Краем глаза - Дин Кунц

С выпрыгивающим из груди сердцем она побежала с подъездной дорожки к дубу. Закричала бы, если б горло не перехватило от ужаса: упади Барти, он бы точно сломал себе шею. А когда к ней вернулся дар речи, она поняла, что кричать-то ни в коем случае нельзя. Неожиданный звук мог напугать его, привести к неверному движению и пагубному падению.

Среди тех, кто стоял под деревом, она увидела людей, которые вполне могли бы остановить это безумие. Тома Ванадия, Эдома, Марию. Они, бледные и встревоженные, тоже не отрывали глаз от мальчика, и Агнес осталось только предположить, что прибыли они уже после того, как Барти забрался на дерево.

Пожарная команда. Пожарники могли бы подъехать без сирен, спокойно выдвинуть лестницы, не нарушая концентрации Барти.

— Все нормально, тетя Агги, — услышала она голос Ангел. — Ему действительно хочется это сделать.

— Что хочется и что следует делать — далеко не одно и то же, — строго ответила Агнес. — Кто тебя воспитывал, сладенькая, если ты этого не знаешь? Или ты скажешь, что все девять лет твоим воспитанием занимались исключительно волки?

— Мы давно уже это планировали, — заверила ее Ангел. — Я забиралась на дерево сто раз, может, и двести, все запоминала, подробно описывала Барти, дюйм за дюймом, ствол, толстые и тонкие ветви, толщину каждой, упругость, углы, раздвоения, шероховатость. Он слушал внимательно, тетя Агги, и все запомнил. Для него это всего лишь математика, ничего больше.

Они не разлучались, ее сын и эта очаровательная девочка, с того самого момента, как встретились более чем шесть лет тому назад. Свойственная им сверхъестественная восприимчивость — они оба видели, как все устроено, — частично являлась причиной их неразлучности, но лишь частично. Глубина их связи не поддавалась пониманию, была такой же загадочной, как идея Троицы, трех божеств в одном.

Из-за слепоты и интеллектуальной одаренности Барти учился дома. Ни один учитель не мог утолить его жажду знаний, не мог составить для него адекватную программу обучения. Ангел ходила в тот же класс, и ее единственный соученик был одновременно и ее учителем. Периодические экзамены, в соответствии с требованиями закона об образовании, они сдавали с блеском. Их постоянное общение напоминало игру, но при этом они набирались знаний.

Вот они и придумали этот проект, где слились воедино математика и сумасбродство, геометрия конечностей и ветвей, наука обитания на деревьях и детская болтовня, планирование, сила и ловкость… и бравада девятилетних.

И хотя Агнес понимала, что спрашивать бесполезно, бессмысленно, она не удержалась от вопроса:

— Но зачем? Господи, ну зачем слепому мальчику лазать по деревьям?

— Он слепой, это точно, но он и мальчик, — беззаботно ответила Ангел. — А деревья для того и созданы, чтобы по ним лазали мальчики.

Теперь уже под дубом собрались все, кто уезжал с Агнес. Вся семья, с их многочисленными фамилиями, взрослые и дети, стояли, задрав головы, ладонью прикрывая глаза от лучей заходящего солнца, в полной тишине наблюдая, как Барти с каждой минутой сокращает расстояние до вершины.

— Мы наметили три маршрута, — добавила Ангел, — и каждый сопряжен со своими трудностями. Барти со временем собирается пройти все, но начал он с самого сложного.

— Да, конечно, иначе и быть не могло, — выдохнула Агнес. Ангел улыбнулась:

— Это же Барти.

А мальчик продолжал подъем, преодолевая ветвь за ветвью, перехватывая руками, упираясь коленями, иной раз вставал и шел по горизонтальной ветви, перелетал по воздуху, держа курс на вершину, все уменьшаясь и уменьшаясь в размерах. Сорок футов от земли, пятьдесят, уже и крыша далеко внизу, между ним и небом оставалась лишь зеленая вершина.

Двигаясь вокруг дерева, чтобы получше разглядеть Барти, люди останавливались, чтобы подбодрить Агнес, но только жестом — не словом, словно боялись говорить во время подъема. Мария легонько сжала ее предплечье. Целестина помассировала шею. Эдом обнял. Уолли улыбнулся и сжал кулаки, оттопырив большие пальцы. Том Ванадий колечком из большого и указательного пальцев показал, что все будет хорошо. Обязательно будет. И бояться тут нечего. Знаки, жесты, возможно, потому, что они не хотели, чтобы она слышала дрожь в их голосах.

Пол держался рядом с ней, иногда вдруг смотрел на землю, словно опасность исходила снизу, а не сверху, и в этом где-то был прав, потому что убивал не полет — удар о землю, обнимал ее, прижимая к себе, но тоже молча.

Говорила только Ангел, и в ее голосе чувствовалась абсолютная уверенность в Барти.

— Все, чему он может научить меня, я могу выучить, и все, что я могу увидеть, он может узнать. Все, тетя Агги.

Барти поднимался выше и выше, страх Агнес нарастал, но к нему примешивалась удивительная, иррациональная радость. Осознание, что это можно сделать, что темноту можно победить, затрагивало глубинные струны ее души. Время от времени мальчик останавливался, то ли передохнуть, то ли вновь «взглянуть» на трехмерную карту, которая находилась у него в голове. И всякий раз вновь начинал подъем, хватаясь рукой там, где следовало, ставя ногу на прочную опору. Сердце Агнес было высоко на дереве, слилось с сердцем Барти, словно он вновь оказался с ней, внутри ее, в безопасности ее матки, как в тот дождливый день, когда в переворачивающемся автомобиле она из жены превращалась во вдову.

Наконец, уже на закате солнца, Барти добрался до самой высокой из развилок, за которой ветви, слишком молодые и тонкие, не могли выдерживать вес его тела. На фоне красного неба, предвещавшего прекрасную погоду, он выпрямился во весь рост, левой рукой ухватившись за ветку, а правую гордо уперев в бедро, хозяин, поднявшийся над темнотой и обозревающий свои владения.

Семья и друзья радостными криками отметили его успех, но Агнес понимала, что невозможно представить себе, каково быть таким, как Барти, слепым и благословенным, с сердцем, заполненным не только добротой, но и смелостью.

— Теперь вам нет нужды волноваться насчет того, что будет, когда вы уйдете, тетя Агги, — раздался рядом голосок Ангел. — Если он может такое, ему все по плечу, и вы сможете спать спокойно.

Агнес шел только сороковой год, ее распирала энергия, в голове роились грандиозные планы, так что слова Ангел казались преждевременными. Однако уже в последующие годы у нее появились основания задаться вопросом: а вдруг эти дети знали, подсознательно, как необходим этот подъем для нее, как поддержат ее эти воспоминания?

— Лезу вверх, — сообщила Ангел.

И с ловкостью лемура вскарабкалась на нижнюю ветку.

— Подожди, сладенькая, — крикнула вслед Агнес. — Ему же надо спускаться прямо сейчас, чтобы успеть до темноты.