Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - Борис Илизаров

Наверняка в архиве Марра были документы, принадлежавшие перу и других погибших большевистских функционеров, например, таких как Г. Зиновьев, который до 1926 года возглавлял Петроградский Совет и без содействия которого Марр и Академия наук, находясь в Ленинграде, вряд ли могли обойтись. В фонде Марра отсутствуют и письма Сталина, хотя в фонде вождя следы их переписки сохранились. Предположительно эти и другие документы были бесследно «вычищены» сразу после смерти академика, то есть в 30-х годах.

Тесные связи были у Марра и с всесильным сталинским наместником Кавказа Л. П. Берией, сыгравшим особую роль в его посмертной судьбе. В архиве Марра я обнаружил рукописную записку на грузинском языке. Привожу ее в переводе на русский язык:

«5.12.32

Вопросы или предметы для обсуждения с товарищем Берия

1. Основное дело: филиал и университет Грузинской Советской Социалистической Республики, также М-Л (Институт марксизма-ленинизма).

№ Обустройство научной части филиала и квартиры (так как предложение неполное, приведен один из возможных по смыслу вариантов перевода. – Б. И.).

Когда мы приглашаем научных сотрудников для укрепления тыла филиала, изыскать метод защиты от голода (случай с Абаевым).

2. КСУ[736] Комиссия, оказывающая поддержку местным научным сотрудникам в Тбилиси, отделение грузинское, Закавказья, краевое, такое, как на Украине.

3. Сын мой очень увлечен персидским словарем, готовит живой язык для окончательной редакции.

Собираюсь к нему, может, здесь можно найти персидскую Красную звезду, переслать бы ему в качестве материала, нужно, в Москве сказали, сюда, дескать, пишите, перешлют, мол, но на сегодняшний день он пока не получал.

4. Дело общественной печати о грузинской истории и языке без бумаги очень затрудняется, собирается приехать Дондуа (далее неразборчиво. – Б. И.) …пока старший Карпез подготовил грузинско-русский словарь, большой грузинско-русский.

5…»[737]

Из записки следует, что у Марра были давние и прочные связи с Берией, к которому Марр обращался напрямую. Необходимо отметить, что часть проблем, которые предполагал поднять Марр, могли быть поставлены только после согласования со Сталиным. Это в первую очередь вопросы о организации в Тбилиси филиала Института марксизма-ленинизма и Тбилисского университета. И то и другое учреждения вскоре действительно были открыты. Из записки также следует, что Марр обращался к Берии не только в связи с налаживанием быта кавказских ученых и своих сторонников (Абаев, Дондуа), но и с сугубо личными просьбами, связанными с научными интересами младшего сына. Так что Берия лично знал Марра, но имел ли он тогда представления и о его научных, особенно лингвистических воззрениях, сказать трудно. Архив Берии в настоящее время наглухо засекречен. Убежден в том, что Марр отправлял свои труды не только Сталину, Луначарскому, Покровскому и другим государственным деятелям (что подтверждается документально), но и своему земляку Берии. Отметим также, что Берия был знаком и с Чикобавой и об его противостоянии с Марром уже тогда знал наверняка. И это знакомство с Берией аукнется Марру в 1950 году.

Из большевистских лидеров наиболее доверительные отношения были у Марра с А. В. Луначарскими и М. Н. Покровским и не только в связи с обширнейшими научно-организационными функциями Наркомпроса, который они возглавляли, но и в связи с тем, что именно Марр оказывал содействие в проведении их и других кандидатур от власти в Академию наук СССР. Сохранилось несколько писем Луначарского Марру, которые он отправлял, начиная с 1918 года. Одна из наиболее интересных записок датирована 1 марта 1922 года, но она адресована не Марру, а заместителю председателя Совнаркома РФ А. И. Рыкову (заместителю Ленина):

«Дорогой Алексей Иванович.

Очень прошу Вас принять вне всякой очереди академика Марра, одного из крупнейший наших ученых. Человека черезвычайно осведомленного по целому ряду вопросов и Вас интересующих (как Председателя комитета наук) и чрезвычайно близко принимающего к сердцу все нужды этой сферы государственных задач. Я считаю разговор его с Вами до крайности необходим. Крепко жму руку.

Я процитировал копию письма Рыкову, которую Луначарский отправил Марру для ознакомления, так как на обороте сохранились небрежные каракули Марра с упоминанием имен академиков Платонова и Шахматова. Судя по всему, нарком Луначарский дорожил дружбой академика Марра, о чем можно судить по его другой записке, в которой он извинялся за возникший между ними инцидент и где он так и пишет: «Я всегда очень дорожил Вашим отношением ко мне и думаю, что некоторые люди, которым по ходу наших внутренних взаимоотношений понадобилось раздуть значение инцидента между мною, Томашевским[739] и т. д., могли в значительной степени содействовать неправильному понимаю с Вашей стороны моих действий»[740].

Отставленный Сталиным со всех руководящих постов незадолго до смерти, в марте 1933 года, Луначарский написал последнее письмо Марру:

«Дорогой Николай Яковлевич.

Я не знаю, читали ли Вы на немецком языке лишь недавно опубликованную замечательную, написанную еще в 1845 г. Марксом и Энгельсом книгу «Немецкая идеология». Теперь она вышла на русском языке (ИМЭЛ соч., М. Э. т. IV). На всякий случай обращаю Ваше внимание на рассуждение о сознании и языке стр. 20 (начало абзаца: “Лишь теперь…”) и до конца стр. 22. Мне кажется, что здесь имеются замечательные подтверждения некоторых Ваших положений, особенно конец стр. 20, на стр. 21… Крепко жму Вашу руку»[741].

Луначарский указал Марру на впервые опубликованные на русском языке такие рассуждения классиков: «Лишь теперь, когда мы уже рассмотрели четыре момента, четыре стороны первоначальных исторических отношений, мы находим, что человек имеет также “сознание”. Но и оно не имеется заранее или как “чистое” сознание. На “духе” заранее тяготеет проклятие “отягощения” его материей, которая выступает здесь в виде звуков, коротко говоря, в виде языка. Язык также древен, как сознание, язык – это практическое существующее для других людей, а значит, существующее так же для меня самого реальное сознание и язык, подобно сознанию, возникает из потребности сношения с другими людьми».

В дальнейшем мы обязательно воспользуемся рекомендациями Луначарского и рассмотрим эти и другие страницы из «Немецкой идеологии» под углом зрения марровской теории происхождения языка и мышления и в связи с их своеобразной интерпретацией поздним Сталиным.