Тучи идут на ветер - Владимир Васильевич Карпенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Усмешка шевельнула у Троцкого бородку.
— Вы думаете, после инспектирования я изменю свое мнение?
Окулов пожал плечами:
— Во всяком случае… лучше один раз увидеть…
— Ав чем вы, как член Реввоенсовета, видите причину топтания армии на месте?
— Причин много… Остановлюсь на двух. Мы имеем перед фронтом вышколенную, хорошо вооруженную Донскую армию. С явным преобладанием конницы. Конница давит нас, не дает высунуть пехоте из-под артиллерии носа. Казаки…
— Ну, ну… Вторая причина? — От нетерпения нар-комвоенмор притопнул носком ботинка.
— Нужен все-таки во главе армии военный человек.
— Вот! Вы сами, Окулов, подтвердили мои преждевременные выводы.
— Не о выводах речь — о методах. Правильную на сегодняшний день, вынужденную линию ЦК по использованию военспецов вы своими методами руководства порочите. Вы ударились в другую крайность: слепо доверяете старым военным специалистам. Используете эти кадры без строгого отбора, проверки… Возьмите пример с нашим царицынским Носовичем… Тут его арестовали как заговорщика-контрреволюционера. Надо судить. А вы освободили из тюрьмы и направили заместителем командующего фронтом. А что из этого вышло? Недавно, перед самым наступлением Восьмой и Девятой армий, Носович сбежал к белым.
— Ну, Окулов… за критику спасибо.
После выступления Окулова разговор выровнялся. Гость, не вставая с кресла, в спокойных тонах уточнил цель своего прибытия. С отходом австро-германских оккупантов возросла опасность высадки интервентов Антанты на юге, в районе Черного моря. ЦК и Советское правительство потребовали от Реввоенсовета Республики укрепления и активизации Южного фронта, поставили боевую задачу: в кратчайший срок разгромить Краснова и Деникина.
Начальник штаба армии Мацилецкий пожаловался на нехватку конных частей. Против 10-й Краснов держит только одной конницы до шестнадцати тысяч сабель.
— На нее есть пулеметы, шрапнель.
— Нет, товарищ наркомвоенмор, нужна кавалерия. А ее у нас… кот наплакал, — мягко возразил начштаба.
— Кавалерией вы город не удержите. Вы больше думайте о стрелковых частях. Там, где пехота ступила своим сапогом, то место на географической карте перекрашивается под цвет ее знамен. А кавалерия… что? Для парадов. Покрасоваться перед восторженными курсистками. А казакам мы не ровня. Нет у нас по военному ведомству такого рода войск — кавалерии.
— На фронте есть.
Клочковатые брови наркомвоенмора высоко поднялись над стеклами пенсне. Перенял взгляд командарма. Ворошилов плотнее стянул на груди руки, не отвел в сторону задымленных глаз.
— Давайте с кавалерии и начнем, — примирительно предложил Окулов.
В полдень от перрона отошел бронепоезд. Выпуская излишки пара, тяжело двинулся по Владикавказской дороге на Абганерово.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
1В штабной комнате двое — Ефремка и чужой. В исподних рубахах, босиком. Чужак посредине горницы заседлал венский стул; начштаба подпирал спиной глухую стенку печи. Обернулся, радостно сказал:
— Вот он, легкий на помине…
С порога Борис окинул быстрым взглядом узкоплечего, не военной выправки человека.
— Питашко, — представился тот, оставляя стул.
Трое последних суток Борис пропадал в дальних поездках по дивизиям, занимавшим Южный участок обороны. Извелся весь, не чаял, когда попадет в Абганерово. Встречал уже прибывавших из Реввоенсовета армии на вновь введенную в штат должность — политический комиссар.
— Невдомек, чего это политком доглядать за мной станет? Я что, контра какая? — поделился он своей обидой с Харченко. — А ежели отказаться от такого ока, а?
— Как то есть отказаться? — нахмурился командующий боевым участком.
— Не провести приказом по бригаде, и баста.
— Ты брось анархию разводить…
— Какая ж тут анархия. Я понимаю, которые из офицерья командиры… Поглядывают, как бы сигануть за бугор. За такими глаз нужен. А я сам бригаду по горстке собрал. И взашей никто меня не гнал клинок вынать из ножен. Сам. Добровольно.
В штабе дивизии слышал о своем будущем комиссаре Питашко. Питерский рабочий. С нетерпением рвался в бригаду: к тоске по своей присухе, Настенке, прибавилось острое желание взглянуть в глаза тому «зверю», Питашко…
Глаза как глаза. Не хуже и не лучше, чем у других. А что в середке у него? Борис расстегнул крючки, но шинель снимать не стал. Откинув полу, опустился на лавку, папаху уложил под локоть на край стола.
— Может, перекусишь, Борис Макеевич? — предложил Ефремка. — Осталось тут у нас от вечери с товарищем политкомом…
Борис, замалчивая приглашение, спросил негромко:
— С чем добрым до нас… комиссар?
— Работать.
— Ну, коль так… Языком молоть?
— Язык тоже… оружие.
— Воевал?
— Не доводилось.