Имя ветра - Патрик Ротфусс

— Я не знаю, как они ее очищали, — признался я. — Если смола сырая, то пройдет больше времени, пока она начнет действовать. И это хорошо, поскольку эффекты растянутся надолго.

Я пощупал пульс на горле Денны. Он был учащенным, но это мне ничего не сказало — мой тоже был учащен.

— Посмотри сюда.

Я поднял руку и осмотрел Деннины глаза. Зрачки реагировали на свет немного замедленно. Я положил руку ей на висок и, под предлогом поднятия века, сильно прижал палец к синяку. Она не дернулась и вообще не показала, что ей больно.

— Я думала, это все мое воображение, — сказала Денна, глядя вверх на меня. — Но твои глаза действительно меняют цвет. Обычно они ярко-зеленые, с золотым ободком в серединке…

— Я получил их от матери, — сказал я.

— Но я наблюдала за тобой. Когда ты вчера сломал ручку насоса, они стали тускло-зелеными, будто пыльными. А когда свинопас отпустил комментарий насчет руэ, потемнели, всего на секунду. Я думала, это просто игра света, но теперь вижу, что нет.

— Удивляюсь, что ты заметила, — сказал я. — Единственный человек, который обратил на это внимание, — мой старый учитель. А он был арканистом, то есть изрядную часть его работы составляло умение подмечать все вокруг.

— Ну а моя работа — подмечать то, что касается тебя. — Денна чуть склонила голову набок. — Людей, наверное, удивляют твои волосы. Они такие яркие, такие… такие отвлекающие. И лицо у тебя очень выразительное. Ты всегда держишь его под контролем, даже движения глаз. Но не цвет. — Она слабо улыбнулась. — А сейчас они бледные. Как зеленый иней. Ты, должно быть, ужасно боишься.

— Полагаю, это старомодное вожделение, — возразил я самым грубым тоном. — Не так уж часто красивая девушка позволяет мне подойти так близко.

— Ты всегда говоришь мне самую красивую ложь, — сказала она, отворачиваясь и глядя на руки. — Я умру?

— Нет, — твердо сказал я. — Совершенно точно нет.

— Мог… — Она подняла на меня полные слез глаза и улыбнулась. — Мог бы ты просто повторить это громко?

— Ты не умрешь, — повторил я, поднимаясь на ноги. — Пойдем лучше посмотрим, не ушел ли наш приятель ящер.

Я хотел, чтобы она двигалась и отвлеклась от страшных мыслей, поэтому мы оба выпили еще немного воды и направились обратно на площадку. Драккус мирно дрых на солнышке.

Я воспользовался возможностью и переложил одеяло и сушеное мясо к себе в сумку.

— Раньше мне было неловко обкрадывать мертвых, — пояснил я. — Но теперь…

— По крайней мере, теперь мы знаем, почему он прятался в таком месте с арбалетом, и смотровой площадкой, и всем прочим, — сказала Денна. — Меньшая из загадок решена.

Я начал застегивать сумку, но потом, чуть подумав, упаковал туда и арбалетные болты.

— А они-то зачем? — спросила Денна.

— Ну, они хоть что-то да стоят, — сказал я. — Я в долгах у опасного человека. Мне пригодится каждый пенни…

Я умолк, но мысль продолжала работать.

Денна посмотрела на меня, и я понял, что она подумала о том же.

— Ты знаешь, сколько может стоить эта смола? — спросила она.

— Не очень, — сказал я, вспоминая тридцать противней, на дне каждого из которых застыла лепешка черной липкой смолы размером с большую тарелку, — Но полагаю, много, чудовищно много.

Денна переминалась с ноги на ногу.

— Квоут, я не знаю, что и думать по этому поводу. Я видела девушек, подсевших на нее. Мне нужны деньги. — Она горько рассмеялась. — Сейчас у меня нет даже смены одежды. — Она словно испугалась своих мыслей. — Но я не знаю, настолько ли они мне нужны.

— Я думаю об аптекарях, — быстро сказал я. — Они могут сделать из нее лекарство, мощное болеутоляющее. Цена даже близко не будет такой, как если бы мы пошли к другим людям, но все же полбуханки…

Денна заулыбалась.

— Люблю полбуханки. Особенно с той поры, как мой таинственный горе-покровитель исчез.

Мы отправились обратно в ущелье. На этот раз, выйдя из узкого прохода, я увидел емкости для выпаривания в новом свете. Теперь каждая из них равнялась увесистой монете в моем кармане. Оплата следующей четверти, новая одежда, свобода от долга Деви…

Я увидел, что Денна смотрит на чаны с той же зачарованностью, хотя ее взгляд был чуть более остекленелым.

— Я смогу комфортно жить на это целый год, — сказала она. — И ни перед кем не быть в долгу.

Я зашел в сарай с инструментами и взял там два скребка. Через несколько минут работы мы слепили все черные лепешки в единый ком размером с дыню.

Денна чуть вздрогнула, потом подняла на меня глаза и улыбнулась. На ее щеках играл румянец.

— Мне так хорошо вдруг стало! — Она переплела руки, потирая локти ладонями. — Очень, очень хорошо. Не думаю, что это только от мыслей обо всех этих деньжищах.

— Это смола, — сказал я. — Хороший знак, что она так долго на тебя не действовала. Я бы встревожился, если бы это случилось раньше. — Я серьезно посмотрел на нее. — Теперь послушай: ты должна дать мне знать, если почувствуешь тяжесть в груди или станет трудно дышать. А если ничего этого не случится, то и прекрасно.

Денна кивнула, потом сделала глубокий вдох и выдох.

— Добрый ангел Ордаль на небесах, как мне хорошо. — Она тревожно посмотрела на меня, но улыбка все равно расползалась по ее лицу. — Я попаду в зависимость от него?

Я покачал головой, и она облегченно вздохнула.

— Вот проклятущая штука. Я боюсь привыкнуть, но меня не заботит мой страх. Со мной такого никогда раньше не бывало. Неудивительно, что наш здоровенный чешуйчатый приятель возвращается за добавкой…

— Тейлу милосердный, — сказал я. — А я и не подумал об этом. Вот почему он пытался процарапать вход сюда — он чуял запах смолы. Он жрет деревья уже два оборота, по три-четыре в день.

— Величайший из сладкоедов исправно возвращается за новой дозой. — Денна рассмеялась, потом ее лицо стаю испуганным. — А сколько осталось деревьев?

— Два или три, — сказал я, припомнив ряды ям и пеньков. — Но он мог съесть еще, пока мы тут сидели.

— Ты видел сладкоедов, когда у них просыпается жажда? — с ужасом спросила Денна. — Они сходят с ума.

— Я знаю, — сказал я, припомнив девушку, которую видел в Тарбеане танцующей на снегу.

— И что, ты думаешь, он будет делать, когда деревья кончатся?

Я размышлял довольно долго.

— Пойдет искать новые. И будет в отчаянии. Он знает, что в последнем месте, где ему попадались деревья, был маленький домик, который пах людьми… Нам придется его убить.

— Убить его? — Денна рассмеялась, потом снова прижала руки ко рту. — Чем, кроме моего неплохого голоса и твоего мужского бахвальства? — Она начала неконтролируемо хихикать, несмотря на то, что закрывала рот обеими руками. — Господи, прости меня, Квоут. Сколько я еще буду вот так?