Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун)

Особый центр подготовки эту романтику и дурь быстро вышибает. Их тоже рвут собаками, их тоже по огню бегать заставляют. Их учат не бояться высоты, крови, скорости, не бояться смерти чужой и собственной, когда молниеносным налетом они захватывают самолет или посольство. Особый центр учит их убивать. Убивать умело, спокойно, с наслаждением. Но что же в этой подготовке может скрываться под термином "кукла"?

Наша система сохранения тайн отработана, отточена, отшлифована. Мы храним свои секреты путем истребления тех, кто способен сказать лишнее, путем тотального сокрытия колоссального количества фактов, часто даже не очень секретных. Мы храним тайны особой системой отбора людей, системой допусков, системой вертикального и горизонтального ограничения доступа к секретам. Мы охраняем свои тайны собаками, караулами, сигнальными системами, сейфами, печатями, стальными дверями, тотальной цензурой. А еще мы охраняем их особым языком, особым жаргоном. Если кто-то и проникнет в наши сейфы, то и там немногое поймет.

Когда мы говорим о врагах, то употребляем нормальные, всем понятные слова: ракета, ядерная боеголовка, химическое оружие, диверсант, шпион. Те же самые советские средства именуются: изделие, специальная энергетическая установка, специальное оружие, СпН, особый источник. Многие термины имеют несколько разных значений. "Чистка" в одном случае — простое исключение из коммунистической партии, в другом — массовое истребление людей.

Одно нормальное слово может иметь в нашем жаргоне множество синонимов. Советских военных диверсантов можно назвать общим термином СпН, а кроме того — "туристами", "любознательными", "рейдовиками". Что же в нашем жаргоне называется "куклами"? Используют ли "кукол" для тренировки советских бойцов, или это привилегия иностранных курсантов? Существовали ли "куклы" раньше, или это нововведение, наподобие воздушно-штурмовых бригад?

Я закрываю папку с твердым намерением узнать значение этого странного термина. Для этого есть только один способ: сделать вид, что я понимаю, о чем идет речь, и тогда в случайном разговоре кто-нибудь действительно сведущий может сказать чуть больше положенного. А одной крупицы иногда бывает достаточно, чтобы догадаться.

4

296-й отдельный разведывательный батальон СпН спрятан со знанием дела, со вкусом. Есть в 13-й армии полк связи. Полк обеспечивает штаб и командные пункты. Через полк проходят секреты государственной важности, и потому он особо охраняется. А на территории полка отгорожена особая территория, на которой и живет наш батальон. Все диверсанты носят форму войск связи. Все машины в батальоне — закрытые фургоны, точно как у связистов. Так что со стороны виден только полк связи, и ничего больше. Мало того, и внутри полка большинство солдат и офицеров считают, что есть три обычных батальона связи, а один необычный, особо секретный, наверное, правительственная связь.

Но и внутри батальона СпН немало тайн. Многие диверсанты считают, что в их батальоне три парашютные роты, укомплектованные обычными, но очень сильными и выносливыми солдатами. Только сейчас я узнал, что это не все. Кроме трех рот существует еще особый взвод, укомплектованный профессионалами. Этот взвод содержится в другом месте, вдали от батальона. Он предназначен для выполнения особо сложных заданий. Узнал я о его существовании только потому, что мне как офицеру информации предстоит обучать этих людей моему ремеслу: правильному и быстрому обнаружению важных объектов на территории противника. Я еду в особый взвод впервые и немного волнуюсь.

Везет меня туда лично полковник Кравцов. Он представит меня.

— Догадайся, какую маскировку мы придумали для этого взвода.

— Это выше всех моих способностей, товарищ полковник. У меня нет никаких фактов для анализа.

— И все же попытайся. Это тебе экзамен на сообразительность. Представь их, на то у тебя и воображение, и попробуй их спрятать, вообразив себя начальником разведки тринадцатой армии.

— Они должны хорошо знать местность, на которой им предстоит действовать, поэтому им нужно часто выезжать за рубеж. Они должны быть отлично тренированы… Я бы их, товарищ полковник, объединил в спортивную команду. И маскировка, и возможность за рубеж ездить…

— Правильно, — смеется он, — все просто. Они — спортивная команда общества ЦСКА: парашютисты, бегуны, стрелки, боксеры, борцы. Каждая армия и флотилия имеет такую команду. Каждый военный округ, флот, группа войск имеют еще более мощные и еще лучше подготовленные спортивные команды. На спорт мы денег не жалеем. А где бы ты этим своим спортсменам учебный центр спрятал?

— В Дубровице.

Он разведчик. Он владеет собой. Только зубы слегка заскрипели да желваки на щеках заиграли.

— Отчего же в Дубровице?

— В составе нашей любимой тринадцатой армии только один штрафной батальон для непокорных солдатиков, и он в Дубровице. Военная тюрьма. Из нашей дивизии туда часто нерадивых загребали. Заборы там высокие, собаки злые, колючей проволоки много рядов. Отгородил себе сектор, да и размещай любой особо секретный объект. Людей нужных туда в арестантских машинах возить можно, никто не дознается…

— Мало ли в нашей тринадцатой армии хорошо охраняемых объектов. АПРТБ[4], к примеру…

— В АПРТБ, товарищ полковник, "куклу" негде содержать.

Он только смерил меня долгим тяжелым взглядом, но ничего не сказал.

5

Только осенней ночью на небе зажигается так много звезд. Только холодной сентябрьской ночью их можно видеть так отчетливо, словно серебряные гвоздики на черном бархате. Сколько их смотрит на нас из холодной черной пустоты! Если смотреть на Большую Медведицу, то рядом с яркой звездой, той, что на переломе ручки ковша, можно разглядеть совсем маленькую звездочку. Она, может быть, совсем и не маленькая, просто она очень далеко. Может быть, это громадное светило с десятками огромных планет вокруг. А может быть, это галактика с миллиардами светил…

Во Вселенной мы, конечно, не одни. В космосе миллиарды планет, очень похожих на нашу. На каком основании мы должны считать себя исключением? Мы не исключение. Мы такие же, как и все. Разве только форма и цвет глаз у нас могут быть разными. У жителей одних планет глаза голубые, как у полковника Кравцова, а у других — зеленые, треугольные, с изумрудным отливом. Но на этом, видимо, и кончаются все различия. Во всем остальном мы одинаковы — все мы звери. Звери, конечно, разные бывают: мыслящие, цивилизованные, и не мыслящие. Первые отличаются от вторых тем, что свою звериную натуру маскировать стараются. Когда у нас много пищи, тепла и самок, мы можем позволить себе доброту и сострадание. Но как только природа и судьба ставят вопрос ребром: одному выжить, другому сдохнуть, мы немедленно вонзаем свои желтые клыки в горло соседа, брата, матери.

Все мы звери. Я — точно, и не стараюсь этого скрывать. И обитатель какой-нибудь двенадцатой планеты оранжевого светила, затерянного в недрах галактики, не имеющей названия, — он тоже наверняка зверюга, только старается добрым казаться. И начальник разведки 13-й армии полковник Кравцов — зверь. Он зверюга, каких редко встретишь. Роста небольшого, подтянут, лицо красивое, молодое, чуть надменное. Улыбка широкая, подкупающая, но уголки рта всегда чуть вниз — признак сдержанности и точного расчета. Взгляд сокрушающий, цепкий. Взгляд его заставляет собеседника моргать и отводить глаза. Руки точеные, не пролетарские. Полковничьи погоны ему очень к лицу. Люди такого типа иногда имеют совершенно странные наклонности. Некоторые из них, я слышал, медные истертые пятаки собирают. Интересно, чем наш полковник увлекается? Для меня и для всех нас он — загадка. Мы знаем о нем удивительно мало, а он знает о каждом из нас все. Он — зверь. Маленький, кровожадный, смертельно опасный. Он знает свою цель и идет к ней, не сворачивая. Я знаю его путеводную звезду. Зовется она власть. Он сидит у костра, и красные тени мечутся по его скуластому волевому лицу. Черный профиль. Красные тени. Ничего более. Никаких переходов. Никаких компромиссов. Если я совершу одну ошибку, то он сомнет меня, сокрушит. Если я обману его. он поймет это по моим глазам.

— Суворов, ты что-то хочешь спросить?

Мы одни у костра, в небольшом овражке, в бескрайней степи. Наша машина спрятана вооон там, в кустах, и водителю спать разрешено. У нас впереди длинная осенняя ночь.

— Да, товарищ полковник, я давно хочу спросить вас… В вашем подчинении сотни молодых, толковых, перспективных офицеров с великолепной подготовкой, утонченными манерами… А я крестьянин, я не читал многих книг, о которых вы говорите, мне трудно в вашем кругу… Мне не интересны писатели и художники, которыми вы восхищаетесь… Почему вы выбрали меня?

Он долго возится с чайником, видимо, соображая, произнести ли какую-нибудь дежурную фразу о моем трудолюбии и сообразительности или сказать правду. В чайнике он варит варварский напиток: смесь кофе с коньяком. Выпьешь — сутки спать не будешь.