Лепестки под каблуками (СИ) - "Awelina"

Лекс дернул меня за бедра, усадив на свои колени, и мы продолжили страстно целоваться, пока ставший интенсивным запах выпечки не отвлек меня.

***

— Какие у тебя планы? Помочь с поиском работы? — спросил Романов, вручив мне все еще прохладную бутылку минералки, поцеловал в плечо.

После завтрака и совместного душа (со всеми вытекающими, хотя и было тесно, зато это еще больше распаляло) Лекс предложил поехать искупаться на озера. Мне не хотелось, понимала: наши местные пляжи весьма и весьма далеки от красот и комфорта испанских курортов. Согласилась только ради Романова. В конце концов, его близость и компания сотрут все неприятные впечатления.

Что ж, мне и правда не понравилось. И не пожалела, что нет купальника (пришлось надеть топ без лямок и шортики), лезть в эту воду желания не было. Зато Лекс устроил грандиозный заплыв, заставив переживать за него, а вернувшись, начал потрошить собранную нами сумку с напитками и едой.

— Я даже не знаю…. — ответила, вглядываясь в даль.

Хотя на что тут смотреть? Плоскую водную гладь, зелень, наводящую уныние, подчеркивающую скучный равнинный пейзаж да белеющие на другом берегу многоэтажки — уродливый и инородный элемент среди а ля дикой природы.

Но Лекса все устраивало, и его приподнятое настроение, широкая яркая улыбка, отражавшаяся и в глазах, исподволь передавались и мне.

— Ясно пока одно: продавцом-консультантом я больше быть не хочу, — заявила, покачав головой. — До сих пор не понимаю, как можно гробиться на работе по девять-двенадцать часов в день и быть довольным своей жизнью? Это ж мрак.

— Ну знаешь, — протянул он, расправившись с бутербродом, — наши родители так жили, и были даже счастливы.

Меня передернуло. Вспомнила своих родителей, домашнее хозяйство, сестру, которая всего-то на два года старше, но уже сейчас выглядела на все сорок: неухоженная, опустившаяся, погребенная под заботами о трех детях, муже, птице и свиньях.

— Тут секрет прост, — объяснил Романов, настойчиво протягивая мне бутерброд. Пришлось взять его, но ветчину и сыр отдать парню, оставив лишь огурец. — Если найти дело по душе, то рабством это перестанет восприниматься.

— Вот только не говори, что менеджер отдела — это дело твоей души, — хохотнула я.

— Не скажу, — улыбнулся лукаво, теплые серые глаза сияли, глядя в мои. — Но у меня другой секрет.

— Какой?

— Немного философский. Я работаю, чтобы потом, вернувшись домой, как следует отдыхать. Быть собой, играть любимое, смотреть видео и фильмы, куда-нибудь выходить с тобой…

— А в последние месяцы, с тех пор как ты перебралась ко мне, приятностей только прибавилось. Не представляешь, как я счастлив, — прошептал, придвинувшись ближе, обняв за талию. Нежно поцеловал в висок, скулу, замер у губ.

— Лекс…

Бутерброд я отложила, обняла парня за плечи. Его кожа была влажной и прохладной после купания, пахла солоноватым солнцем. И тот же привкус был у настойчивых губ. Осторожно уложив меня на покрывало, он продолжил целовать, чувственно, дразняще медленно, так, что ощутила: просто сгораю, снова сильно хочу его.

Громкие хлопанья крыльев каких-то птиц и звук мотора машины, которая, возможно, направлялась сюда, вернули в реальность. Мы снова уселись, и я, поправив волосы, вновь задумалась над вопросом, который Романов задал в начале этого разговора.

— Идеальным для меня был бы фриланс, — вздохнула, сделала несколько глотков минералки. — Только какой? Чем могу и хочу заниматься? Голова просто пухнет.

Я помассировала виски.

Ненавижу все это! Треклятые проблемы, необходимость зарабатывать деньги, искать выгоду, чтобы быть свободной и иметь все, что захочу. Как жаль, что невозможно застыть в этом мгновении: пусть убожество, но вполне приветливый пляж, нагретый влажный воздух, пахнущий острой озерной свежестью, насыщающий кровь и легкие, Лекс рядом, ненавязчиво ласкающий бедро, улыбающийся…

— Возьми перерыв в пару дней, отдохни, — он снова поцеловал меня в плечо, шею. — Можешь и вовсе отправиться на поиски себя, записаться на курсы какие-нибудь… Можно и вовсе не работать, я достаточно получаю…

Разозлившись, обхватила ладонями его лицо, впилась в глаза свирепым взглядом:

— Твоей содержанкой я не буду. И на работу устроюсь. Все, давай поставим точку.

Спокойный Романов осторожно убрал мои ладони со своего лица, поцеловал каждую в середину, а потом крепко обнял.

— Пойдешь со мной купаться? — спросил через минуту.

— Не хочу. Иди один, только умоляю, никаких получасовых заплывов, иначе у меня будет истерика.

Он рассмеялся.

***

То, что наши с Романовым дружеские отношения преобразовались в любовные, воспринималось весьма органичным следствием. Так же легок, понятен и объясним факт прихода лета вслед за весной или заката вслед за восходом.

Нежные и страстные прикосновения, откровенные ласки, поцелуи, флирт, интимные поддразнивания, та самая близость, которая возникает только между идеально подходящими друг другу сексуальными партнерами, — все это буквально на следующие сутки улеглось в сознании как нечто, существовавшее всегда. Большую часть дня мы провели в постели (решили, что диван Лекса намного шире и удобнее кровати в моей комнате, и выбрали его), побывали на кухне, чтобы совместно приготовить отбивные и греческий салат, много болтали, шутили, смеялись…

Потом в нашу идиллию вмешались трудовые будни Лекса. И вот тогда осознала: работу я сильно ненавидела, но она спасала, рождала иллюзию контроля, мысль, что постепенно продвигаюсь вперед, к цели. Пока по десять часов торчала в этом проклятом бутике, а потом отдыхала, приходила в себя, не требовалось оставаться тет-а-тет со своей жизнью, покатившейся к черту, а вовсе не вперед. Теперь же мало того, что будто бы вернулась на старт, обнулив все заработанные очки, так еще и не покидало ощущение тесного кокона, в которой меня поместили. Да, я получила свободу, но она равнялась плену.

Раньше, пока была с Решетниковым, так же обладала массой свободного времени. Которое с удовольствием тратила в салонах, СПА, на массаже, пилатесе, у косметолога, в магазинах, за изучением каталогов модных новинок, бассейне. Молчу уже про танцы с Лексом три раза в неделю, встречи и вылазки с ним во всякие интересные места, курсы испанского (решила изучить, подумывая перебраться в Испанию). Сейчас мне ничего не было доступно. Наглядное доказательство: хочешь быть самой собой, счастливой и удовлетворенной — имей много денег!

Впрочем, не все так уж плохо. Я заполняла часы серфингом по сайтам с вакансиями, осваивала маникюр, педикюр и уход за кожей в домашних условиях, читала книги, которые нашлись в книжных шкафах и на антресолях, много готовила, выбиралась на прогулку. А когда Романов возвращался домой или когда мы болтали по телефону (не менее двух раз в день), обменивались сообщениями, этот треклятый кокон будто растворялся, и млела от мысли: главное — Лекс рядом.

… В пятницу около десяти вечера лежала на диване, обнаженная, совершенно расслабленная, разнеженная и заласканная. Лекс, повернувшись на бок, медленно и щекотно водил пальцами по моей спине, ягодицам, потом начал целовать, постепенно спускаясь от лопаток к пояснице.

В этот раз мне было пронзительно хорошо. Остро и жадно, словно делаешь последний вдох. Все потому, что, пока он входил в меня, жарко целуя, получая не менее напористый ответ, вдруг осознала: я увязла. Опять это ощущение, но на этот раз такое сладкое, такое упоительное. Увязла… Но не во тьме и катастрофе, а как муха в меду, упиваясь, торжествуя, приветствуя.

Что ж, осознание проблемы — первый шаг к ее решению. Увязла? Справлюсь.

Лекс лизнул поясницу, прижался долгим чувственным поцелуем, заставив меня задрожать и снова возбудиться. Но сил на третий раз пока не было, меня полностью исчерпали и осчастливили предыдущие два.