Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Море ускользнуло, и Деорнот, прорвав блестящую поверхность, вырвался из сна в тусклое полубодрствование. На стенах сторожевых казарм серебрились пятна лунного света, равномерное дыхание спящих звучало, как шелест ветра в сухих листьях.

Сердце его еще отчаянно колотилось, но сон уже подбирался, чтобы смягчить страдания его измученной души, успокоить прикосновениями легких как пух пальцев, беззвучно нашептывать в уши что-то неведомое.

Он соскальзывал в мир сновидений. На сей раз прилив сна нес его нежнее, чем прежде. Он оставил его светлым утром, наполненным влагой и мягким полуденным солнцем. Это была земля его отца в Хевеншире, где он рос и работал в полях вместе с двумя сестрами и старшим братом. Какая-то часть его все еще оставалась в бараках, в предрассветных часах девятого дня ювена — но другая перенеслась в прошлое. Снова он чувствовал мускусный запах вспаханной земли, слышал спокойное поскрипывание плуга и мерное чириканье колес повозки, когда вол тащит телегу к рынку.

Потрескивание стало громче, резкий запах грязной пахоты начал слабеть. Плуг приближался, телега была как раз позади. Заснули погонщики, что ли? Или кто-то отвязал быков, и они теперь бродят по полям? Детский ужас нахлынул на него.

Вот отец обозлится — а может, это я упустил? Может, это мне велели за ними смотреть? Он знал, как будет выглядеть его отец — морщинистое искаженное яростью лицо человека, который не будет слушать никаких оправданий, человека, как всегда думал маленький Деорнот, посылающего грешников в ад. Мать Элисия! Он доберется до меня с ремнем, это уж точно!

Он сел, тяжело дыша. Сердце его колотилось так же сильно, как после сна об акулах, но когда он обвел взглядом казармы, оно немного успокоилось.

Сколько уж лет прошло с тех пор, как ты умер, отец? — подумал он, тыльной стороной руки вытирая со лба холодный пот. Почему же ты до сих пор меня преследуешь? Разве годы и молитвы…

Внезапно холодный палец ужаса коснулся спины Деорнота. Он же уже проснулся, разве нет? Тогда почему этот беспощадный скрип не исчез вместе с прошедшим сном?

В одно мгновение он вскочил на ноги и громкими криками принялся будить спящих. Призрак умершего отца погас, как свечка.

— Вставайте! Подъем! К оружию! Штурм начался!

Натянув кольчугу, он пошел вдоль ряда кроватей, вбивая бодрствование в плохо держащихся на ногах и одурманенных вином и отдавая распоряжения тем, кого вернул к жизни первый же его крик. Из сторожевой башни раздавались сигналы тревоги и прерывистое блеянье трубы.

Когда он выбегал из дверей, пытаясь справиться с ремнем ножен, шлем на его голове сидел косо, а щит бил по боку. Заглядывая в другие помещения казарм, он убедился, что их обитатели уже встали и торопливо натягивали доспехи.

— Хо, наглимундцы! — крикнул он, грозно размахивая кулаком и в то же время другой рукой застегивая ремень. — Теперь будет проверка для всех, да возлюбит нас Бог, теперь будет проверка!

Он улыбнулся ответившему нестройному крику и направился к ступенькам, поправляя шлем.

Верх Большой сторожевой башни в западной внешней стене выглядел странно уродливым в свете туманного полумесяца над головой: деревянные стены и крыша, призванные охранять защитников от стрел, были закончены только несколько дней назад. Сторожевая башня кишела полуодетыми стражниками, бесшумными фигурами, как проволокой оплетенными лучами лунного света, проникавшего сквозь деревянные заграждения.

Вдоль стены горели факелы, лучники и копьеносцы занимали положенные позиции. Еще одна труба закричала, словно петух, потерявший надежду на восход солнца, призывая все новых и новых солдат во двор.

Пронзительный протест деревянных колес становился все громче. Деорнот смотрел на обнаженную наклонную равнину под городской стеной, в поисках источника шума. Он знал, что это будет, но все-таки не был готов к тому, что увидел.

— Божье древо! — воскликнул он и услышал, как мужчины по всей стене вторили ему.

Медленно, как хромые великаны, возникая из предрассветных теней, к ним двигались шесть огромных осадных башен такой же вышины, как могучие внешние стены Наглимунда. Увешанные темными шкурами, они, сутулясь, шли вперед, как разбуженные медведи ростом с дерево и с квадратными головами; бормотание и крики двигавших их людей и скрип огромных как дома колес казались ревом чудовищ, невиданных с Древних дней.

Деорнот ощутил неожиданную волну страха. Король пришел наконец, и армия его стоит у дверей. Видит Всемилостивый Бог, люди будут складывать песни об этом когда-нибудь, что бы ни случилось!

— Берегите стрелы, дурачье! — закричал он, когда несколько напуганных защитников сделали слепые выстрелы в темноту и стрелы упали, много не долетев до своих далеких целей. — Ждите, ждите! Очень скоро они будут гораздо ближе, чем вам бы хотелось!

В ответ на огни, расцветающие на стенах Наглимунда, в войсках Элиаса громче застучали в барабаны. Их раскатистое громыхание прорезало тьму, медленно распадаясь на неумолимый топот шагов великана. С каждой башни трубили в рог защитники крепости, слабый и неверный звук, по сравнению с грохотом барабанов, но, тем не менее, означающий жизнь и сопротивление.

Кто-то коснулся плеча Деорнота. Обернувшись, он обнаружил у себя за спиной двоих: на одном — медвежий шлем Изорна, второй — сверкающий Айнскалдир в стальной шапке без украшений с металлическим клювом, крючком закрывавшим нос. Глаза чернобородого риммера горели, как факелы. Он положил тяжелую руку на плечо своего господина Изорна, сына Изгримнура, осторожно, но непреклонно отодвинул его с дороги и подошел к парапету. Глядя во тьму, он тихо рычал, как готовая к прыжку собака.

— Там, — рявкнул он, показывая на основания осадных башен, — у ног больших медведей. Камнеметы и таран. — Вслед за башнями действительно двигались другие большие машины. Длинные сильные рычаги катапульт были подняты наверх, точно головы удивленных змей. Другие машины были плотно покрыты шкурами, чтобы, подобно крабам в твердом панцире, безопасно дойти до стен под градом камней и стрел, а там уж выполнить ту задачу, для которой они предназначались.

— Где принц? — спросил Деорнот, не в силах оторвать глаз от ползущих машин.

— Идет, — ответил Изорн, становясь на цыпочки, чтобы попробовать заглянуть через плечо Айнскалдира. — Он был с Ярнаугой и архивариусом с тех пор, как вы вернулись с переговоров. Я надеюсь, что они придумали что-нибудь, чтобы придать нам сил или подорвать силы короля. Правда, Деорнот, ты только погляди на них, — он указал на темную громаду королевской армии, на бесчисленных, как муравьи, солдат, следующих за машинами. — Их там дьявольски много!

— Раны Эйдона! — зарычал Айнскалдир и свирепо взглянул на Изорна красными глазами. — Пусть приходят. Мы их съедим и выплюнем!

— Вот, — сказал Деорнот, надеясь, что изобразил именно улыбку, а не что-нибудь другое. — С Богом, принцем и Айнскалдиром чего нам бояться?

Армия короля вышла на равнину вслед за осадными машинами, толпясь на мокрых от тумана лугах, как мухи на зеленой апельсиновой корке. Шатры, казалось, росли из земли, словно уродливые угловатые грибы.

Восход наступил незаметно, когда осаждающие двигались к месту боя. Укутанное облаками солнце сорвало только один покров с ночной тьмы, оставив мир залитым ровным серым светом.

Огромные осадные башни, которые долгие часы стояли на месте, словно дремлющие часовые, внезапно снова двинулись вперед. Солдаты сновали между могучими колесами и тянули за крепкие веревки — тяжелые машины с трудом вкатывались вверх по склону. Наконец башни выстроились в ряд. Лучники на стенах обрушили на них шквал стрел. Они устрашающе восторженно кричали, словно вместе с тетивами спустили и тугую перевязь своих сердец.

После первого неуверенного залпа, защитники Наглимунда стали пристреливаться. Солдаты короля падали мертвыми, раненых вмалывали в землю беспощадные колеса их собственных машин. Но на место каждого упавшего, пронзенного стрелой, вставал новый солдат в шлеме и голубой куртке и хватал бесполезно повисшую направляющую веревку. Осадная башня неудержимо громыхала к стенам.