НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ... - Сергей ГОРОДНИКОВ

Второй блок, который противостоял Англии и Франции, составили Прусская и Австро-венгерская феодально-бюрократические империи. К нему тяготела и Савойская феодально-бюрократическая империя, то есть Италия. На основе феодально-бюрократического управления развитием индустриального капитализма в этих империях, а особенно в лютеранских землях прусской Германии и в землях северной Италии, происходило значительное наращивание индустриального производства. Германия, к примеру, превращалась в самую могущественную индустриальную державу Европы. Но в начале двадцатого века Италия, Германия и Австро-Венгрия переживали первый собственный кризис индустриального перепроизводства, и феодальная бюрократия стремилась выйти из него усилением регламентирования всех сторон хозяйственной и социально-политической жизни в своих странах. Однако усиление регламентирования ничего не давало, оно не повышало конкурентоспособность товарной продукции в сравнении с товарной продукцией капиталистических держав, не помогало её сбыту на мировых рынках, и кризис продолжал углубляться, отражаясь в первую очередь на доходах квалифицированных рабочих, служащих и так или иначе связанных с обслуживанием производства слоёв народной интеллигенции. Среди вовлечённых в индустриальные производственные отношения многочисленных горожан нарастало возбуждение бессознательных традиций родоплеменных общественных отношений, направленное против существующей государственной власти, против всевозможных привилегий феодальной бюрократии. Ослабить недовольство могли только экономические и социально-политические реформы, целью которых должно было стать существенное расширение рыночной самостоятельности предприятий по поиску собственных резервов преодоления кризиса перепроизводства. А такая самостоятельность предполагала расширение и политических свобод, свобод на поиск необходимой информации и наёмных работников, то есть существенное ослабление феодально-бюрократического регламентирования всех сторон жизни населения. Стремление найти поддержку со стороны населения государственной власти в условиях ухудшения условий существования и роста массового недовольства участников производственных отношений подталкивало думающую часть высшей бюрократии усилить значение народно-представительного парламента, опираясь на который проводить необходимые реформы. В Италии соответствующая политика, которую осуществлял премьер-министр Джолитти, привела к резкому усилению значения и активности в народном парламенте связанной с интересами коммерции либеральной, а так же рабочей социалистической оппозиции, вследствие чего реформы феодально-бюрократических государственных отношений переросли в буржуазно-демократическую революцию, нацеленную на уничтожение всякого феодально-бюрократического регламентирования, против феодально-бюрократической государственной власти вообще. Королевская власть удержалась только потому, что король и его ближайшее окружение согласились на буржуазно-конституционное ограничение своих полномочий со стороны парламента.

В Германии и в Австро-Венгрии феодальная бюрократия была значительно сплочённей, чем в Италии, в них несоразмерно существеннее влияли на власть военные круги. Поэтому путь преодоления кризиса перепроизводства и роста возбуждения родоплеменных традиций общественных отношений населения виделся правящим имперским кругам военных и бюрократии Германии и Австро-Венгрии в расширении территории своих империй и в приобретении новых имперских колоний для сбыта продукции индустриального производства, в получении из завоёванных земель дешёвого сырья. Такой путь означал военный передел пространств мирового влияния, непосредственное военное столкновение с другими, отсталыми феодально-бюрократическими империями, такими, как Россия, и с передовыми капиталистическими колониальными державами, то есть с Англией и Францией.

Россия оказалась в новых исторических обстоятельствах самым слабым конкурентом других держав из числа переживающих индустриализацию и становление промышленного капитализма.

В начале двадцатого века в самодержавной России правительство проводило либеральные реформы, и страна поневоле вступила на путь рыночной капиталистической индустриализации. Но рыночная индустриализация происходила в основном не за счёт собственного, внутреннего промышленного капитала, который был незначительным. Правительство всячески привлекло западноевропейский, то есть французский и английский, промышленный капитал для создания нескольких индустриальных центров в европейской части империи, главным образом, в столицах. Такой капитал приходил, как колониальный, использующий дешёвую местную рабочую силу со слаборазвитыми городскими производственными отношениями. Он вкладывался в предприятия по добыче и переработке сырья, а так же в заводы по изготовлению конечной товарной продукции на основе закупок средств производства в той державе, откуда приходили капиталовложения. По существу вопроса такие капиталовложения непрерывно увеличивали зависимость страны от внешних источников промышленного капитала, отнимали у неё надежду вырваться из долговой кабалы и, навечно привязывая к дающей капиталовложения державе, то есть превращали Россию в колонию, лишали возможностей вести борьбу за собственное видение грядущего однополярного мира. Но они множили русскую среду участников производственных отношений, у которой складывались свои экономические и социально-политические интересы.

Хотя подавляющим большинством среди участников производственных отношений тех капиталистических индустриальных центров, которые создавались в России, оказывался пролетариат. Однако для инженерного и управленческого обслуживания местных производств нужен был средний имущественный слой горожан, и он создавался и воспитывался на англо-французской и немецкой городской культуре и состоял в основном из русских. Это привело к зарождению смутных, теоретически не разработанных представлений о русском национально-патриотическом общественном сознании, примиряющем западноевропейский городской национализм и российский имперский народный патриотизм. Малочисленные средние имущественные слои русских участников индустриализации были идеологическими и политическими путаниками, а потому не смогли создать сплочённую политическую организацию. Вследствие отсутствия собственной философии и практики политической борьбы за свои интересы они не понимали действительности, какой та была в стране. В значительной части они тяготели к меньшевикам, которые предлагали воспользоваться историческим опытом использования немцев лютеран для осуществлений Преобразований Петра Великого и воплощать в феодально-бюрократической России более подходящую ей германскую имперскую социал-демократическую политику. Но такая политика была рассчитана на поддержку рабочего класса, каковой в России ещё не сложился, и на философию лютеранского кальвинизма, которой обосновывался немецкий ревизионизм марксизма, а такая философия не прижилась на русской почве, отторгалась собственно русской городской материалистической диалектической культурой.