Слёзы Шороша - Братья Бри

– Малам, а Тоннеля, Дарящего Спутника, поблизости нет?

– Лёгкость в приятии жизни похвальна, дорогой Мэт, но, прошу, будь серьёзен в этот час, ибо расстояние между легковесностью и ужасом слишком велико, и можно не осилить его, когда в одно мгновение второе придёт на смену первому.

– Понял, Малам, – сказал Мэтью, насупив брови, и это могло говорить как о том, что он внял предостережению морковного человечка, так и о том, что он ещё не одолел расстояния между лёгкостью и серьёзностью.

– Дэн, встань по левую руку от меня. Ты по правую, Мэт. А ты, Савасард, пойдёшь слева от Дэна. Ну, друзья, ступаем разом. А палка моя укажет нам направление.

Уже через несколько шагов путники ощутили на себе холод и мрак пространства, в котором оказались. Их обступили высокие тёмно-серые стволы.

– Дэн, Мэт, видите меня? – спросил Малам.

– Вижу, – ответил Мэтью, скосив глаза на Малама.

Дэниел немного повернул голову направо.

– Я тоже вижу, Малам.

– Савасард, друг мой, не забегай вперёд. Умерь поступь.

– Хорошо, дорогой Малам. Это привычка её убыстряет.

Шагов через сорок Малам снова напомнил о себе, и снова каждый отозвался на его оклик.

Путников обескураживало то, что даже при небольшом повороте головы или изменении направления взгляда им казалось, что то ли деревья двигаются в пространстве, то ли плывёт само пространство, и при возвращении взгляда вид впереди менялся, и невозможно было найти дерево, которое до этого служило ориентиром.

– Странно, – сказал Савасард, – я не слышу ни шума крон, ни птичьих голосов и не вижу никакой живности вокруг.

– Не один ты, – сказал Мэтью.

Путники углублялись в неведомый лес, и с каждым шагом всё больше ощущалось чьё-то незримое присутствие, будто кто-то играл с ними в прятки, нескончаемые прятки.

– Я слышу шёпот, – сказал Дэниел. – Ещё кто-нибудь слышит?

– Слышу, но слов, к счастью, не различаю, – ответил Мэтью.

– Я тоже слышу, Дэн, – сказал Савасард.

– Это лес забирает наше внимание – не поддавайтесь, – напомнил Малам (голос его поровну делили спокойствие и строгость).

– Савас, сынок, – позвал Савасарда голос его матери (он доносился откуда-то сзади), – я вернулась: Перекрёсток Дорог отпустил меня.

– Нет… нет, – прошептал Савасард (тревога и подозрение закрались в него).

– Да, сынок. Мне сказали, ты отправился в Дикий Лес, и я пошла следом, я так давно не видела тебя. Подожди, Савас, я не поспеваю за тобой.

«Кто сказал? – подумал Савасард. – Никто не мог сказать. Никто не знал».

– Как обрадуется Фэдэф, когда увидит своих жену и сына. Он скажет: «Лелеан! Сынок!» – продолжал уговаривать его давно не звучавший нежный голос. – Ты хотел идти к нему один, но вместе с радостью ты принёс бы с собой грусть.

«Она не может знать, что мне выпало идти к нему за Слезой… если, конечно, она не обернулась лиловым светом, исходящим от шара, который они называли глобусом. Нет… нет, я не позволю моему рассудку помутиться».

– Друзья мои, – громко сказал он, – только что я слышал голос матери. Вы должны знать это, чтобы не поддаться. Не поддавайтесь.

– Отец, подожди меня. Я решил идти с вами. С какой стороны мне встать? (Малам не отвечал.) Отец, прости… и обними своего Семимеса… Не хочешь даже взглянуть на меня, будто я не твой сын. Я не обижаюсь, отец, ведь я и есть не твой… Можно я понесу свою Слезу сам?

Малам остановился: ему вдруг показалось, что Семимес и вправду мог передумать и нагнать их. Он стыдится своего поступка и винит себя. «Я должен обнять его», – мысленно сказал он себе.

– Нет, Малам! – прокричал Мэтью.

Малам очнулся.

– Как ты догадался, дорогой Мэт?

– Ты замедлил ход и что-то шептал себе под нос. Мне показалось, ещё мгновение – и ты обернёшься назад.

– Так бы и случилось. Благодарю тебя, друг мой.

– Молодец, пёрышко, – раздался голос Дэниела справа от Мэтью. – Дай я пожму твою руку.

Мэтью повернул голову на голос.

– Нет!.. нет!.. нет! – вскричал он, упал на колени и закрыл лицо руками. – Тебя нет!.. тебя больше нет!.. ты не существуешь!

– Что с тобой?! Мэт! – взволнованный голос Дэниела ворвался в пространство слева от Мэтью.

Малам подошёл к нему и помог встать.

– Открой глаза, Мэт. Видишь меня?

– Вижу, – прошептал тот. – Ты морковный человечек. Ты морковный человечек?

– Он самый, не сомневайся. Обошлось. Идём дальше. И не теряй меня из виду.

– Тебе Дэн пригрезился? – спросил Савасард.

– Да. Дэн… из нашего прошлого.

Позади Дэниела послышались скорые шаги. В голове у него промелькнула догадка. Шаги приблизились, и, кроме них, стало отчётливо различимо частое дыхание собаки. Похоже, он узнал: Лэоэли и Родор.

– Да, Дэн, это я. И Родор со мной, – прогнал сомнения голос Лэоэли. – Я повстречала Семимеса, и он сказал, что ты и твои друзья отправились в Дикий Лес. Я не устояла: мне очень надо что-то сообщить тебе. Ты только не оборачивайся, тебе нельзя.

– Что ты хотела сказать? Говори.

– Не оборачивайся, я смущаюсь.

– Говори же, Лэоэли.

– У меня будет ребёнок. Помнишь «наш дом»?

Дэниел обернулся назад. Он не мог не обернуться: в это мгновение он забыл обо всём. Ему нужно было лишь одно – увидеть Лэоэли, его Лэоэли.

– А-а-а-а!!! – заорал он, чтобы криком заглушить ужас, вдруг охвативший его: он стоял на краю бездны. Напротив, по другую сторону её, стояла, прижимая к себе спелёнатое дитя, Лэоэли. Он не подумал ни о том, что не надо метаться из стороны в сторону, ни о том, что нельзя поворачиваться назад, пытаясь вернуть ушедшее мгновение, ни о спасительном шаге вперёд, на который надо решиться, преодолев страх. Он не успел подумать ни о чём. Но он вдруг вспомнил… что между ним и Лэоэли – пропасть. И, чтобы её не существовало хотя бы в последний момент перед тем, как он сгинет, он шагнул навстречу Лэоэли… и опомнился, когда вдруг обнаружил себя у кромки Дикого Леса. «Чары Дикого Леса, – сообразил он. – Я поддался. Думай, Дэн, думай. Найти то место, где мы вошли в лес. Мы двигались по прямой от домика Малама. Домик Малама». Он повернулся лицом к Дорлифу, чтобы сориентироваться.

– Молодчина, Дэн! – раздался хриплый голос морковного человечка. – Сделал, как я велел: пересилил страх и шагнул.

– Малам, дорогой, как же я рад! Я просто счастлив! Ты здесь!

– Благодари нашего лесовика: он заметил, как ты обернулся и исчез, и всем дал знать об этом. Я тотчас шагнул следом. Боюсь, без моей палки ты бы заплутал, разыскивая нас. Теперь же идти нам надо, идти ходко, но не теряя взором друг дружку. Мэту и Савасарду велел я продвигаться втрое медленнее. Думаю, нагоним мы их раньше, чем к полудню. Ну, ступаем разом.

Шли, как и прежде: то и дело окликая друг друга и проверяя глазами… и не поддаваясь уловкам Дикого Леса. Когда палка Малама услышала знакомую поступь впереди, он попросил Дэниела покричать друзьям. Вскоре в ответ донёсся родной голос Мэтью:

– Дэн! Малам! Сюда! Мы здесь!

И, когда они поравнялись друг с другом, заняв прежние места, все вместе продолжили путь.

…Долго шли они по Дикому Лесу, противясь уловкам неведомого пространства. Наконец, Малам, вместо слов предостережения, повторённых им десятки раз, объявил:

– Друзья мои, палка сказала мне, что мы у цели.

– Скрытая Сторона?! – радость сбывшейся надежды больше слышалась в этих словах, чем вопрос.

– Огорчить тебя я должен, Мэт, и одновременно обрадовать. За этими деревьями не Скрытая Сторона, но тайный проход на Скрытую Сторону, – сказал Малам.

Сделав ещё два десятка шагов, путники вышли к лесному озерцу. С первого взгляда угадывалось, что озерцо это необычное. Вода в нём была мутна и сера, и это подталкивало к нелепой придумке: может быть, впадина, некогда возникшая на этом месте, вобрала в себя весь туман Дикого Леса.

Тем временем Семимес, продвигаясь по узкому горному уступу, отсчитывал шаги:

– Раз, два, три… Как он: «Всего-то одной не хватает». А ту, что перед этой одной на стол легла, по счёту седьмую, самую неожиданную, самую выручальную, он вовсе не заметил, будто от ломтя хлеба за обедом седьмой раз отщипнул да в рот неосмысленно, без довольства, отщипок запихнул. Три… или четыре? Три или четыре? Лучше вернусь и снова шаги сочту… Раз, два, три… Как он мне: «Друг мой, здоров ли ты?» Коли видно, что здоров, и спрашивать в голову не взбредёт. А коли видно, что нездоров, что ж спрашивать? О всяких пустяках спрашивает, а души потерявшейся не разглядел, очень не разглядел. Хоть бы один из троих разглядел. Нет, куда там. И ни один не поблагодарил за то, что самая главная Слеза обнаружилась, как будто Она всегда на столе в куче картошки лежала и Дэна-Одноглазого дожидалась, пока он Её не схапает. Как он, этот ушлый: «Всего-то одной не хватает». Как просто это у него выходит: восьмой не хватает. А что седьмую друг его одноглазый прихватил, можно оставить без внимания… Опять со счёта сбился. Отступлю и сызнова примусь шаги считать… Раз, два, три, четыре, пять… Не нужен им больше проводник.