Человек, который съел машину: Книга о том, как стать писателем - Натали Голдберг

варит

кипятит

пробует

печет

жарит

маринует

взбивает

помешивает

накладывает

Разверните страницу. Теперь у вас есть перечень существительных слева и перечень глаголов справа. Попробуйте соединять существительные с глаголами, находя новые и необычные комбинации, а затем завершите предложения. При желании ставьте глаголы в прошедшее время.

Динозавры маринуются в земле.

Флейты вскипятили воздух своей музыкой.

Сирень режет небо на лиловые куски.

Вот еще несколько примеров использования глаголов:

«Дыхание мужа пилило ее сон пополам…»

«Тающий вечерний свет протянулся по цистерне с пропаном»{10}.

«Увидев его, я взорвался…»{11}

«Люди парами в машинах ехали к брызжущей луной реке»{12}.

«…где гладиолусы и ангелы идут по твоей коже / чтобы уснуть потом в земле…»{13}

«Кровь моя жужжит, как пчелиный улей»{14}.

Это не означает, что вы должны останавливаться и в течение часа придумывать новый глагол, когда пишете текст. Просто будьте внимательнее к своим глаголам, к той силе, которой они обладают, и пользуйтесь ими нешаблонно. Чем выше ваша чуткость ко всем аспектам языка, тем более живыми будут ваши тексты. Вы можете раз и навсегда решить, что слова «бежать», «видеть», «идти» – это то, что вам нужно. И это нормально – главное, что это будет ваш сознательный выбор, а не просто такое место в предложении, над которым вы заснули и захрапели, потеряв бдительность.

Как писать в ресторане

Я сижу у кафе-вагончика в городке Сан-Кристобаль, штат Нью-Мексико. Население городка составляет что-то около 68 человек, и латиноамериканка, управляющая кафе, владеет этим клочком земли с 1948 года. Она только что вернулась из Аризоны и снова открыла его. Городские власти сказали, что она должна вырыть собственный колодец, а пока его нет, она не может готовить здесь свои блюда. Так что мой выбор ограничен сигаретами, кока-колой, «Маунтин-Дью», несколькими видами шоколадок, жевательными конфетами (обычной, виноградной и яблочной), таблетками «Алка-Зельцер» и «Тамс», напитками «Кул-Эйд» со вкусом малины или тропического пунша, квартой молока и дюжиной яиц. Мне нужно что-то заказать – и это должно быть что-то кроме колы, потому что я собираюсь просидеть здесь два часа.

Вот вам первое правило. Выбрав кафе, в котором будете писать, вы должны наладить отношения. Постарайтесь заранее проголодаться, чтобы хотеть есть. Случалось так, что я не была голодна – но все равно заказывала еду. Я отставляла ее в сторону и бралась за тетрадку, а затем на протяжении часа или около того поклевывала жареный лук или пощипывала шпинат. Если я заказывала кофе, то не пользовалась возможностью бесплатного долива. Я хотела, чтобы работники ресторана знали, что я ценю их время и пространство, которое они мне предоставляют. И еще: если вы занимаете столик на несколько часов, оставляйте побольше чаевых. Официанты зарабатывают деньги на смене посетителей за столиком, а вы остаетесь за ним дольше, чем человек, который просто зашел перекусить. Приходите в ресторан не во время ланча или обеда, когда там больше всего людей, а в конце этого напряженного времени, когда официантка будет рада вас видеть, потому что она устала и знает, что вы не будете заказывать много и требовать быстрого обслуживания.

Я сознаю, что такой подход к писательской практике может показаться вам затратным, но это только поначалу. Когда посещение определенного места войдет у вас в привычку, к вам там тоже привыкнут. «О, вот и наш писатель. Как продвигается? Вам долить кофейку?»

Когда я жила в Миннеаполисе, мне однажды позвонила подруга с предложением: «На Калхаун-Сквер только что открылся новый ресторан. Давай пообедаем и попишем там?» Тогда я впервые поняла, что выбрать удачное место для работы – это искусство. Тот новый ресторан оказался совершенно для этого неподходящим – это стало ясно мне с первых же минут. Прежде всего, он был слишком шикарным и специализировался на первоклассных оригинальных блюдах. Его владельцы рассчитывали на то, что люди будут там есть. Им не нужны были писатели, создающие великие произведения, облокотившись на их фиолетовые, бледно-голубые и белые льняные скатерти.

Обычно я выбираю уникальные места, а не сетевые заведения типа «Макдоналдса». Помимо того, что там все пластиковое, там зачастую просто очень неуютно. Вам нужна атмосфера человеческого тепла, а не эффективность, натянутость и ярко-оранжевый цвет.

Но зачем вообще все это? Почему бы не писать дома? Для меня это хитрость, помогающая работе. Время от времени нужно менять обстановку, к тому же дома есть телефон, холодильник, немытая посуда, душ, почтальон, с которым нужно поздороваться. От всего этого бывает полезно сбежать. Кроме того, раз уж вы добрались до кафе, вы не можете так быстро все бросить и отвлечься на что-то другое, как дома.

Человеческий разум – изощренный обманщик. Когда я сажусь писать, на ум тут же приходит куча приятных дел, которыми я предпочла бы заняться вместо этого. Помню, как однажды в конце июня мне на неделю предоставили прекрасный домик в северной Миннесоте в полукилометре от озера. На второй день я села к машинке, чтобы поработать над рассказом. Передо мной открывался вид на тополя и садик со свеклой, салатом и цинниями. Небо было синим и необъятным… Неожиданно я обнаружила, что стою в одном купальнике по щиколотку в воде озера. Я уже готова была нырнуть туда с головой, но вдруг очнулась: «Натали, что ты тут делаешь? Ты же только что сидела за машинкой и собиралась писать третью страницу своего рассказа!» Обычно мне все же удается прийти в себя несколько раньше.

Можно называть это по-разному, но идея в том, что в нашем разуме есть сопротивляющаяся часть – именно она активируется, когда мы проделываем что-то подобное. Чему же она сопротивляется? Работе и концентрации.

Прошлой осенью у меня был период, когда я, едва сев за стол, чтобы начать писать, приходила в состояние совершенно бездумной эйфории. Я глядела в окно, ощущая любовь и единство со всем сущим, и могла провести в этом состоянии все время, отведенное работе над текстом. Я сидела и думала: «Ура, свершилось – я испытала просветление! Это гораздо важнее, чем писать, к тому же разве не ради этого я и пишу?» Так продолжалось некоторое время, и в конце концов я спросила у роси Катагири, что же со мной происходит? «Это просто лень, – ответил он. – Садись и работай».

Я читала про депривационные камеры, где человек лежит в темноте, погруженный в теплую воду глубиной почти полметра, практически не получая сигналов от своих органов чувств. Благодаря такому ограничению внешней стимуляции значительно повышается концентрация.

Это может показаться странным, но работа в кафе также помогает сосредоточиться. Однако атмосфера кафе не ограничивает стимуляцию, а наоборот, делает ваши органы чувств активными и счастливыми, при этом не мешая более глубокому уровню вашей натуры концентрироваться и творить. Это все равно что занять ребенка чем-то забавным и при этом незаметно сунуть ему в рот ложку яблочного пюре. Из тех же соображений Моцарт просил свою жену читать ему что-нибудь, пока он сочинял музыку.

Стимуляцию в ресторане можно использовать и по-другому. Сознательно направьте свое внимание на происходящее вокруг и запрыгивайте на эту карусель. Пишите на волнах этой энергии, не позволяя руке останавливаться, выхватывая из окружения различные детали и смешивая их с вспышками ваших собственных мыслей. Внешняя суета может пробудить и подтолкнуть какие-то чувства внутри вас. Это превосходный обмен.

В Париже меня поразило количество кафе. При этом в них считается неприличным торопить посетителей. Вы можете взять одну чашку кофе в восемь утра и просидеть с ней совершенно спокойно до четырех часов дня. Хемингуэй в «Празднике, который всегда с тобой» (это замечательная книга, обязательно прочтите ее!) рассказывает о том, как писал в парижских кафе, где за одним из соседних столиков мог сидеть Джеймс Джойс. Когда я в прошлом году приехала туда в июне, я поняла, почему так много американских писателей покидают свою страну: в Париже, наверное, в каждом квартале есть штук пять кафе, все они словно зазывают писать в них, и к писателям здесь относятся просто прекрасно.

В Америке люди относятся к писательству с подозрением. Когда вы что-то пишете, это воспринимается как экзотика (если речь идет не о заполнении бланка или подписи на чеке). Вас предпочтут оставить в одиночестве, хотя кое-кто втайне будет восторгаться и время от времени украдкой бросать на вас взгляд. Писательство не является органичной частью американской жизни. Но вы можете извлечь пользу из такого отношения. Если вы сядете писать в общественном месте, к вам никто не будет приставать. Только однажды, в Небраске, милая и дружелюбная официантка подошла ко мне и спросила напрямую: «А о чем вы пишете? Можно почитать?» Если бы я не спешила, я с удовольствием бы усадила ее рядом с моими последними сорока страницами.