Вершина мира. Книга первая - Евгения Прокопович

Воспоминания потянулись одно за другим, как ленточки из шляпы старого фокусника. Вспомнился любимый друг и сокурсник Макс Шальнов, с вечно растрепанными волосами и насмешливым взглядом на жизнь. Вот кого мне не хватает больше всех, с ним можно было поговорить обо всем, единственным недостатком, а может и достоинством, Максюши было то, что он полностью не интересовался слабым полом, Макс — гей, вот такие пироги. Память услужливо подсунула мне лицо Макса, с милой улыбкой, вздернутым носом и серо-голубыми, почти как у Влада глазами. Только у Влада глаза, пожалуй, покрасивее будут, да и вообще, в такого и влюбиться не грех, вот если бы он не был моим рабом… Стоп! Оборвала я сама себя и, затушив, выкинула окурок, эко тебя, красавица, занесло. Какая только дурь по ночам в голову лезет! 'Это ты во всем виноват!' — проворчала я и пригрозила кулаком Креку.

Но мое внимание было отвлечено от Крека более интересным зрелищем — темной фигурой, пробирающейся по двору, держась в тени зданий и ведущей в поводу одного из Сахиных коней. Эт-то еще что такое? Конокрады, что ли завелись на подведомственной Сахе территории? Фигура скрылась в тени очередного сарая, я чутко прислушалась, стараясь уловить тихий стук копыт, но не услышала ровным счетом ничего, очевидно человек замотал копыта коня тряпками. Поднять что ли тревогу? Нет, сперва нужно разобраться кто это тут балует, а то как бы конфуз не вышел — может у Сахи появилась дурная привычка выезжать по ночам. О том, что у дяди мог появиться на старости лет интерес женского пола думать очень не хотелось. Или может это Сенька решил под покровом ночи посетить родной дом, вот это была бы удача, не нужно будет его по лесам выискивать. Из моей груди вырвался одновременно вздох облегчения и разочарования, когда темная фигура на мгновение попала в полосу света, это был всего-навсего Олег. Ну, вот, одна загадка решена, и я оказалась права — любовь у мальчишки, иначе к чему таскаться тайком ночью незнамо куда? Что ж, учтем.

Сзади тихо скрипнула дверь, и послышались осторожные шаги. Я резко обернулась, рискуя свалиться почти с четырех метровой высоты. Влад остановился посреди комнаты, удивленно глядя на меня, потом повел носом, принюхиваясь к еще не выветрившемуся запаху табака.

— Аня, ты курила? — удивился он.

— Ты, где шлялся? — шепотом рявкнула я, переходя в нападение и старательно скрывая то, что его отсутствие в комнате я не заметила, — я уже двадцать минут тебя жду!

— Я прогуляться ходил, ты же сама сказала, что бы я проваливал, — начал оправдываться он, нервно теребя рюкзак.

— И далеко ты гулял с рюкзаком? — подозрительно спросила я, слезая с подоконника и, включая свет, — А ну, покажи руки!

Влад раздраженно швырнул поклажу на свою кровать и закатал рукава, подставляя мне под нос руки.

— Где еще смотреть будешь? Ноги? Между пальцев? Или сразу анализ крови на токсины сдать? — обидевшись на мое недоверие, хмуро поинтересовался он.

— Давай спать, — миролюбиво предложила я.

— Тебе хорошо говорить, попробовала бы сама на досках, — он бухнулся на кровать и укрылся с головой одеялом.

— Чего ты психуешь? — я присела к нему на край кровати, и попыталась восстановить мир, устыдившись своего поступка. — Ну хочешь, ложись со мной, — предложила я.

— Ничего я не хочу, — голос его из-под одеяла звучал глухо, — раз купила себе игрушку, так развлекайся.

— Да пошел ты… — пришла моя очередь обижаться.

Глава 4

Солнечный лучик, пробравшись сквозь узкую щелочку между шторами, нагло устроился на щеке. Я отодвинулась поближе к стенке, в надежде согнать нахала. Сладко потянулась — как приятно просыпаться самой, без настойчивого дребезжания будильника. Я прислушалась — в доме тишина. Неужели исполнилась моя давнишняя мечта: все свалили и оставили меня в полном одиночестве?

Я сползла с кровати и раздвинула шторы. В комнату ворвался поток солнечного света. Это ж, сколько сейчас времени, забеспокоилась я, пошарив глазами по комнате, отыскивая часы, они, конечно же, куда-то задевались. Но судя по положению солнца сейчас не меньше полудня.

Распахнув окно, села на подоконник, болтая босыми ногами. Озеро поблескивает лазурью в лучах полуденного солнца, на дворе копошатся куры, затевая время от времени шумную возню. Старый волк Арк, развалившись во весь свой огромный рост, делает вид, что дремлет, одним глазом задумчиво поглядывая на курицу, подошедшую совсем близко к его треугольной морде в поисках червячка. Я прикрикнула на волка, он поднял на меня глаза и с философским выражением на морде отошел под навес в тенек, совершенно не огорчаясь, что его план по поимке курицы провалился. Арк подождет, Арк умеет ждать. Топтыгин с шумом плещется в озере в надежде поймать рыбешку. На дворе не видно Сахиных лошадок, значит, хозяин леса отправился на обход своих владений, прихватив с собой Влада.

Я оделась и спустилась вниз, угли в печи уже успели подернуться седым пеплом, в чугунке вареная картошка и несколько ребрышек, рядом записка, написанная ровным подчерком Васены: 'Привет, лежебока. Доброго обеда. Еда в чугунке, если остыла — виновата сама. Я пошла в лес за медом. Мужики ушли на обход, вернемся не раньше двух пополудни. Если Олежка придет с занятий раньше нас, пусть сам соображает себе еду, не смей ничего ему готовить. Он хочет самостоятельности. Отъедайся, отдыхай. Скоро будем. Васена.' Я кинула записку в печь.

Растапливать печь я не стала, выудив из чугунка холодную картофелину, пошла наверх, у меня есть еще полтора часа, пока домашние не вернуться, так что я в полном спокойствии могу порыться на чердаке, разбирая дедушкин хлам.

На чердаке царил полумрак, на столе Сахи восседал огромный филин, видно, решил, что чердак относительно неплохое дупло и теперь, сидел в полудреме, отсыпаясь перед ночной охотой. Птица даже не повернула голову, когда я, громко топая, прошествовала к двери в кладовку. Сорвать мешковину не составило труда, с засовом пришлось куда хуже. Засов давно не открывали, и он успел покрыться ржавчиной, мне пришлось спускаться на кухню и взять у Васены немного масла для смазки. Хорошенько полив засов маслом я навалилась на него всем весом и принялась дергать, смазанный засов поддался неохотно, дверца тихо скрипнула и открылась. Из темных недр кладовки на меня пахнуло сыростью и пылью, смешанных с привычным запахом медикаментов.

Я пошарила рукой по стене, отыскивая выключатель, рука влезла в паутину, запутавшись в ней как в вате, я невольно вздрогнула, наконец, маленький рычажок нашелся, и под потолком вспыхнула подслеповатая лампочка, покрытая толстым слоем пыли. Вдоль стен кладовки стояло старое медицинское оборудование. Вот стоит накрытая куском тряпки допотопная стойка лапароскопии, а вот выглядывает из-под клеенки аппарат искусственной вентиляции легких. Дальше еще какие-то аппараты, о предназначении которых можно только догадываться, их описание, наверное, еще можно найти в книгах по истории медицины.