Избранное - Борис Сергеевич Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все этим занимаются, — наставительно сказал Федя, который, разумеется, все понимал, но ему хотелось унизить бывшего друга и сделать это так, чтоб его не могли упрекнуть.
— Во всяком деле есть черновая сторона. Но в данном случае для меня это просто неквалифицированная работа. Я не буду.
— Как хочешь. Существует производственная дисциплина. Генеральный скажет — неуправляемая личность! Сократят ставку.
— Пожалуй… По твоему представлению.
— Я отказываюсь продолжать разговор на эту тему! Можешь вообще не работать!
— Я не на тебя работаю. Мы можем выйти первыми с беззубчатой передачей — эта идея носится в воздухе. Но ты не хочешь. Тебе это не нужно! Ты ж поставлен, чтоб думать об отрасли…
Так же как Хрусталеву было неловко жаловаться на Атаринова, так и Федя не мог возбуждать дело против бывшего друга. Все официальные инстанции рассудили б это как недоразумение. Причем виноватым оказался бы Федя как старший по должности: не создавай конфликтную ситуацию.
С другой стороны, Игорь не мог апеллировать к общественному мнению, что, мол, его загружают мелочами (и в этом был тонкий Федин расчет). Тут бы Хрусталев поддержки не получил, ибо огромное количество работников, в том числе и инженерная молодежь, занимающаяся сверкой, рассудили б: конечно, Хрусталев — величина, изобретатель, но почему б и ему иногда не заняться тем, чем постоянно занимаемся мы? Ничего, ничего, пусть, как мы, поишачит…
Это уж так, тут уж ничего не поделаешь, — люди есть люди. Но когда крупного специалиста заставляют заниматься мелочами, от этого в первую очередь страдает дело. Суть же не в самолюбии…
— Порфирий Юстинианович? С вами говорит Игорь Николаевич… Это тот человек, с которым вы за обедом спорили о тарифной сетке и который…
— …Выручил нас с валами? Товарищ Хрусталев… Как же, как же… А мы тут вспоминали о вас. Слушаю-с!
— Вы мне дали свой телефон и сказали: если что — звоните. Вот мне и приспела надобность в вашем совете, а может, и помощи.
Последовала небольшая пауза.
— Дело срочное? Я к тому, что наш генеральный сейчас на сессии, на той недельке буду посвободнее, и мы смогли бы не торопясь…
— Хорошо. Неделю дело вполне терпит.
На следующей неделе вновь созвонившись со своим знакомым из «Голубого объединения», Хрусталев отправился к нему. И откровенно рассказал ему о своей ситуации: работать под началом бывшего друга далее невозможно, а ему, производственнику, другой работы во ВНИИЗе — не подобрать. Идти в ученые уже поздно. Заместитель директора выслушал со вниманием и даже сочувствием, но как-то озабоченно.
— Видите ли, специалисты вашего класса нам очень нужны и возможности есть, не скрою, у нас всегда в резерве ставка… Но я заранее скажу, если ваш директор будет против вашего перевода, наш не станет настаивать, потому что нас уже критиковали, что кадры переманиваем… Если по-доброму, тогда дело другое. И довод убедительный — идете на повышение, но, повторяю, если не даст согласия…
— Но вы предупредите, что я не имею ученой степени и не собираюсь…
— «Не это решает», — улыбнулся Порфирий Юстинианович, — это ваше выражение, а я запомнил. Но у нас не степень решает. Нет!
Теперь Хрусталев боялся получить отказ у себя. Федя, конечно, с радостью отпустит его, но пришел новый директор, сразу объявил, что лично займется кадрами. Может забастовать… Какие основания? Работа запланирована, и все. Идти на конфликт? Не хотелось бы… Он зашел посоветоваться к Лушину, тот обещал содействовать и удалился в кабинет шефа.
В директорском кабинете теперь сидел Сидор Семенович, пожилой ученый в очках. Он пробежал заявление, взглянул на Хрусталева и сказал: «Хорошо, оставьте…»
— Я бы просил решить этот вопрос сейчас, — сказал Игорь Николаевич.
— А что такая спешка?
— Видите ли, там, в «Голубом», мне предложили лабораторию, и как раз мой профиль. А у них лаборатория третий месяц без начальника…
— А, выдвижение! Но — позвольте! «Голубое» — это ж чистое производство, вы потеряете дополнительный отпуск, — вы в курсе этого?
— Степени у меня нет, Сидор Семенович, и дополнительного отпуска тоже.
Директор взглянул на Хрусталева и кивнул:
— А… Ну, что же, тогда все правильно. Скажу более: мы намерены провести сокращение тех, кто не имеет ученой степени.
Он написал резолюцию, и Хрусталев вышел радостный, что дело кончилось так быстро. В отделе кадров он тотчас получил обходной лист. Но на следующий день его пригласил Пронин и сухо спросил о причинах ухода.
— Игорь Николаевич! Вы запланировали работы — кто же будет осуществлять эти планы? — спросил он.
— Очевидно, мой преемник.
— Нет уж, давайте без формальных отговорок. Именно вы специализировались на точной механике, и мы вас поддерживали. Что произошло, объясните? Может быть, мы пригласим и товарища Атаринова? — прищурился Пронин и метнул свой быстрый взгляд, который тотчас напомнил Хрусталеву тогдашнюю их беседу. — Да что, черт возьми, наконец! Какая кошка пробежала между вами? — воскликнул Пронин, который, конечно, все знал. — Ну соберитесь вы в домашней обстановке, что ли, по-русски, как говорится…
— Этап пройденный.
— Ну что ж, силой удерживать не будем, но нехорошо! И для вас нехорошо, вы совершаете серьезную ошибку — в пятьдесят лет кадровые работники не меняют место службы… Поздно! Тем более учитывая особенности вашего характера.
— Какие именно? — спросил Хрусталев.
— Ну, знаете, есть люди, которые легко и просто меняют среду. У вас это сложнее…
Хрусталев перешел в «Голубое объединение». Ему дали небольшую лабораторию с четкой, близкой его профилю тематикой работ. Как специалиста его
