тридцать центов в час, минус пятьдесят центов, взятых ранее взаймы. Эйзенхауэр все оплатил, предложил Дэвиду написать на счете, что деньги получены сполна, и расписаться.

В воскресенье завтрак готовил Эйзенхауэр — мускусная дыня с его фермы, пшеничные оладьи и большие сосиски — все было разложено на больших плоских тарелках, которые стояли перед каждым гостем на раздвижном столике-подносе на ножках. Все гости сидели в глубоких креслах, беседуя в течение трех часов главным образом о разведении скота, удобрениях и обработке земли. Эйзенхауэр сказал, что очень ждет наступления 20 января 1961 года, когда сможет выйти в отставку и "просто спать, отдыхать и быть самим собой". Мейми заметила, что должна еще многое сделать, прежде чем оставить Белый дом, и "подготовка к этому не принесет удовольствия". То утро, записал Слейтер в своем дневнике, было "освежающим и отвлекающим" для Президента.

К концу завтрака Эйзенхауэр, однако, стал говорить о том, каким тяжелым оказался для него 1958 год — "самый худший в его жизни". При этом он заметил, что все годы, оканчивающиеся на восьмерку, казалось, были плохими для него. В 1918 году он не попал на первую мировую войну. В 1928-м он был в Париже и занимался составлением путеводителя — довольно приятное занятие, но оно оставило такое чувство, будто его карьера тонула. В 1938-м, последнем году его пребывания на Филиппинах, у него были очень жесткие стычки с Макартуром и он опасался, что ему никогда не удастся расстаться с островами или с генералом. В 1948 году он оставил военную службу и стал президентом Колумбийского университета, где испытал большое разочарование и получил мало удовлетворения. В 1958-м он перенес инсульт, его мнение часто расходилось с мнением его главного советника по вопросам внешней политики и с мнением Конгресса, он потерял Шермана Адамса и Льюиса Страусса, пережил несколько международных кризисов и экономический спад и должен был ожидать самого крупного поражения республиканцев на ближайших выборах. Нет ничего удивительного в том, что он с нетерпением ждал того момента, когда сможет выйти в отставку*37.

Но он был оптимистом по натуре. Письмо, написанное Джорджу Хэмфри и полное ворчливых фраз, он закончил так: "Но, конечно, солнце светит... в Соединенных Штатах живут относительно счастливые люди, и, в общем, наши внуки не кажутся слишком обеспокоенными". Он думал, что все сложится хорошо*38.

Несмотря на уход Шермана Адамса, Эйзенхауэр и Республиканская партия находились в мрачном настроении накануне выборов, назначенных на конец года. В ходе предвыборной кампании демократы наносили сильные удары, большинство которых основывались на обвинении, что "шесть лет нерешительного движения без лидера привели на... грань возможного вовлечения в атомную войну без должной подготовленности и в состоянии одиночества"*39. Обвинение в том, что Эйзенхауэр допустил развитие "ракетного разрыва", которое Стивенсон использовал без особого успеха в 1956 году и которое Саймингтон с тех пор продолжал использовать, начало приносить дивиденды демократам на выборах 1958 года.

Эйзенхауэр старался удержать эту проблему вне политических споров. Поначалу он попытался убедить критически настроенных демократов в том, что они не правы. Для этого он попросил Аллена Даллеса выступить перед ними. Но он не разрешил Даллесу раскрывать сведения, касающиеся наиболее существенных аспектов программы У-2. Поэтому выступление Даллеса, который был лишен возможности называть источники информации, не было убедительным. Между тем на своих пресс-конференциях Эйзенхауэр всегда ухитрялся сказать несколько слов о том, насколько адекватна система американской обороны и что все разговоры о каком-то ракетном разрыве — не что иное, как пустой звук. Однако он делал это в такой нечеткой манере, без ссылки на статистические данные или источники, что его слова тоже не убеждали.

Демократы нередко обвиняли республиканцев еще и в том, что Республиканская партия безнадежно расколота между старой гвардией и умеренными республиканцами во главе с Эйзенхауэром. Эйзенхауэр постарался обратить это обвинение в противоположную сторону. 20 октября в Лос-Анджелесе в своей главной речи в ходе избирательной кампании Президент заявил, что Демократическая партия — "это не одна партия, а две, имеющие одно и то же название. Они объединяются только раз в два года — для того чтобы вести политическую кампанию". Одно крыло состоит из консерваторов с Юга, другое — из "политических радикалов", склонных к растрачиванию средств. Победа демократов на выборах будет означать принятие многочисленных социальных программ, увеличение расходов на оборону, снижение налогов, и все это, вместе взятое, приведет к неконтролируемой инфляции и безудержному разрастанию федеральной администрации*40.