Жена напрокат (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

— Давайте уже скорее, — подгоняет, — а то я с голоду умру, так и не став нежнее.

Издевается, гад, но я всё равно улыбаюсь.

Глава 22

— Здравствуй, Аня. Рад видеть, ты теперь в этой машине частая гостья, — приветствует меня Дмитрий.

Подмигивает. Улыбаюсь ему, встречаясь взглядом в зеркале заднего вида. Он за рулём, мы с Белозерским — на заднем. Нет, он точно его брат или сват, потому что тритон ухмыляется и утвердительно качает головой, замечание водителю не делает.

А мне до сих пор стыдно за свою импульсивность. Раньше я была идеальной секретаршей, следовала за ним тенью, беспрекословно подчинялась, принимала его таким, какой он есть, а теперь веду себя словно порывистый ребёнок. Надо же, как меня изменила фиктивная помолвка.

Сказала и убежала. То радуюсь и обижаюсь, то увольняюсь, затем по новой надеваю кольцо. А сейчас вот еду с ним в ресторан.

Кошусь на красивый профиль. Мне понравилось, как тритон пришёл за мной и снова отвадил Фёдора. Это прям шаг с его стороны. Удивительно. Понимаю, что всё ради выгоды, но тем не менее приятно.

— Представляешь, Дим, Аня считает, что я не нежный.

— Ну не знаю, босс. Мне кажется, очень даже, — дурачится водитель. — Помните, когда на вас братки наехали, а у меня огнестрел был? Вы тогда достаточно нежно меня перевязали.

Мужики ржут. Я смотрю на одного, потом на другого, и всё становится на свои места. Если у Димы было ранение и хозяин ему помогал, значит, скорее всего, водитель закрыл босса телом. Вот откуда такие близкие, панибратские отношения. А тритон тоже молодец, не бросил водилу, спасал. Может, и ему ничто человеческое не чуждо.

— Куда путь держим?

— Давай в Сергиевский, дама не любит крабовые палочки, — играет бровями мой босс и снова смеётся с водителем.

— А мне нравится. Особенно фаршированные сыром и грибами.

Они в очередной раз надрывают животы, а я наблюдаю за боссом. Как я раньше не замечала, что он такой разный? Он всегда казался мне бесчувственной рептилией, у которой есть только требования и наказания, а оказывается, тритон умеет веселиться и шутить.

Он поворачивается в тот момент, когда я изучаю его, и мне становится неудобно — босс застал меня за подглядыванием. Чувствую, что теперь он уставился на меня.

Добравшись до места, мы садимся за столик. Тритон отодвигает для меня стул, помогая сесть, но блюдо заказывает на свой вкус, не интересуясь моим мнением. В этом весь Белозерский, ну да ладно, меня беспокоит другое: кажется, я погорячилась с нарядом.

Сейчас как никогда сильно хочется выглядеть красивой.

Но что поделать, всё меняется со скоростью света: с утра я планировала разорвать наш договор, а сейчас сижу с боссом в ресторане.

— Аня, я хочу серьёзно поговорить с вами, — начинает тритон, дождавшись, когда от нашего стола отойдёт официант. — Без этих ваших словесных выкрутасов.

— Я думала, вам нравится.

— Мне ужасно нравится, но речь сейчас не об этом.

— Слушаю вас, босс! Очень внимательно. — Сажусь ровнее.

— Сегодня вечером мы поедем к моей матери, и очень прошу вас перестать устраивать состязания в остроумии.

— Хорошо.

— Мама — не отец. Она довольно ранимая женщина и расстроится, если вы начнете свои штучки, — раздаёт указания тритон, но как будто теряет нить разговора, засматриваясь на кого-то за моей спиной. — Она всегда за всё переживает. Я не хочу её травмировать.

Кивнув, явно с кем-то поздоровавшись, Белозерский вдруг совершенно неожиданно протягивает руку и накрывает мою ладонь.

Этот спонтанный и абсолютно непредвиденный жест сродни ожогу.

Герман гладит кисть моей руки и продолжает говорить. Если бы я стояла, то совершенно точно почувствовала бы, как теряю почву под ногами. Но, взяв себя в руки, понимаю: здесь что-то нечисто. Он не хотел меня трогать. Не тот момент.

И всё запретное, скопившееся у самого горла, со свистом падает вниз, к ногам. Я оборачиваюсь, пытаясь понять, куда смотрит мой босс.

Позади нас его брат, Гавриил. Он приходил в офис сегодня утром, а сейчас точно так же, как и мы с тритоном, сидит за столом. С красивой женщиной.

Она похожа на ожившую диснеевскую принцессу. И Белозерский не может перестать искать их стол глазами, тогда как я сегодня в образе Кати Пушкарёвой.

— Я прошу вас вести себя скромно и тихо, а ещё поменьше говорить. Нам надо придумать, как начались наши отношения, что-то общее. Лучше простое, чтобы мы не запутались в деталях. Там будут мои братья с жёнами.

Обычно дерзкий и жёсткий тритон говорит спокойно и безразлично. Он больше не играет со мной в игру «Кто из нас остроумнее», он смотрит мне за спину и делает вид, что разговаривает со мной.

— Вы многое знаете обо мне, так как работали моим секретарём. Это нам поможет. Так наша сделка будет выглядеть реалистичнее.

Он по-прежнему косится на их стол.

Оборачиваюсь, пытаясь понять, что происходит.

— Прекратите туда смотреть, — злится тритон и опускает взгляд на принесённые официанткой приборы.

Вот это поворот! Всегда грубый, резкий, прямолинейный и жёсткий тритон как будто теряется.

О господи, зачем только мама родила меня такой умной и сообразительной?

— Это жена вашего брата?

— Да, но давайте вернёмся к тому, что мы будем говорить у моей матери.

Я впиваюсь в его лицо взглядом, и вся эта история с нашим фиктивным браком приобретает новые оттенки. Мне становится грустно.

— Они всегда здесь обедают?

— Так, Аня, давайте обсудим ужин, — резче.

— Может, объединим столики?

— Анна!

— Сколько будет длиться наш фиктивный брак?

— Полгода. — Откидывается на стуле Белозерский, пьёт воду, привычно гоняя её во рту.

— Думаете, они расстанутся за полгода?

Тритон замирает. Смотрит на меня, прищуриваясь.

— Расстанутся.

Глубоко вздохнув, кручу салфетку в руках.

— Мне больше нравилось думать, что вы жадный до денег сноб.

— Я он и есть.

— Нет.

Мы переглядываемся. Я уже не чувствую ничего из того, что мне показалось раньше, всё лопнуло как мыльный пузырь.

— Она выбрала Гавриила, потому что вы в своё время жениться не захотели, а батя оставит всё наследство только семейному сыну. И было очевидно, что именно ему. И когда пригорело, вы решили взять в жёны секретаршу, чтобы отец всё оставил вам, как старшему. А так как в итоге куча денег осядет именно в вашем кошельке, она от него уйдёт.

Улыбнувшись, тритон щёлкает пальцами, подзывая официанта, просит плеснуть чего-нибудь покрепче вместо воды.

— Я только не понимаю, почему нельзя было предложить эту сделку кому-то вашего круга, чтобы всё это выглядело более реалистично?

— Спонтанное решение, вы подвернулись под руку. Отец как раз заговорил о наследстве, а Гавриилу позвонила супруга. К тому же, как мне казалось, вами легче управлять.

— Итак, я права. Может, объясните? Неужели вам нужна жена брата?

— Нечего объяснять, Анна. Вот такой я человек. Они расстанутся, и я успокоюсь.

Я испытываю разочарование.

— У вас классический сидром собаки на сене, которая сама не ест и другим не даёт. Знаете, Герман Игоревич, китайцы любят ехать посередине — ни в том ряду, ни в другом, у нас бы за это убили, наверно, а тут запросто. Ваш случай.

— Мне нужна фиктивная жена, а не священник. Заканчивайте. Я уже представил вас, значит будете вы.

— Думаю, нам нужно остановиться, босс. Я не хочу быть причиной чьей-то семейной трагедии.

— Она его не любит.

— Значит, она любит вас, Герман Игоревич?

— Естественно.

Вот так волшебство развеивается окончательно. Магия испаряется. Нет, ну это просто потрясающе! Вот это самомнение!

— И вы её подберёте, как огрызок с пола?

— Ни в коем случае, — усмехнувшись, — мне это не нужно.

— Они должны просто расстаться, и всё, — помогаю тритону.

— Они должны просто расстаться, и всё. Ну и наследство, — ухмыляется Белозерский.