Жена-девочка - Томас Рид

Корнелии было жаль, что все это случилось. Джулия, конечно, была согласна с тем, что история неприятная. Но, по правде говоря, она не сожалела. В глубине души Джулия чувствовала, что это она послужила предметом раздора и потому была рада. Ссора доказывала, что, как Джулия и предполагала, оба джентльмена были к ней неравнодушны и поссорились из-за нее; в первую очередь ее волновало такое неравнодушие Майнарда. При этом даже им она была увлечена не настолько, чтобы всерьез беспокоиться по поводу ссоры. Сердце Джулии Гирдвуд не завоюешь за час.

— Ты думаешь, между ними будет дуэль? — робко спросила Корнелия очень серьезно, с дрожью в голосе.

— Конечно, будет, — отвечала более смелая Джулия. — Они не смогут мирно разойтись, то есть мистер Свинтон не сможет.

— И, возможно, один из них убьет другого?

— Возможно даже, что они — каждый из них — убьют друг друга. Это от нас не зависит.

— О, Джулия! Ты на самом деле думаешь, что не зависит?

— Я уверена, что нет. Что мы можем с этим поделать? Мне, конечно, их очень жаль, так же, как и других глупцов, которые позволяют себе выпивать слишком много. Я не сомневаюсь, что именно спиртное и довело их до ссоры.

Конечно, Джулия притворялась, все ее равнодушие к исходу поединка было притворно. Она не сильно беспокоилась, но и равнодушна не была. Джулию задело прохладное отношение к ней Майнарда после бала, и теперь она старалась быть к нему как можно равнодушнее.

— Интересно, кто уезжает в этом экипаже? — спросила она, заметив вынесенный из гостиницы и готовый к погрузке багаж.

Кузины, перегнувшись через балюстраду, посмотрели вниз. По надписи на видавшем виды кожаном дорожном чемодане они узнали имя — «КАПИТАН МАЙНАРД». Ниже было выведено стандартное «U.S.A.».

Неужели это правда? Или они ошиблись? Надпись была поистершаяся, к тому же они видели ее на расстоянии. Конечно, они ошиблись.

Пока Джулия, оставшись на балконе, не сводила взгляда с чемодана, Корнелия побежала в комнату за лорнетом. Но пока она бегала за прибором, необходимость в нем отпала.

Мисс Гирдвуд, все еще пристально глядящая вниз, увидела, как капитан Майнард вышел из гостиницы, спустился по лестнице, подошел к экипажу и занял место внутри него.

С ним был еще один господин, но Джулия лишь мельком взглянула на него. Она не сводила глаз с экс-офицера мексиканской кампании, спасшего ее от смертельной опасности на берегу моря.

Куда он уезжал? Его багаж и гудок парохода были ответом на этот вопрос.

Но вот почему? На это было нелегко дать ответ.

Может, он посмотрит наверх?

И он посмотрел — в тот момент, когда садился в экипаж.

Их глаза встретились, и их взгляды — наполовину нежные и влюбленные, наполовину укоризненные — выражали немой вопрос.

Однако для того, чтобы глаза отразили какие-то ответы, времени оказалось недостаточно. Экипаж, умчавшийся прочь, разлучил двух малознакомых людей, которые так странно встретились и почти так же странно расстались, — разлучил их, возможно, навсегда.

Был еще один человек, который с не меньшим, чем Джулия Гирдвуд, интересом отнесся к поспешному отъезду, однако он совсем не был огорчен этим. Более того, для него это было радостное событие, поскольку человек, о котором идет речь, — Свинтон.

Стоя на коленях у окна в своей комнате на четвертом этаже и глядя вниз через щелку под спущенными жалюзи, он видел подъехавший экипаж и с нетерпением дождался того момента, когда пассажиры займут в нем свои места. Он видел также двух девушек этажом ниже, но в тот момент не думал о них.

Этот отъезд был для него как извлечение занозы — избавление от длительной ноющей боли. Боль, мучившая его весь день, улетучилась, как только Майнард сел в экипаж и колеса застучали, увозя прочь тех, кто так мешал планам «лорда». Его нисколько не расстроил тот взгляд, которым Джулия Гирдвуд провожала Майнарда; вздохов ее Свинтон слушать и вовсе не стал.

Едва экипаж отъехал, он быстро поднялся на ноги, повернулся спиной к окну и позвал жену:

— Фан!

— Ну, что еще? — ответила «слуга».

— Касательно этого дела, с Майнардом. Настало время вызвать его на поединок. Я целый день думал, как мне выкроить время для этого.

Это была отговорка — не очень умелая, лихорадочная, неуклюжая попытка спасти свою репутацию в глазах жены.

— Ты уже подумал о секунданте? — равнодушно спросила она.

— Да, я подумал.

— И кто же это, скажи, пожалуйста?

— Один из тех двух парней, с которыми я познакомился вчера во время обеда. Я встретил их снова вчера вечером. Его имя — Луи Лукас.

Сказав это, он вручил жене визитную карточку.

— Что я должна делать с этим?

— Разузнай, в какой комнате он живет. Покажи карточку клерку, он скажет тебе. Это все, что мне нужно сейчас. Погоди! Ты можешь также разузнать, дома ли он?

Не говоря больше ни слова, он взяла карточку и ушла выполнять поручение. Она сделала это автоматически, без всяких эмоций.

Как только жена ушла, Свинтон придвинул стул к столу и, взяв лист бумаги, написал на нем что-то.

Закончив письмо, он поспешно сложил лист и засунул его в конверт, на котором написал:

«Мистеру Луи Лукасу».

К этому времени вернулся его посыльный и доложил о выполнении поручения. Мистер Лукас проживал в комнате номер девяносто, и он был дома.

— Так, номер девяносто. Это внизу, на втором этаже. Найди его, Фан, и передай ему вот это письмо. Вручи ему послание лично и дождись, чтобы он прочитал письмо. Либо он придет сам, либо напишет ответ. Если он вернется с тобой, ты останешься снаружи, пока он не выйдет отсюда.

И Фан во второй раз пошла исполнять роль посыльного.

— Я полагаю, что я выпутался из этой истории, — начал рассуждать Свинтон, как только жена ушла. — Мое положение теперь даже лучше, чем было раньше. Вместо того чтобы помешать, это дело, возможно, даст мне некоторые козыри. Какая счастливая случайность! Интересно, между прочим, куда это уехал Майнард в такой дьявольской спешке? Ха! Я думаю, что знаю, в чем дело. Это, должно быть, касается сообщений в нью-йоркских газетах. Это немецкие революционеры, изгнанные из Европы в сорок восьмом, собрали добровольцев и хотят вернуться туда. Ага, теперь я вспомнил имя человека, замешанного в этом деле. Да, так и есть, это Розенвельд! Это, должно быть, тот самый человек. А Майнард? Поедет вместе с ними, без сомнения. Он был ярым радикалом в Англии. Это его амплуа. Ха! Ха! Превосходно, ей-богу! Карты идут прямо мне в руки, похоже, удача повернулась ко мне лицом!

— Ну, Фан, ты отнесла послание?

— Да, отнесла.

— И каков ответ? Он придет?

— Да.

— Но когда же?

— Он сказал, что придет сию минуту. Я полагаю, это его шаги в коридоре.

— Тогда выйди. Быстрей, быстрей!

Без возражений его переодетая жена выполнила то, что ей было сказано, хотя и не без некоторой обиды — ей не нравилась та роль, которую она согласилась играть.

Глава XVI. Безопасный вызов

С момента отъезда экипажа до отсылки из комнаты камердинера мистер Свинтон поступал как человек, вполне владеющий собой. Крепкий напиток, распиваемый им в течение дня, очевидно, вернул его рассудок в нормальное состояние, и в ясном уме он написал мистеру Луи Лукасу записку с приглашением к себе для беседы. В послании он извинялся, что не может прийти сам, и оправдывался тем, что он «болен». Он мог писать уверенно, умело и хорошим стилем — Ричард Свинтон не был ни тупицей, ни невеждой. Однако же эту записку он нацарапал каракулями, сумбурно и сбивчиво — очевидно, желая произвести впечатление сильно выпившего. Видимо, чуть было не разоблаченный «лорд» что-то задумал. Подтверждало эту мысль и дальнейшее его поведение.

Свинтон услышал в коридоре шаги ожидаемого им посетителя. Казалось бы, бывший королевский гвардеец, привыкший к аккуратности и порядку, попытается привести себя в надлежащий вид перед приемом посетителя. Но он поступил совсем наоборот: пока мистер Лукас шел по коридору, Свинтон постарался привести себя в самый что ни на есть непрезентабельный вид.

Поспешно скинув фрак, который целый день болтался на плечах хозяина, «лорд» скомкал его, затем сбросил жилет и ослабил подтяжки, оставшись в рубашке с расстегнутыми манжетами, взлохмаченный, ожидать посетителя. Такой внешний вид мог иметь лишь человек, только что пробудившийся от крепкого сна после вчерашней попойки.

Это состояние — которое, пожалуй, еще утром было для него вполне естественным, — он искусственно поддерживал на протяжении всего времени, пока в комнате находился посетитель.

Мистер Лукас даже предположить не мог, что англичанин ведет подобную игру. Тем более, что у Лукаса были все основания верить: Свинтон чувствует себя «дьявольски погано». Последнее выражение употребил сам Лукас в ответ на приветствие Свинтона.