Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ребенок, которого я ношу, не позволяет мне совершить такое путешествие, – поделилась она со своими придворными дамами. – Нам останется лишь молиться за моего властелина и его коронование.
– Единственный раз у нас был шанс посмотреть коронование, – вздохнула молодая Маргарита де Кюлан, которая вместе с Катрин вышивала знамя для короля Карла. – Единственный раз, когда мы могли бы потанцевать.
Это была темноволосая живая девушка, очень веселая, единственная среди дам при дворе королевы, к которой Катрин испытывала симпатию. Они поселились вместе и убивали свободное время, болтая и обсуждая те известия, которые приходили из армии.
– Ах! – сказала Катрин. – На зиму король вернется сюда и все его окружение тоже. Будут празднества, танцы…
Маргарита удивленно посмотрела на нее:
– Дорогая моя! Кто вам это сказал? Да, король возвратится, но он не останется в Бурже. Его двор находится в Мене, в то время как королева предпочитает Бурж, где ей удобней с детьми. И мы тоже останемся здесь и ничего не увидим!
Катрин начинала подумывать, что Арно, послав ее к королеве Марии, сыграл с ней злую шутку. Конечно, он хотел развязать себе руки, и молодая женщина подозревала, что его забота означала лишь желание освободиться от нее. Ее пальцы ловко вышивали семь лилий королевского герба на голубом полотнище, а она тем временем давала волю своему воображению. В конце концов, кто сказал, что Арно не обманул ее, когда поклялся, что прекрасная Ла Тремуйль ничего не значила для него? Когда Катрин видела ее выходящей из его дома, ничто не говорило о том, что ее выдворяли. А стремление Арно спрятать Катрин не означало ли лишь желание удалить соперницу, которая так не нравилась этой женщине?
Эти мысли так мучили ее, что ей захотелось поговорить о нем, очень осторожно, безразличным тоном, с Маргаритой де Кюлан.
– Я слышала в Лоше, что мессир Монсальви и мадам де Ла Тремуйль неравнодушны друг к другу? – сказала она небрежно, так что Маргарита ни о чем не догадалась. Девушка рассмеялась.
– Ну что вы! Мессир де Монсальви не переносит Ла Тремуйлей: ни его, ни ее! Впрочем, вот доказательство: мои родители никогда бы не подумали выбрать его мне в женихи, если бы было по-другому.
Катрин почувствовала, как кровь отлила от ее лица и бросилась в сердце, как бешено оно забилось. Она постаралась спрятать свои руки под голубой шелк, чтобы Маргарита не увидела, как они задрожали.
– Значит, скоро свадьба? – произнесла она, чеканя каждый слог. – Примите мои поздравления! И я предполагаю, что вы влюблены в вашего жениха? Он красивый и…
– Тише! – воскликнула Маргарита, вдевая нитку в иглу. – Еще ничего не решено, и это очень хорошо. Мессир Арно очень красив, но очень жесток, как говорят, и я не люблю его.
Решительный тон Маргариты вернул жизнь в сердце Катрин. Ей было показалось, что сердце ее сейчас остановится. Но если Маргарита не любит Арно…
– Может быть, он любит вас?
– Он? Он не любит никого, кроме себя, и потом, мадам Катрин, если вы все хотите знать, я признаюсь вам: я люблю другого. Я это сказала вам, потому что люблю вас и вы моя подруга. Но это тайна. Вы сохраните ее, не правда ли?
– Ну конечно! Будьте спокойны!
Она стала дышать ровнее, но действительно очень испугалась: ведь если Кюланы хотели этого брака, то все могло и получиться… И Катрин вдруг неудержимо захотелось увидеть Арно. Когда же он вернется наконец с этого проклятого коронования? И все-таки она не могла побежать по полям сражений на свидание с ним. Проходили недели, а Арно все не приезжал.
Когда наступила осень, Катрин встретила Жанну и едва узнала ее, так она была подавлена и печальна. Воительница, освободившая Орлеан, превратилась в худенького нервного ребенка. После бесподобного блеска празднеств по поводу коронации Карла VII, после радости побед, когда деревни сдавались ей одна за другой, Дева была вынуждена отступить перед хитроумными интригами Ла Тремуйля, приближенного короля. Она была ранена в плечо стрелой из арбалета возле ворот в Сент-Онорэ, ее вынудили покинуть Париж, отойти к Луаре «на зимовку».
– Они говорят, что мне надо отдохнуть, – горько призналась она Катрин. – Но мне хотелось поближе увидеть Париж, в котором я не была. Надо было наступать, торопить победу. Бог хотел этого…
– Но не Ла Тремуйль! – горько сказала Катрин. – Он вас не любит, Жанна, и ревнует к вам. Почему король слушает этого заносчивого толстяка?
– Я не знаю…
Катрин не удержалась от вопроса, который рвался из ее уст. Когда армия прошла по улицам Буржа, она напрасно искала в авангарде рыцаря с ястребом на шлеме. Арно нигде не было видно.
– А мессир де Монсальви? С ним ничего не случилось дурного?
Худенькое лицо Жанны осветилось улыбкой.
– У него все хорошо. Я оставила его в Компьене, который удерживается мессиром Флави. Флави – хороший воин, но у него сердце дикого зверя. Мессир Арно оставлен мной с тем, чтобы присматривал за ним… тайно. У него преданное сердце, и я ему вполне доверяю…
Такой комплимент из уст Жанны наполнил сердце Катрин невольной радостью, несколько смягчившей ее разочарование от того, что Арно не приехал. И в то время, как Жанна нетерпеливо рвалась в Сен-Пьер-ле-Мутье, который она в конце концов захватила, и к Шарите-сюр-Луар, где она потерпела поражение от Перрине Грессара, Катрин снова стала жить размеренной, скучной жизнью с бесконечным рукоделием.
Единственный раз, на Рождество, она увидела настоящий праздник и все великолепие Мен-сюр-Ивр, где герцог Жан собрал фантастическую коллекцию украшений, ковров и редких книг, произведений искусства, камней, картин и скульптур. Сам дворец был подлинным сокровищем: блеск белого камня стен, отражавшихся в зеленых водах Орона, величественные башни, украшенные каменной резьбой, синие крыши с золочеными флюгерами, ажурная часовня – все это небывалой красоты. Здесь в торжественной обстановке король вручил Жанне д'Арк и ее родственникам грамоты, посвящавшие в дворянство их самих и их потомство, а также герб, где на голубом фоне красовалась шпага, увенчанная золотой короной и с двумя лилиями по бокам. Но все эти почести не успокаивали ту, что стала зваться отныне Жанной-Лилией. Она не задержалась в Мене и снова уехала в Бурж, где поселилась в доме благочестивой Маргариты Ла
