Заградотряд - Татьяна Михайлова

С Кругловым все было совсем просто – когда-то он работал в школе, но его почему-то невзлюбил один из учеников, сынок важной «шишки». Учителя обвинили в сексуальных домогательствах к детям и по-тихому уволили «по собственному желанию». Но, оскорбленный, видимо, до глубины души человек решил отыграться на других, более тихих и неопасных детях. Венерическими болезнями он заразился от проституток, которых приводил к себе домой, снимая тем самым стресс после увольнения. Попыток самоубийства Круглов не предпринимал.

Моторина Лариса Викторовна являла собой образец неудачницы во всем. Две попытки выйти замуж, две попытки самоубийства после неудавшихся замужеств, три аборта. Впрочем, замуж она все-таки вышла, но ненадолго – муж бросил ее через два месяца совместной жизни, сбежав к подружке жены. Родившийся наконец у Ларисы Викторовны поздний ребенок – Андрей – оказался больным ДЦП, и она сдала его на попечение государства.

Битый час Денис просматривал все досье, но не мог найти между людьми ничего общего. Они не учились в одном классе или хотя бы в одной школе, не жили по соседству, не лечились у одного врача. Это были абсолютно разные, никогда не общавшиеся между собой люди. Они даже в город приехали в разное время и с разных концов страны. Анисимова – после окончания школы, Таранов купил квартиру в кредит три года назад, Круглов прожил в городе всю жизнь. Моторина приехала из провинции на поиски работы два года назад и неожиданно достигла больших успехов на бухгалтерском поприще. Как профессионала своего дела Ленка охарактеризовала ее весьма положительно.

– Наверное, я ошибся. – Денис так и сказал Михаилу Петровичу. – Я не вижу ничего, что связывало бы этих людей между собой.

Михаил Петрович, Чалый и Кошмар смотрели таблицы и распечатки – изучали всю собранную и обработанную Денисом информацию.

– Нет, Денис, нет, ты не ошибся. Между ними есть связь, просто мы ее пока не видим. Ищите, думайте. Я возьму это с собой. – Михаил Петрович собрал сплошь покрытые строчками листы и поднялся. – Сроку вам даю до завтра, вчера на юго-западе города очередную тварь пристрелили. И опять женщина оказалась – аборты на дому у себя делала, даже на поздних сроках, и несовершеннолетним «помогала». Почти десять человек «вычистить» успела – четыре женщины от сепсиса умерли, две в реанимации. А остальные наверняка теперь рожать не смогут – антисанитария там жуткая. – И, обращаясь к Денису, закончил: – Почту проверь, там тебе на нее должны были уже информацию прислать.

Денис посмотрел – и верно, три письма уже поджидали его. Тридцатым клиентом оказалась Тарабрина Анастасия Андреевна, 39 лет, незамужняя, бездетная. Через пятнадцать минут Денис знал про нее все. Родители-алкоголики сгорели заживо в собственном загородном доме от непотушенной сигареты, оба ее брата отбывали сроки за разбой. Сначала Тарабрина жила с бабкой, а когда та умерла, осталась хозяйкой на ценной жилплощади почти в центре города. На жизнь Тарабрина зарабатывала в основном проституцией – сначала в борделе, потом превратила в публичный дом собственную квартиру. После визита милиции, прикрывшей заведение, сменила «точку» – поехав в Турцию по горящей копеечной путевке, осталась там и продолжила совершенствоваться в профессии. Но через полгода попалась тамошним властям «на месте преступления», затем последовала высылка из страны. Количество сделанных ей самой абортов не поддавалось исчислению, и детей она сама иметь, что вполне естественно, не могла. Вернувшись в город, Тарабрина резко изменила сферу профессиональной деятельности – пошла на курсы медсестер при мединституте, после чего, видимо, и открыла абортарий на дому. Сколько она так проработала – неизвестно, пока пуля, всаженная в голову Тарабриной Анастасии Андреевны, не остановила кровавый конвейер.

Денис передал последний распечатанный текст Михаилу Петровичу. Тот прочитал все, нахмурился, убрал листок в папку и, прощаясь, напомнил провожавшим его:

– Завтра! Завтра жду от вас версий, информации у вас полно. Думайте, и я тоже буду думать. Звоните, если что-то придет в голову. – И, сопровождаемый Чалым и Хортом, вышел во двор.

Денис и Кошмар вернулись в кабинет. Кошмар обложился распечатанными страничками текста, Денис смотрел в монитор. В голову ничего не шло – все тридцать человек никогда не пересекались между собой, у них не было ничего общего. Только Тарабрина и Анисимова были отдаленно похожи – обе рано остались без родителей. Но на этом их сходство заканчивалось.

– Ну, что, друзья, много надумали? – Это ерничал вернувшийся Чалый.

Увидев его, Денис рефлекторно посмотрел на часы – была половина одиннадцатого вечера. Но по той обстоятельности, с которой Чалый расположился за столом, собирал в стопочку пронумерованные листки, было ясно, что отбой сегодня переносится на неопределенный срок.

Дальше время пошло очень быстро – почти всю ночь, пугая спящего на кухне Хорта, Чалый, Денис и Кошмар бегали готовить кофе – каждый выпил, наверное, не меньше литра. Ноутбук зависал дважды, порошок в картридже почти закончился, но все было напрасно – мозговой штурм не дал результатов. Было уже почти четыре часа утра, когда обессилевший Кошмар подбросил над головой стопку листков и заорал во весь голос:

– Да нет между этими убогими ничего общего, нет! Ерунда все это! – И понесся вниз за очередной порцией бодрящего напитка.

– Есть! – Денис вскочил, бросился догонять Кошмара. Догнал уже на полпути на кухню и со ступенек бросился к нему на спину. – Ура, я понял. Молодец, Кошмарик!

Кошмар, едва не упавший от неожиданности, завертелся, как конь на родео, пытаясь сбросить с себя седока. Окончательно разбуженный Хорт прыгал вокруг них с недовольным лаем – сами не спят и другим не дают. Идите, вон, во дворе орите сколько хотите.

– В чем дело, юноша? – Чалый возвышался на ступенях ведущей в холл лестницы, словно статуя командора. – «Что» – есть?

Денис, продолжавший обнимать Кошмара за мощную короткую шею, пытаясь удержаться верхом как можно дольше, прокричал в ответ:

– Они все – убогие, как мы только раньше этого не поняли! Все тридцать человек!

Кошмар резко остановился и спросил:

– Ну и что? – А потом подумал и добавил: – И правда, елки, правда! Вот это да!

Забыв про кофе, все рванули обратно в кабинет, первым к финишу пришел Хорт, вторым Денис. Рексы, вежливо пропустив их вперед, столкнулись в дверях, протиснулись, плюхнулись за стол – от сонливости не осталось и следа.

– Смотрите! – Денис почти кричал от возбуждения и восторга. – Анисимова – детдомовка, изнасилована в двенадцать лет, попытка самоубийства. Таранов – весь в долгах, жена ушла, деньги пропали, попытка самоубийства. Круглов – уволен по ложному подозрению в педофилии, снимал стресс шлюхами и подцепил разные болячки. На старости лет, чтобы выжить, пошел работать дворником. Детей он, судя по всему, ненавидел лютой ненавистью. Моторина – две попытки замужества, две попытки самоубийства после двух неудач, потом ребенок-инвалид, сбежавший муж. Тарабрина – родители-алкоголики, братья на зоне, всю жизнь проработала проституткой, детей иметь не могла. Ей вид беременной замужней женщины – как кость в горле, да и брала она, в отличие от других «подпольных» врачей, недорого. И среди всех ваших клиентов нет ни одного, представляете, ни одного обычного, жившего простой, тихой жизнью человека! Так что, Кошмар, ты прав – они, по сути, все убогие люди, их судьба вызывает только жалость. Поэтому-то эти твари и выбрали их – видимо, такие являются легкой добычей.

Кошмар и Чалый переглянулись, потом посмотрели на сияющего, словно новогодняя елка, Дениса.

– Да, скорее всего, так и есть. – Чалый снова перелистывал обтрепавшиеся уже листы. – В самом деле, все они или обижены кем-то до невозможности, или больны. О, а вот и друг наш, – Чалый сунул под нос Кошмару листок, – тот, который от нас в подвале тогда ушел. Самуров Дмитрий Алексеевич – туда же. Жил с матерью-одиночкой, та мужиков в дом без конца таскала, пьянки и все такое. После школы – на улицу, в армию не взяли, так как матери инвалидность дали, а он единственный кормилец. Дальше за наркоту привлекался, за изнасилование несовершеннолетней. И как та баба с ним после такого сошлась… Ну, впрочем, она же и поплатилась потом. Ага, вот еще – тогда все, кроме него, откупились, а ему нечем было, так его в психбольницу сначала сдали, потом забыли. И он там полтора года куковал – документы где-то потерялись. Правда, дурка ему в зачет пошла – но вышел-то он другим человеком. Так что прав ты, Денис, они таких прибитых жизнью себе выбирают, только по каким признакам…

Чалый встал, потянулся с хрустом, взглянул на часы – пятый час утра. Потом глянул на Кошмара и Дениса и поинтересовался будничным голосом:

– Ну что, сейчас побегаем или поспим часок?

– Сейчас, конечно, – буркнул, поднимаясь из-за стола Кошмар. – Через часок ты фиг проснешься, пошли уж. – И направился к дверям.