Соната единорогов - Питер Бигл

Это и впрямь был Индиго, но только никуда он не смылся. Он стоял, глядя на стремительно текущую воду, неподвижный, сухощавый для своего роста и странно темноватый под прямым солнечным светом. Джой, робко приближавшаяся к нему, замерла, когда из прибрежного водоворотика поднялась гладкая золотистая голова на высоких плечах. Лицо у речной яллы было ошеломительно милое, огромные глаза, бархатистая, как у бабочки, кожа и широкий, нежный рот отдавали таким совершенством, что Джой от зависти сжала щеки руками. Она услышала, как Индиго сказал что-то, услышала, как пронесся над водой ответивший ему голос с низкими переливами, с насмешливой и сладостной алчностью. Чуть повернув голову, речная ялла взглянула на Джой.

Взгляды их встретились лишь на секунду и тут же Джой пришлось закрыть глаза из-за того, что она раз и навсегда увидела во взоре речной яллы. Она вновь услышала чарующий смех и голос Индиго, ставший вдруг повелительным — и открыла глаза, успев увидеть последний насмешливый взблеск улыбки на рыбьем рту, когда речная ялла ускользнула, скрывшись из виду, не оставив на воде даже ряби. Джой стояла на месте и просто-напросто тряслась, пока Индиго не сказал, не глядя на нее: «Сегодня она не уже не вернется. Иди-ка сюда».

На близком расстоянии длинноногое изящество и сравнительная грубость шкуры Индиго обращали его в явного лунау, неборожденного единорога, такого же как Синти и Принцесса Лайша. Джой медленно приближалась к нему, стараясь, просто на всякий случай, чтобы он оставался между нею и кромкой воды.

— Более красивой женщины я еще никогда не видела, — сказала она. — И в жизни своей не испытывала такого страха.

Индиго не ответил.

— Да, кстати, — сказала Джой, — спасибо, что спас мне жизнь.

— Сегодня я сделал это еще раз, — ответил Индиго. — Речная ялла способна передвигаться по суше куда шустрее твоей ручейной подружки. Скажи, Ко хоть понимает, какая ты дура?

Джой мгновенно вспыхнула.

— Я знаю, что к реке подходить нельзя! Я спустилась только потому, что хотела поговорить с тобой! Почему ты меня избегаешь?

— Ты не здешняя, — голос Индиго звучал в ее голове бестонно, не обнаруживая никаких чувств. — Тебе совершенно нечего делать в Шейре.

— Да? А что тебе делать в моем мире? — Джой уже кричала на него, как могла бы кричать на брата. — Какого черта ты слоняешься по Вудмонту, штат Калифорния, пытаясь спустить свой рог за золото?

Услышав собственные слова, Джой осеклась.

— А, ладно, ведь так оно и было, — прошептала она. — Ты же показывал мистеру Папасу собственный рог.

Индиго резко отвернулся от реки и полез вверх, к каменистым холмам, предоставив Джой брюзгливо препираться с его раздвоенными копытами.

— Что, разве не твой? Единороги не умирают, значит, это непременно был твой рог. Я права? Права, я знаю.

Белый единорог вел Джой за собой, пока она буквально не прижала его к валуну вдвое большему, чем она, высоты. Индиго мог легко перескочить его, оставив ее безнадежно карабкаться следом, однако он обернулся к ней и в глубоких, огромных синих глазах его прочитался вызов.

— Ну, мой, и что с того?

Джой замерла, уставясь на него.

— Но ты же не можешь! Не можешь пересечь Границу без рога, а если ты не вернешься в Шейру, то умрешь! Сам Синти сказал мне это!

— А, ну еще бы, — откликнулся Индиго. — Высокоученый Лорд Синти, наш повелитель, он же наставник и руководитель Внемирников. Благородный, всезнающий, таинственный Синти. Синти-лжец.

— Что ты такое говоришь? — Джой хотелось, чтобы в ее словах прозвучала презрительная насмешка, но что-то в повадке Индиго сделало их хриплыми, запинающимися. — Синти не лжец!

— И Синти, и все остальные, — ровно сказал Индиго. — Фириз, Лайша, все великие Древнейшие. Лжецы, все до единого.

— Ну еще бы, — сказала Джой, — еще бы.

Изо всех сил старалась она сдержаться.

— Ладно, давай поговорим о лжецах. Вроде тебя, уверявшего мистера Папаса, что тебе нужно золото, потому что ты много путешествуешь. Ты же единорог, живешь в Шейре — зачем тебе, чтобы еще и путешествовать, золото? Ты ведь уже здесь!

Долгий миг Индиго смотрел на нее, долгий настолько, что Джой успела проникнуться нелепой уверенностью, будто от него исходит душок имевшего форму рыбки ароматного мыла для ванной, она его очень любила в детстве. Потом Индиго вздыбился, так внезапно, что она отпрянула, и на этот раз все же вспрыгнул на валун, и копыта его едва коснулись вершины камня со звуком, негромким, как потрескивание расчесываемых волос. Джой даже и не пыталась последовать за ним. Медленно и трудно она вскарабкалась к своему каменному креслу и долго еще сидела, глядя на реку и гадая, покажется ли опять речная ялла — и наполовину боясь, что покажется.

Маленькие, похожие на драконов существа, шенди, неизменно очаровывали ее, она провела немалое время, валяясь в высокой траве и наблюдая за одним их семейством, населяющим неглубокую пещерку невдалеке от того места, где она увидела двухголовую джахао. Родители либо игнорировали ее, либо наскакивали, шипя, как разгневанный чайник, но малышей снедало не меньшее, чем ее любопытство, и одним утром Джой, едва дыша, подманила одного достаточно близко, чтобы увидеть, что его узкие, покрытые роговицей губы зелены, как трава, а зрачки отливают белым золотом, и как раз в этот миг шорох за спиной Джой заставил малыша припуститься наутек, к миниатюрной тени его матери.

Обернувшись, скорее досадливо, чем испуганно, она увидела Ко.

— Пора, — сказал сатир. Джой поморгала, не понимая, и Ко пояснил: — Если ты еще задержишься в этом мире, в твоем пройдет слишком долгое время. Лорд Синти приказал мне отвести тебя к Границе.

— А. Верно. Да, — Джой бессмысленно оглянулась вокруг, внезапно почувствовав себя такой же потерянной и неуверенной, как в первую свою ночь в Шейре. — Ладно. Только мне нужно со многими попрощаться. С ручейной яллой, с Фириз, Лайшей, Туриком, со всеми Древнейшими…

Ко покачал головой.

— Нет времени. Вспомни, как долго мы добирались сюда, — и увидев, что глаза ее расширились от еще не полившихся слез, мягко прибавил: — Дочурка, Древнейший проводят нас до самой Границы, точно так же как они присматривали за тобой и следили, когда ты в первый раз перешла ее. А что такое прощание, они не понимают. У нас тут никто не прощается, разве что мой народ, почти что.

Он взял ее руку в свою и улыбнулся беззаботной, кривоватой улыбкой тируджа.