Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших - Терри Гудкайнд

Ничто так не выводило его из себя, как даже слабый намек на несогласие или контраргумент, не важно, насколько обоснованный. Одержимый страстью Нил просто жаждал изничтожить любое несогласие, удавить любую оппозицию, уничтожить любое количество тех, кто не пожелал склониться перед пьедесталом, на котором стояли его безупречные благородные идеалы.

Ни нищета, ни провалы, ни огромное количество смертей, ни плач, ни стоны не могли поколебать его ярого убеждения, что путь Ордена – единственный верный путь человечества.

Другие – послушники, тоже, как и Нил, носившие коричневые балахоны с капюшонами, являли собой потрясающую коллекцию индивидуумов. Среди них были и жестокие, и напыщенные идеалисты, и алчные до умопомрачения, мерзкие, спесивые, застенчивые. Но больше всего было опасно заблуждающихся. И все они разделяли скрытую, злобную и глубокую ненависть к человечеству, что проявлялось в убеждении, что все приятное людям есть зло, следовательно, лишь самопожертвование есть добро.

Все, за исключением Нила, были слепыми последователями брата Нарева и находились полностью под его влиянием. Они верили, что в брате Нареве больше от Создателя, чем от человека. Они ловили каждое его слово, считая их вдохновением свыше. Ричард нисколько не сомневался, что, скажи Нарев им, что они должны покончить с собой ради их дела, они шеи себе свернут, с такой скоростью помчатся на поиски ближайшего ножа.

Нил был единственный, кто верил в божественность своих собственных слов, а не только слов брата Нарева. У каждого вождя должен быть преемник. Ричард был уверен, что Нил уже решил, кто лучше всего подходит на роль следующей инкарнации Ордена.

– Интересный выбор слов. С радостью. – Брат Нарев указал узловатым пальцем на согбенные, деформированные и испуганные фигуры, над которыми работал Ричард. – Вот это наполняет тебя... радостью?

Ричард указал на Свет, который он изобразил падающим на ничтожных людишек.

– Вот, что наполняет меня радостью, брат Нарев. Иметь возможность изобразить людей, согнувшихся перед совершенством Света Создателя. Меня наполняет радостью возможность показать всем низменность человека, потому что таким образом все поймут, что их долг перед Орденом превыше всего.

Брат Нарев подозрительно хмыкнул. При свете солнца его глаза утопали еще больше, а морщины у рта казались еще глубже. В устремленном на Ричарда взгляде смешались недоверие и ненависть с изрядной долей опаски. Только опасение отличало этот взгляд от того, каким он обычно взирал на окружающих. Ричард смотрел на него пустыми глазами. Наконец Нарев дернул ртом, как бы отметая возникшие у него мысли.

– Я одобряю... Забыл, как тебя... Впрочем, имена не важны. Люди не важны. Каждый человек в отдельности – всего лишь незначительная спица в огромном колесе человечества. Имеет значение только, как вращается все колесо, а не отдельная спица.

– Ричард Сайфер.

Одна бровь с пучками черных и белых волос поднялась вверх.

– Да... Ричард Сайфер. Что ж, я одобряю твою работу, Ричард Сайфер. Похоже, ты понимаешь лучше других, как следует изображать человека.

Ричард поклонился.

– Это не я, а сам Создатель направляет мою руку, чтобы помочь Ордену показать людям истинный путь.

Подозрительный взгляд вернулся, но выражение лица Ричарда вынудило брата Нарева в конечном итоге поверить его словам. Брат Нарев, заложив руки за спину, поплыл дальше по другим делам. Нил, как цепляющийся за материнскую юбку ребенок, заторопился следом, чтобы держаться поближе к балахону брата Нарева. Напоследок он бросил через плечо испепеляющий взгляд. Ричард подумал, что Нил вот-вот покажет ему язык.

Насколько Ричарду удалось подсчитать, облаченных в коричневые балахоны послушников было около пятидесяти. Он видел их достаточно часто, чтобы разобраться, что они собой представляют. Виктор как-то упомянул, что на одной из плавилен по той заготовке, что он сделал, отлили из чистого золота примерно такое же количество отливок для заклинания. Виктор считал их лишь украшениями. Ричард видел, как несколько этих золотых отливок устанавливали на верху огромных резных каменных пилонов, расположенных вокруг Убежища. Пилоны из полированного мрамора были сделаны и расположены так, чтобы выглядеть обыкновенными украшениями. Ричард подозревал, что они – нечто куда большее.

Ричард снова принялся ваять тощую неподвижную конечность. Что ж, по крайней мере его собственные конечности снова шевелятся. На это потребовалось время, но он все же выздоровел. Впрочем, нынешняя работа казалась не меньшей пыткой.

Каждый день приходили люди посмотреть на уже установленные скульптуры. Некоторые опускались на булыжные дорожки перед статуями и молились до тех пор, пока колени не начинали кровоточить. Некоторые подкладывали под колени тряпки. Но большинство просто стояли, с обреченным видом взирая на изображенную в камне человеческую сущность.

По лицам некоторых зрителей Ричард видел, что они пришли сюда в слабой, неопределенной надежде, отчаянно желая получить ответ на вопрос, который не могли сформулировать. Пустота в их глазах, когда они уходили, просто разрывала сердце. Это были люди, из которых высосали жизнь, в точности как из тех, кто истекал кровью в казематах Ордена.

Некоторые их этих людей подходили, чтобы посмотреть, как работают скульпторы. За те два месяца, что Ричард работал скульптором в Убежище, с каждым днем вокруг него собиралось все больше зрителей. Иногда они плакали, глядя на то, что выходит из-под резца Ричарда.

За два месяца работы скульптором в Убежище Ричард постепенно начал понимать нюансы работы по камню. То, что он ваял, не вдохновляло, но сам процесс помогал ему справиться с работой. Ричард наслаждался техническими аспектами работы сталью по камню.

Как бы он ни ненавидел те изделия, что ему приходилось ваять, он постепенно полюбил работать с камнем. Мрамор под руками казался почти живым. Он частенько делал мелкие детали с любовью – грациозно поднятый палец, понимающий глаз, грудь, в которой бьется сердце разума.

Закончив такую красоту, он потом деформировал ее в угоду Ордену. И именно это, как правило, и вызывало у зрителей слезы.

Ричард изобретал всевозможные измученные, согбенные, униженные фигуры, склонившиеся под гнетом вины и стыда. Если это способ сохранить жизнь Кэлен, значит, он заставит всех, кто увидит эти фигуры, рыдать навзрыд. В некотором смысле они плакали вместо него, страдали от этих статуй вместо него, и это зрелище уничтожало их вместо него.

При таком раскладе Ричард был в состоянии выдержать эту пытку.