ТУ-184 - Александр Владимирович Ненашев

Тот взвыл, но вместо того, чтобы убежать или упасть без сознания от боли, он с диким криком выбрался из ямы и бросился на Костю. Без вывертов, без обманок, не обратив внимания на новый сильный Костин удар ему по плечу, он перехватил Костю мощными руками в поясе и, как бульдозер, сдвинул его с места. Костя не удержался и упал на спину.

Двое, что сидели на развалинах, так на развалинах и сидели, улыбаясь, наблюдая за происходящим, никому не мешая и не помогая.

Я был всего в нескольких метрах, когда этот крепыш перегнул хрупкого Костю так далеко назад, что хрустнул позвоночник. Костя, мой друг, страшно выдохнул, высоко подняв подбородок.

Парочка так и сидела, глупо улыбаясь и пуская слюну себе на животы. Они грелись на солнце.

Да, потом, когда Костя… ну, когда он… Потом я крепко-накрепко взял в руки лопату и раз за разом поднимал и опускал ее вниз на убивца моего приятеля, пока не затихли вопли и рычание, пока не захлюпала лопата, опускаясь.

Но что в этом было толку, Костя смотрел куда-то вверх и в сторону. Какое-то время он действительно смотрел, а потом, я понял, что уже только, кажется, что он куда-то смотрит.

Откуда же вы взялись, откуда ты появился глупый человек, куда ты полез, зачем. Я не кричал, не выл зверем только потому, что меня могла услышать Света. А ей предстояло увидеть самой.

– Ты как там? – спросил я через окно, прыгнув в раскоп.

– Все в порядке. Я так испугалась этого потного человека. Где он? Ты что-то с ним сделал?

– Немного. Нам нужно спешить. Выбирайся наружу.

Почему-то я не боялся того, что совсем рядом сидят еще двое, они были на удивление смирными.

– Мне больно смотреть, – призналась Света, показавшись, наконец, на поверхности земли, покинув свою темницу. Я сорвал с себя рубашку и, обернув вокруг ее головы, завязал рукавами сзади на затылке.

– Так лучше? – спросил я ее, крепко взяв за руку.

– Намного лучше, – призналась она, – а Костя, он где? Я ведь слышала его голос, а теперь нет, – она повернула ко мне голову.

– Нам нужно торопиться, Света, скоро могут подоспеть дикие ребята.

– Я ведь ничего не вижу.

– А для чего я с тобой рядом иду? Ты не бойся теперь, я буду и глазами твоими, и ушами, и ногами.

– Но Костя, где он? Костя!

Она звала его, кричала все громче. Я решил первый раз в жизни соврать.

– Света, они бегут за нами, – извиняясь, сказал я, а потом, перекинув Свету через плечо, побежал изо всех сил, подальше от страшного места.

Всю дорогу, пока бежал, пока нес ее, пока оставались силы, я без умолку болтал всевозможную чушь, начиная говорить невпопад, как только Светлана пыталась заговорить сама.

– Леша, – сказала она, когда мы, спустя час, все-таки остановились. Погони не было, и мы были в безопасности, внутри крупного торгового центра.

– Алексей, – сказала она, – у тебя что-то не в порядке с головой?

– Почему это? – слегка испугавшись, спросил я.

– Мне показалось, ты спятил. Ты часто такой бред несешь?

– Что ты, просто устал я сегодня очень, столько всего произошло. Больше не буду.

Она сняла рубашку с головы и открыла глаза.

– Больно, – призналась она.

– Очень?

– Да, – она снова повязала мою рубаху, и я рад был этому, потому что время, когда она сможет меня отчетливо рассмотреть, снова отдалилось.

– Но ты знаешь, – продолжила Света, – меня это радует. Это ведь хорошо, что я чувствую боль.

– Почему? – удивился я.

– Потому что глаза мои не ослепли, мне просто нужно снова приучить их к свету. Может, ночью я смогу и вовсе открыть глаза.

– Было бы просто замечательно, – поддержал я ее.

Я забегу вперед, на несколько часов и там и останусь, потому что там, вернее тут, у меня появился смысл остаться навсегда.

Мне удалось найти все, что было нужно для нового путешествия: велосипед и очень вместительный прицеп к нему. Конечно, я нашел в магазине и провиант, но он оказался бесполезен, консервные банки, которые я находил в размороженных холодильниках, были все вздутые. Но я искал не торопясь, основательно, и мне повезло. Я наткнулся на пару ящиков с тушенкой военного образца: промасленные, в мазуте банки, по виду совершенно нормальные.

Я нашел достаточное количество крупы, хотя основная ее часть давно была съедена мышами и крысами. Ну, то есть, для дороги мы нашли все, что нужно.

Ах, да, забыл, я нашел еще нож и открывалку для банок.

Ближе к ночи Светлана вернула мне рубаху, сказав, что уже холодно, и я могу простыть.

Потом она пожелала, чтобы ночь эта оказалась не первой после бесконечного числа ночей взаперти, а обычной ночью, после которой – утром всегда поначалу больно бывает открыть глаза, но это быстро проходит. Она выразила это так непонятно для меня, что я подумал, а все ли в порядке с головой у нее самой.

Она сказала мне, что Костя рассказывал ей однажды кое-что о лысых глупых осколках человечества. Они умирают, сказал он, выжили – да, но долго они не протянут. И еще он добавил потом, что видел их много, может, даже и пятьдесят – мужчин, но ни одной женщины.

Понимаешь, одни только мужики.

Я ей сказал, что мы отправляемся и едем домой, в Подгорск, и может быть, дня через четыре доберемся. А она сказала, что нельзя ли будет нам ехать дольше: неделю или еще дольше, ей хотелось подышать на свободе. Она высказала даже новую странную идею: я, говорит, хочу этой свободы наесться и напиться до тошноты. С этими словами она выпрыгнула из прицепа и легла на землю в траву.

Я ей сказал. Света, холодно уже, иней даже лег, а она сказала, что ей все равно, ей не страшно. Сказала, что ей можно.

Я подождал немного, но она не вставала минуту, три, потом пять. Потом я не выдержал и поднял ее на руки, взрослую, но совсем не тяжелую, и опустил в тележку на теплые покрывала, взятые в магазине.

Она начала было брыкаться и сопротивляться.

А я ей мрачно и коротко ответил: «Не моги!».

Она залилась смехом.

И вот в этот момент свершились два величайших события в моей жизни: я понял, что радости такой величины, которую я испытывал при этом, на свете вообще не может быть, и еще я всем телом почувствовал, каждой клеточкой своей, что за великий смысл у меня теперь появился.

У меня появился смысл жить.