Декан моего сердца (СИ) - Каблукова Екатерина

Ступаем мы под древним стягом

Не обесчестим флаг отцов

За матерей, сирот и вдов

Вперёд сметая наглецов,

Мы рвемся в бой,

Свобода близко.

Я замерла, не поверив собственным ушам. Это же был запрещенный гимн Северной армии — организации, намеревается добиться независимости Северных земель, тысячелетия назад завоеванных королем Зигмундом Первым.

С тех пор борьба за независимость Северных земель не прекращалась. Восстания, аресты, казни — последние лет сто это поутихло, но вопрос все равно стоял очень остро. Потому я очень удивилась, когда вместо того, чтобы оборвать певца, все встали и присоединились к пению:

Мы поклялись! Родимый дом

Не будет впредь приютом скорби.

Мы цепи рабства разорвем

Пусть или смерть войдёт в наш дом

Или рассвет, надеждой полный.

— Прекрасная песня, не так ли? — знакомый баритон заставил подскочить и залиться румянцем.

Медленно досчитав до десяти, я повернула голову и утонула в бирюзовых глазах декана Ройса.

— Это же гимн…

— Да, — уголки губ подрагивали от тщательно сдерживаемой улыбки. — Гимн повстанческой армии Севера

Он, как и я, остался сидеть.

— Вы не встанете?

— Зачем? — небрежно отмахнулся Ройс. — Поверьте, я, как и вы, не испытываю особого пиетета к старым песням, какими бы героическими они не были.

— Разве вы не северянин?

— Северянин.

— И вас не беспокоит зависимость Севера? — поддразнила я.

Ройс хмыкнул, разгадав мой маневр, но все-таки ответил.

— Скажем так, я не вижу смысла. Выход из состава Империи не принесет пользы ни одной из сторон, — он скривился и осушил свою кружку. — Север не сможет жить независимо, и все равно попадет в кабалу Ниневии. Только как самостоятельная страна он не будет получать от империи преференций.

— Вы говорите как южанин.

— Я говорю, как разумный человек, чья голова свободна от романтических легенд! — отрезал магистр, недовольно хмурясь.

— И все равно, пение запрещенных песен… магическому контролю это не понравится, — я задумчиво посмотрела на иллюзии, во всю порхавшие над головами поющих: бабочки, цветки и четырехлистники — символы свободы Севера. — Слишком уж тут много народа. Вдруг кто донесет…

— Непременно донесут. Сам хозяин и напишет, — хмыкнул декан, делая знак принести нам еще пива. — Это все знают.

— И все равно поют?

— Не будет же они арестовывать всю академию, — Ройс пожал плечами.

— Академию — нет, а вот у ректора Норрика могут быть неприятности! — я почему-то вспомнила Дориана О’Шейли.

Наверняка мой Хранитель не погладил бы меня по голове за присутствие на подобной гулянке.

— Вот почему он и запретил воротам пускать всех, кто выпил хотя бы кружку пива! — Ройс подмигнул, явно наслаждаясь моим изумлением. — Да, да, Норрик просто умыл руки! Будь подобное сборище на территории Академии, ему несдобровать, а так — мало ли что творится на постоялом дворе!

Последние слова были сказаны приглушенным голосом, от которого у меня по коже пробежали мурашки. И без того темные глаза декана потемнели еще больше, в их глубине полыхало пламя.

Я и сама с трудом сдерживалась, чтобы не набросится на него с поцелуями. Странно, но в присутствии этого мужчины я теряла голову. Еще чуть-чуть, и я готова буду отдаться ему прямо на столе под пение бунтарских песен. Мысль об этом меня отрезвила. Я вдруг заметила, что мы сидим так, что наши лица почти соприкасаются, и отпрянула.

Ройс несколько раз моргнул, тоже приходя в себя.

— Просто поразительно… — пробормотал он и добавил чуть громче. — Скоро полночь…

— И что? Ваши сапоги превратятся в тыквы? — съязвила я.

— Нет, но приказ ректора перестанет действовать, — магистр многозначительно посмотрел на меня, — так что, если хотите вернуться в кампус, следует поторопиться.

— О… — только и сказала я.

Мысль о том, что я могу выспаться в своей постели взбодрила. Ройс поднялся и протянул мне руку:

— Я провожу вас!

— Я и сама… — я осеклась под убийственным взглядом, наверняка именно таким взглядом мой собеседник призывал к порядку нерадивых учеников. — Хорошо, пойдемте!

После шумной таверны тишина ночи показалась просто изумительной. Неяркий свет из окон домов навевал умиротворяющие мысли об уюте. Ветер разогнал облака, и теперь над нами ярко светили звезды. Я запрокинула голову, привычно ища Кохаб — неяркую звезду, указывающую путь на север. Камушек попал под ногу, и я покачнулась. Ройс подхватил меня, не давая упасть.

— Знаете, иногда стоит смотреть и под ноги! — весело сказал он, прижимая меня к себе чуть сильнее, чем это было необходимо.

— Это все звезды… — пробормотала я.

Лицо мужчины было совсем близко, и я не выдержала, привстала на цыпочки, обняла за шею, притягивая к себе. Его губы были очень нежными. Поцелуй захлестнул меня. Мир будто заволокло туманом, и я снова забыла обо всем, кроме мужчины, который неистово целовал меня под яркими звездами.

Шум и подбадривающие вопли за спиной привели меня в чувство. Я отшатнулась, забилась в крепких объятиях, все-таки вырвалась и остановилась, тяжело дыша. Ройс так и стоял, слишком внимательно смотря на меня.

— Я… мы… — я все никак не могла восстановить дыхание.

Голова кружилась. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы декан вновь обнял меня, подхватил на руки и… я испуганно затрясла головой. Никогда раньше мужчина не имел такой власти надо мной. Даже Брайан.

Я посмотрела на свой браслет, проверяя не использовал ли магистр Ройс приворотные заклинания, но камни не светились. Магии не было. Заметив мой взгляд, магистр нахмурился.

— Смею напомнить, что приворотная магия запрещена, — процедил он. — И, уверяю, мне нет нужды прибегать к ней…

— Да, я понимаю, просто… — торопливо забормотала я, понимая, что он ждет объяснений. — Просто та ночь… и я…

Часы на ратушной башне пробили полночь, безжалостно обрывая мои попытки объясниться.

— Если не хотите стоять в очереди, нам следует поторопиться, — сухо произнес Ройс.

— Да. Конечно. Надо, — все еще избегая смотреть ему в глаза, я покорно позволила взять себя под руку и увести в сторону Академии.

Мы опоздали. Преподаватели и адепты, кто помнил о времени действия приказа, собрались перед оградой и терпеливо ждали, когда чугунные створки распахнуться.

Ворота не торопились, наслаждаясь последними минутами свой власти. Наконец, с тягостным скрипом, они приоткрылись, пропуская стоявших по одному.

Возмущаться было себе дороже, потому мы молча дождались своей очереди и прошли на территорию. Ройс довел меня до крыльца кампуса, убедился, что я вошла внутрь и лишь тогда ушел.

Глядя ему вслед, я невольно хлюпнула носом, потом решительно вытерла слезы и поспешила в пустую квартиру, где меня ждал кот.

Перчик встретил меня укоризненным взглядом, после чего гордо удалился в спальню, всем своим видом показывая, что не будет со мной разговаривать. Точь-в — точь, как моя матушка, когда я задерживалась в гостях у подруги.

Но если с мамой я еще чувствовала свою вину, то получать выговоры от кота было уже чересчур, поэтому я занялась своими делами, ожидая, когда рыжее чудовище оголодает окончательно. Обиды хватило ровно на десять минут, после чего Перчик явился с повинной, получил свою рыбину и, урча, занялся ею. Я же открыла учебники и попыталась сосредоточиться на завтрашних лекциях. Получалось плохо: в голову то и дело лезли совершенно не относящиеся к занятиям мысли. И на первом месте стоял поцелуй с деканом.

Странно, но даже будучи с Брайаном, я никогда не теряла голову. Его поцелуи были приятными, но они никогда так не кружили голову.

— Мементо! — кваканье черепушки вывело меня из раздумий. Поняв, что уже полчаса я тупо смотрю на одну страницу, я закрыла книги и легла в кровать.

Как всегда, спала я плохо, очередной раз не выспалась, и потому в полупустую аудиторию влетела достаточно злая. Адепты, те, кто смог дойти до учебного корпуса, встретили меня несчастными взглядами.