Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Отсутствие библиотекарей, сторожащих главный вход, лишь усилило этот холодок. Библиотекарши всегда стояли у каждого входа, следя за тем, чтобы ни единый клочок бумаги не покинул библиотеку без их ведома. Алвиарин направила Силу, распахнув перед собой одну из высоких резных дверей еще прежде, чем дошла до нее, и, оставив ее открытой на бронзовых петлях, поспешила вниз по широкой мраморной лестнице. Широкая, обсаженная дубами и выложенная камнем дорожка, ведущая к высокой белой колонне Башни, была хорошо вычищена, но даже если бы и не была, она использовала бы Силу, чтобы протаять снег впереди себя, и пусть кто угодно думает об этом что хочет. Месана очень ясно дала ей понять, какая расплата ее ждет, если хоть кто-нибудь узнает плетение Перемещения или даже то, что оно известно Алвиарин; в противном случае она Переместилась бы прямо с того места, где находилась. Сейчас, когда Башня была видна, нависая над деревьями и сверкая в бледных утренних лучах солнца, она могла бы оказаться там за один шаг. Но вместо этого она боролась с желанием пуститься бегом.

Она не была удивлена, обнаружив, что широкие, высокие коридоры Башни пусты. Немногочисленные спешащие куда-то слуги с белым Пламенем Тар Валона на груди отвешивали ей поклоны, а служанки приседали в реверансах, пробегая мимо, но она придавала им не большее значение, чем сквознякам, колыхавшим пламя в позолоченных стоячих светильниках и рябью пробегавших по красочным гобеленам, развешанным по снежно-белым стенам. Сестры в эти дни, разумеется, старались проводить как можно больше времени в помещениях, отведенных их Айя, и даже если она встретит кого-нибудь из Черных Айз Седай, если та не будет принадлежать к ее собственному «сердцу», эта встреча будет бесполезной. Она знала их всех, но они не знали ее. Кроме того, она совсем не собиралась открываться кому-либо без особой необходимости. Возможно, какие-нибудь из этих чудесных инструментов из Эпохи Легенд, о которых говорила Месана, если та действительно предоставит их ей, когда-нибудь и позволят ей не теряя времени расспросить любую сестру, но пока что она лишь получала зашифрованные приказания, оставляемые под подушками или в тайниках. То, что когда-то казалось ей почти немедленным ответом, теперь выглядело невозможно медлительным. Полный лысый слуга, кланявшийся ей, громко сглотнул, и она разгладила черты своего лица. Она гордилась своей всегдашней ледяной отрешенностью, умением в любых обстоятельствах оставаться внешне холодной и невозмутимой. В любом случае, если она будет ходить по Башне, распугивая людей своим мрачным видом, это не приведет ее совершенно ни к чему.

В Башне, однако, была одна женщина, которую она могла разыскать без всякого труда и от которой могла требовать ответов, не заботясь о том, что она подумает. Конечно, некоторая осторожность необходима и в этом случае — неосторожные вопросы могли раскрыть больше, чем стоило большинство ответов, — но Элайда скажет ей все. Испустив вздох, Алвиарин начала карабкаться вверх по лестнице.

Месана рассказывала ей и еще об одном чуде из Эпохи Легенд, которое ей очень хотелось бы увидеть, — некую вещь под названием «лифт». Летающие машины, конечно, звучали гораздо грандиознее, но значительно проще представить себе механическое приспособление, переносящее тебя с этажа на этаж. Правда, ей трудно было поверить в то, что действительно могли существовать здания, в несколько раз превосходящие высотой Белую Башню, — в целом мире даже Тирская Твердыня не могла сравниться с Башней по высоте, — однако даже то, что она знала об этих «лифтах», делало восхождение по спиральным коридорам и лестничным пролетам еще более трудоемким.

Она задержалась чуть в кабинете Амерлин, всего лишь тремя этажами выше, но, как и ожидалось, обе комнаты были пусты, лишь голые письменные столы сверкали полировкой. Сами комнаты тоже казались голыми; здесь не было ни гобеленов, ни украшений — абсолютно ничего, лишь столы, стулья и незажженные светильники. Элайда теперь редко спускалась из своих апартаментов на самой вершине Башни. Когда-то это представлялось приемлемым, поскольку еще больше изолировало ее от остальной Башни. Немногие сестры по своей воле карабкались на эту верхотуру. Однако сейчас, взобравшись чуть ли не на восемьдесят спанов, Алвиарин серьезно подумывала, не заставить ли Элайду перебраться обратно.

Приемная Элайды была, разумеется, пуста, хотя стопка бумаг, лежащих на письменном столе, говорила о том, что здесь недавно кто-то был. Впрочем, она попозже просмотрит их и решит, стоит ли наказать Элайду за то, что она держит их у себя. Алвиарин кинула свой плащ на письменный стол и толкнула дверь с недавно вырезанным на ней Пламенем Тар Валона, еще ожидающим позолоты, которая вела во внутренние покои.

Она была удивлена приливом облегчения, которое почувствовала при виде Элайды, сидевшей за изукрашенным резьбой и позолотой письменным столом с семицветным — нет, теперь шестицветным — палантином на шее и Пламенем Тар Валона, инкрустированным лунными камнями на высокой золоченой спинке кресла, возвышавшейся над ее головой. До этого момента Алвиарин донимала смехотворная мысль, которой она не позволяла проявляться на поверхности, что та, возможно, позволила себе умереть по какой-нибудь дурацкой случайности. Это объяснило бы замечание Земайлле. Выборы новой Амерлин заняли бы месяцы, даже учитывая бунтовщиков и все остальное, но дни Алвиарин как Хранительницы летописи были бы сочтены. Но, однако, еще больше, чем собственное облегчение, ее удивило присутствие в Совете более чем половины Восседающих, которые стояли перед письменным столом в своих шалях с бахромой. Элайда должна знать, что ей не стоит принимать подобные делегации в ее отсутствие. Большие позолоченные часы в футляре у стены, безвкусная вещица со слишком большим количеством украшений, пробили два раза, и из маленькой дверцы спереди повыскакивали маленькие эмалевые фигурки Айз Седай, как раз когда она уже открыла рот, чтобы сказать Восседающим, что ей нужно поговорить с Амерлин наедине. Они покинули бы комнату без лишних слов. У Хранительницы Летописей нет власти приказывать им, но они знали, что ее власть простирается значительно дальше того, что предполагает ее палантин, хотя и не подозревали, откуда она проистекает.

— Алвиарин, — с удивлением в голосе произнесла Элайда, прежде чем та успела сказать хоть слово. Жесткое лицо Элайды смягчилось каким-то выражением, которое можно было принять чуть ли не за удовольствие. Ее губы изогнулись в полуулыбке. В свое время у Элайды было не так-то много поводов для улыбок. — Стань туда и веди себя тихо, пока у меня не найдется время, чтобы разобраться с тобой, — сказала она, повелительно махнув рукой в угол комнаты. Восседающие принялись переступать с ноги на ногу и поправлять шали. Мускулистая Суана строго посмотрела на Алвиарин, а Шеван, высокая, как мужчина, и с угловатыми чертами лица, невыразительно уставилась прямо на нее; другие избегали встречаться с Алвиарин взглядом.