Сборник 12. На посошок - Рэй Брэдбери

— Продолжай.

— Минуточку. — Смит сделал большой глоток мартини. — Представь, что ровно в три часа ночи двери всех домов откроются и из них на улицы выйдут, как тени, люди среднего возраста, откроют люки и направятся к далекому морю, которого пока не слышно. Но чем ближе будут они к нему подходить, чем больше будет этих теней, скользящих под городом к морю в три часа ночи, тем явственнее будут слышны вдохи и выдохи, шепот и вздохи в темноте, и свет им будет не нужен, жар от их разгоряченных лиц будет освещать им стены туннеля, и они пройдут все новые и новые туннели под домами, а город будет спать, не подозревая об этой гигантской волне теней, хлынувшей к теплому морю, бормочущей, томящейся, тоскующей по любви — к чему? Эдакий безумный Интернет из плоти и крови.

— Интернет — нет. Безумный — да.

— Но это происходит на самом деле! Это не компьютерный фильм. Темная, голодная, мятущаяся, бормочущая масса, стремящаяся к дальнему берегу ночи, туда, где не светят ни луна, ни звезды, где лениво плещется горячее море, обжигающее раскаленными волнами тех, кто стоит на берегу.

— Но им-то это зачем?

— Ты спрашиваешь зачем?! Они бросаются в эти горячие воды, стремясь забыться, мечтая утонуть в них навеки! Вдох, выдох — ты слышал! Ты придешь. Твои волосы встали дыбом, во рту у тебя то холод, то ты задыхаешься в пламени, так?

— Нет!

— Ты лжешь!

— Нет, я говорю правду, — покачал головой Конуэй. — Но кому принадлежали эти голоса?

— Не находящим пристанища либидо, снедаемым страстью маньякам, одержимым одной и той же навязчивой идеей…

— Чего же они хотят?

— Они хотят быть вместе. — Смит помешал свой напиток мизинцем. — Хотят слиться воедино.

— Каким образом?

— Неужели ты этого не понял? Они хотят стать составной частью этой гибнущей души, хотят ввергнуть себя в океан страсти. Ты когда-нибудь читал Торо[19]? Он говорил, что большинство мужчин в глубине души терзаются безысходным отчаянием.

— Печально.

— Да, печальнее некуда. Помнишь комикс «Несчастный Амброз»? Таких Амброзов в мире — пруд пруди. Тело борется с разумом, а разум — с телом. Мужчины хотят одного, женщины — другого. Ты помнишь себя четырнадцатилетним?

— Ох, и давно же это было…

— В тебе просыпаются желания плоти, но исполняются они далеко не сразу. Долго ты ждал?

— Шесть лет.

— Это же целая вечность! Две тысячи мучительных одиноких ночей! Позвони по новому номеру и приходи сюда завтра.

— Ты так ничего мне и не рассказал.

— Я рассказал тебе все. Не медли! Если ты пропустишь хотя бы одну ночь, за звонок тебе придется выложить сразу шесть сотен!

— Почему ты думаешь, что так и будет?

— Сужу по тому, как ты дышал во время разговора, как раздолбал свой телефон. Кстати, компания «Белл» его уже починила.

— А ты-то откуда об этом знаешь?

— Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.

— Смит?

Смит ухмыльнулся.

— Кто ты — ангел Господень или Его темный сын?

— Да, — ответил Смит и вышел.

Конуэй позвонил Норме и попросил ее отключить телефон.

— Это еще зачем? — поразилась Норма.

— Не надо ничего спрашивать. Отключи его, и только.

— Ты сошел с ума, — бросила она и повесила трубку.

Он вернулся домой в пять и принялся ходить из комнаты в комнату. Норма не отставала от него ни на шаг.

— Послушай, — возмутился Конуэй, зайдя в библиотеку. — Я ведь просил тебя отключить телефон, а он так и стоит на прежнем месте!

Он заглянул в спальню и заметил, что телефон появился и там.

— А это еще что такое?

— Они сказали, что ты настаивал на этом и что речь шла о подключении, а не об отключении. Разве это не так?

— Конечно же нет! Зачем нам столько телефонов?!

Прежде чем лечь спать, он вынул телефонные вилки из розеток.

Ровно в три зазвонили разом оба телефона. Судя по всему, их включила Норма.

В конце концов от их трезвона проснулась и она.

— Неужели ты не мог снять трубку? — проворчала она. — Придется это сделать мне.

— Нет! — вскричал он.

— Что это с тобой?

— Я сделаю это сам!

— Успокойся!

— Я и так спокоен!

Он взял в руки непрестанно звонивший телефон и понес его в библиотеку, где надрывался второй телефонный аппарат. Дверь в спальню так и осталась открытой.

— Чего же ты ждешь? — послышался голос Нормы.

Он осторожно снял трубку, но не стал подносить ее к уху. Оттуда доносился еле уловимый шепот.

— Что там такое? — не выдержала Норма. — Приватные беседы, да? Тебе что, девки по ночам теперь звонить будут?

— Увы, — ответил он. — Таких дур на свете пока что нет.

Норма рассмеялась и прикрыла дверь спальни.

Я ведь сказал ей чистую правду, подумал он. Это действительно не девки, а кое-что похуже. Хотелось бы знать что. Призрачные тени, тонущие лодки разбитых надежд, свихнувшиеся от одиночества холостяки, мольбы обвиняемых, последний рывок лососей вверх по течению — в никуда…

— Ладно, — произнес он вслух и, открыв дверь спальни, обвел взглядом холодную арктическую пустошь белоснежных простынь.

Норма была в ванной. Судя по доносившимся оттуда звукам, она наполнила водой стакан и бросила в него таблетку аспирина.

Он стоял возле постели, от которой веяло вечным холодом, и дрожал.

Свет в ванной погас. Конуэй повернулся и вышел из спальни.

Он просидел час без движения. Затем набрал новый номер.

Тишина. А потом…

Шепот, такой громкий, что мог бы разбудить и мертвых. Голоса множились с каждой минутой: один, два, четыре, десять, сто голосов вырывались, как лава из жерла вулкана, сплавляясь в единый поток.

И это были голоса всех девушек, всех женщин, о которых он когда-то безнадежно мечтал, и голоса всех женщин, которых он желал когда-то и больше не желает, их шепот, плач, их смех, и шум моря, бьющего о берег, но выносящего на гребнях волн не пену, не плавучие льдины, а месиво человеческих тел, сталкивающихся и падающих, падающих и поднимающихся, поднимающихся, чтобы снова упасть, подняться и вновь упасть, с чудовищным шепотом, бормотанием, подняться и вновь упасть, пока эта лава не взорвется и не низвергнется в кромешный мрак. Прыгающие через барьеры, исчезающие в приливе тел акробаты, корчащиеся в ритмичном полуночном танце. Заросли хищных рук. Ураганы криков и стонов, тихий шепот, едва уловимые вздохи.

И снова звонок телефона.

— Оплата наличными!

— Смит, подонок! — сказал Конуэй.

— Он самый. Что скажешь?

— Что это были за голоса?

— Совершенно посторонние люди, голоса с проплывающих по соседству фешенебельных лайнеров, как в детстве в захолустном городишке слышали мы ведущиеся во всеуслышание альковные разговоры наших похотливых соседей.