Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царь поднял руку, и трубачи протрубили сигнал выступления. «Острие» двинулось шагом вслед за Александром, который повел его к передней границе лагеря. Послышался звук боевых рогов, и показалось необозримое, простертое бесконечным фронтом войско Великого Царя. Впереди несли сотни значков и знамен, и сквозь поднятые шагами облака пыли на солнце искрилось металлическое оружие, металлические блики вспыхивали, как молнии в грозовой туче.
Леоннат обвел взглядом персидский строй, протянувшийся от одного края равнины до другого, и сквозь зубы прошептал:
– Великий Зевс!
Но царь не выказывал ни малейших признаков восхищения этим грандиозным зрелищем. Он просто продолжал шагом ехать вперед, держа у груди поводья Буцефала, который, изогнув мощную лоснящуюся шею, храпел и кусал удила.
Вслед за ним отряд за отрядом, под ритмичный звук барабанов, под грохот тяжелой поступи воинов и возбужденного конского топота, начало вытягиваться все войско. Слева открылось обширное ровное пространство, отделявшее македонян от персидского фронта, который надвигался неодолимо, и Александр начал заворачивать направо, к более пересеченной местности.
Но противник вскоре заметил это. Снова раздался мрачный и протяжный звук рогов, и весь левый фланг персов, скифская и бактрийская конница, начал охватывающий маневр. Александр подал сигнал, и конные агрианские лучники поскакали навстречу вражеским всадникам, выпуская плотные рои стрел. За ними устремились гетайры, чтобы сдержать врага, а царь, словно бы охваченный нечеловеческим спокойствием, продолжал ступать во главе «Острия». Только бывшие совсем рядом с Александром могли заметить нервное моргание его глаз и стекающие по вискам струйки пота.
Пришпорив коней, гетайры помчались в атаку и в короткое время преодолели пространство, отделявшее их от яростного вала азиатской конницы. Столкновение было страшным: сотни коней покатились по земле, сотни всадников с обеих сторон упали на землю в гущу тел и вскоре, несмотря на раны и ушибы, схватились друг с другом меж копыт коней, в удушающей пыли, среди ржания и воя. Густая пыль почти полностью накрыла сражение, так что невозможно было различить, что происходит и каков исход первого столкновения. Тем временем агриане, израсходовав стрелы, извлекли из ножен большие ножи и бросились в свалку, влекомые варварским бешенством. Они вступили в дикую рукопашную схватку с вражескими всадниками, которые, как призраки, носились в густой мгле.
В это время слева донеслись настойчивые звуки трубы, и Леоннат тронул Александра за плечо:
– Небесные боги! Смотри! Колесницы, колесницы с косами!
Но царь ничего не ответил.
Из центра персидского строя выдвинулись страшные машины и устремились на левый фланг македонян. Пердикка, сразу же их заметив, закричал:
– Внимание, воины, внимание! Будьте наготове!
Как раз в этот момент группа вражеских всадников с бешеной скоростью бросилась наперерез, волоча за собой вязанки хвороста. Они подняли прямо перед македонским строем непроницаемую завесу пыли, которая скрыла из виду колесницы. Лишь на короткие мгновения солнцу удавалось выхватывать зловещие блики серпов, вертящихся на ободьях колес или рассекающих воздух перед собой, где они торчали из самой колесницы и из края ярма запряженной квадриги.
Пердикка и другие командиры велели трубить тревогу, чтобы пехота была готова расступиться, как только колесницы вынырнут из пыли, но, когда это случилось, они уже находились на расстоянии меньше одного стадия и не все успели среагировать на сигналы, поднятые на высоких шестах командирами подразделений. В нескольких местах строй расступился, и колесницы промчались, не причинив никакого ущерба, но в других они врезались в ряды македонян, кося солдат, как колосья, так что по земле покатились срезанные головы с распахнутыми в удивлении глазами. Многим острые косы пришлись по ногам, причинив страшные увечья, кого-то опрокинули бешено несущиеся кони, затоптали копытами и растерзали торчащими в днищах колесниц железными штырями. Но войско продолжало наступать вслед за Александром, сохраняя косой строй. Солдаты уже преодолели треть обширного участка, который Дарий разровнял, чтобы разогнать свои колесницы до бешеной скорости, и продолжали продвигаться размеренным шагом под бой барабанов.
Второй отряд агрианских лучников выпустил стрелы в направлении возниц и многих убил; другие верхом бросились преследовать прошедших сквозь строй, чтобы поразить их сзади дротиками. Тем временем на самом выдвинувшемся вперед участке тяжелая скифская и бактрийская конница во главе с Бессом, пользуясь большим численным превосходством, оттеснила гетайров и начала вытягиваться, широким маневром охватывая правый край, где наступали греческие союзники. Увидев конных варваров, несущихся на них во весь опор, греки закричали: «Алалалай!» Они сомкнули ряды, закрыв промежутки между воинами и образовав стену щитов и копий. В этой сумятице воя и конского ржания Александр пустил Буцефала средней рысью, словно гарцуя по равнине. Рядом с ним знаменосец нес флаг Аргеадов, пламенно-красный с золотой звездой, сверкавшей на солнце, которое поднялось уже высоко над головами.
Слева донеслись новые сигналы рога, и новая лавина всадников бросилась вперед. Гирканцы и мидийцы помчались с бешеной скоростью, чтобы вклиниться между наступающими отрядами Пердикки и Мелеагра, которых с тыла поддерживали войска Симмия и Пармениона. Их вел Мазей! Он ворвался в ряды македонской пехоты и изо всех сил, словно бурная река, хлынул в направлении лагеря. Парменион крикнул Кратеру:
– Останови их! Брось на них фессалийцев!
И Кратер повиновался. Он дал знак трубачам, чтобы те протрубили атаку двум подразделениям фессалийской конницы, которая наступала на левом фланге отдельно, как последний резерв. Фессалийцы пересекли путь отряду Мазея и ввязались в яростный бой, а Парменион послал отряд щитоносцев и штурмовиков им в подкрепление.
– Они хотят освободить царскую семью! – крикнул он. – Остановите их во что бы то ни стало!
В этот момент край левого фланга представлял собою единое сплетение пехоты и коней, столкнувшихся в страшной, жестокой схватке, где каждый стремился нанести врагу сокрушительные раны, с дикой яростью сражаясь за каждую пядь земли.
Александр услышал отчаянный призыв трубы, но не обернулся. Посмотрев на знаменосца, он знаком велел ему поднять знамя еще выше, чтобы его видели все, после
