Пять столетий тайной войны, Из истории секретной дипломатии и разведки - Ефим Черняк

Однако победителем все же оказался Штибер. К тому времени, когда Каула была выслана в Германию, немецкая разведка знала все о французских планах, что ей было нужно.

Позднее великосветскую красавицу в роли главного немецкого шпиона заменил скромный кучер экипажа, принадлежавшего другому военному министру-генералу Мерсье. Под этой маской скрывался немец Людвиг Виндель. Вместе с Мерсье он объездил многие крепости и укрепленные районы Франции, которые посещал во время своих инспекционных поездок глава военного ведомства.

Виндель издал в Америке мемуары, к которым приложил гравюру, изображавшую его на козлах министерской кареты.

Начав свою службу разведчика в качестве офицера, прикомандированного к генеральному штабу, Виндель быстро продвигался по службе. Однажды ему было дано деликатное поручение - разузнать, кто являлся автором анонимных писем, в которых сообщалось много разоблачений относительно жизни великосветского общества. Виндель пришел к выводу, что автором этих наделавших много шума писем был близкий родственник кайзера Вильгельма II герцог Шлезвиг-Гольштинский. Доказательства Винделя были признаны неубедительными, и он сразу впал в немилость. После этого ему ничего не оставалось, как согласиться на службу ча границей. Совершая частые поездки по Франции, Виндель сумел добиться ряда заметных успехов: он разоблачил одного шпиона-двойника и, переодевшись в мундир французского артиллерийского офицера, посетил секретные армейские маневры. В 1893 г. Винделю было приказано проверить полученное известие о том, что французы выкрали чертежи немецкого торпедного аппарата и намереваются испытать его в Тулонском арсенале. Виндель на лодке приблизился к запретной зоне. Часовой подал ему знак остановиться. Тогда Виндель сделал вид, что оступился, и перевернул лодку. Потерпевшему была оказана помощь, а он тем временем успел разглядеть все, что ему было нужно, на территории арсенала. Вопреки полученным в Берлине сведениям, французы не собирались проводить испытания нового оружия. Виндель уверял, что ему удалось в 1896 г. похитить портфель начальника французского генерального штаба генерала Буадефра с бумагами, раскрывавшими французский мобилизационный план, а в 1897 г. выкрасть план фортификаций Парижа.

В 1875 и 1884 гг., когда Бисмарк предполагал спровоцировать новую войну против Франции, немецкие агенты подготовили планы разрушения французских железных дорог. О существовании разведывательной сети Штибера было широко известно, но большинство европейских стран не создало эффективной системы контршпионажа. Штибер же придавал большое значение контрразведке.

Интересный случай произошел уже после смерти Штибера. В 1893 г. немецким судом были осуждены два французских морских офицера - Дежуи и Дельге Малава, обвиненные в попытке составить карту укреплений Гельголанда. На суде выяснилось, что о путешествии этих офицеров на яхте к Гельголанду немецкая полиция узнала еще до того, как оба француза покинули Париж.

Наряду со шпионажем Штибер занимался налаживанием системы полицейской слежки, запугивания и шантажа внутри Германии.

Одним из нововведений "короля шпионов", как назвал Штибера восхищенный его успехами Вильгельм I, было создание в Берлине "Зеленого дома", или просто фешенебельного публичного дома под непосредственным управлением министра полиции. Любезно приглашавшиеся туда буржуазные политики и вообще власть имущие (вплоть до родственников императора) вначале втягивались в "обыкновенный" разврат, который вскоре дополнялся всеми видами извращений. Широко использовались также наркотики. Штибер позаботился, чтобы "уровень" разврата в его "Зеленом доме" был выше, чем где-либо в Европе. В результате в отношении жертв этого аристократического притона можно было проводить политику "кнута и пряника". Пряник мог легко обратиться в кнут; угроза позорного разоблачения дополнялась часто не менее мучительной для жертвы угрозой лишить ее услуг "Зеленого дома". Штибер получил такие дополнительные рычаги власти, что стая одним из наибелее влиятельных людей в стране. Быть может, лучшим доказательством страха, который внушал Штибер, была нескрываемая и почти неприличная веселость толпы на его похоронах: это был действительно для многих праздник освобождения от угроз и вымогательств со стороны полицейской тени "железного канцлера".

Канцлер и карлик

Хотя регулярно выпускаемые памфлеты или пришедшие им на смену еженедельные и - значительно позднее - ежедневные газеты получили распространение в Европе еще в XVII в., долгое время их не считали имеющими отношение к возможному разглашению государственных секретов. Даже как орудие пропаганды эти издания имели ограниченное значение, повышавшееся во времена острых политических кризисов, таких как английская буржуазная революция середины XVII в., Фронда во Франции, война английских колоний в Северной Америке за независимость (1775-1783 гг.). Положение резко изменилось в годы Великой французской революции. После установления власти Наполеон I поставил печать под строгий полицейский контроль, который включал в себя и военную цензуру. С другой стороны, пресса, начиная с правительственного "Монитера", широко использовалась для распространен ния официальной пропаганды, в том числе путем преувеличения успехов и замалчивания неудач на войне, а также для введения в заблуждение противника. Это достигалось не столько печатанием фальшивых газетных номеров, которые, как мы помним, Шульмейстер передал австрийскому генералу Маку, сколько помещением ложной информации в самых подлинных французских изданиях. Вместе с тем Наполеон из английских газет узнал ряд важных новостей, в частности о передвижении армии Веллингтона на Пиренейском полуострове. Веллингтон писал, что "содержание всех газет - это разведывательные данные для неприятеля, на основании которых он строит планы своих операций".

Во время Крымской войны в январе 1855 г. лорд Раглан, командующий английскими войсками, которые совместно с французскими войсками осаждали Севастополь, писал военному министру о представителе газеты "Тайме" У. Расселе: "Я задаю вопрос, мог ли платный агент русского императора лучше служить своему хозяину, чем это делает корреспондент газеты, имеющей самый большой тираж в Европе". Впрочем, возможно, Раглан больше опасался критики своих действий, чем действительно раскрытия военной тайны. По крайней мере после войны Рассел письменно запросил русского командующего М. Д. Горчакова, узнавал ли он какие-либо секреты из его корреспонденции. Горчаков ответил, что никаких, которых бы он не знал заранее. Правда, царю Александру II приписывали утверждения противоположного характера.

Во время гражданской войны в США правительство президента Линкольна столкнулось с фактом выдачи газетами многих секретных сведений о передвижении войск. Поскольку на большей части театра военных действий не существовало сплошной линии фронта, эти газеты быстро попадали в руки южан. Разглашение военных секретов порой носило злосгный характер, было результатом враждебности "медноголовых" - влиятельных кругов на Севере, которые стремились к компромиссному миру с рабовладельцами. Газеты "медянок" нередко печатали ложную военную информацию с целью ввести в заблуждение не противника, а население северных штатов. В 1864 г. газеты "Нью-Йорк уорлд" и "Нью-Йорк джорнел оф коммерс" напечатали поддельную прокламацию президента Линкольна, в которой давалась мрачная оценка военного положения и провокационно объявлялось о мобилизации в армию еще 400 тыс. человек. Обе газеты отделались легко - запрещением выхода на три дня. Известный генерал Севера Шерман, обнаружив присутствие в его армии корреспондента "Нью-Йорк геральд" Т. Нокса, не получившего на это специального разрешения, приказал отдать репортера под суд как вражеского шпиона. Журналист был признан виновным, но президент Линкольн отменил приговор. Разгневанный вмешательством сверху, Шерман заявил: "Если уж американцы требуют и должны получать информацию, даже правдивую, но все же информацию, - пусть получают. Только они будут напоминать по своим привычкам пьяницу, у которого настолько испорчены природные наклонности, что он находит удовлетворение лишь в коньяке". Когда Шерману сообщили, что несколько корреспондентов пропали без вести, он лишь пробурчал, что теперь будет получать к завтраку новости из ада. Шерман и Грант даже думали подать в отставку из-за разглашения газетами военных тайн. Шерман предлагал распространять в газетах ложные известия, чтобы подорвать доверие к печатавшейся там правильной секретной информации. Южный командующий генерал Роберт Ли тщательно изучал газеты северян; у него были даже любимые издания, сообщавшие особо ценные сведения, например "Филадельфия инкуайер".

Впрочем, немало тайн было выдано и южными газетами. На основании печатавшихся в них известий "Нью-Йорк геральд" в начале войны опубликовала сведения о численности армии южан, списки офицеров, причем военный министр Конфедерации признал потом, что эта информация была столь же точной, как и та, которой располагал он сам. В последний период войны президент рабовладельческой Конфедерации Д. Девис, чтобы приободрить население Джорджии, разболтал в своих речах планы борьбы против наступавшей армии Шермана. Некоторые современники уверяли, впрочем, без достаточного основания, что Шерман заимствовал из южных газет идею своего марша к морю, в результате которого территория Конфедерации была рассечена на две части и вскоре ее армия была разгромлена.