Математические досуги - Жанна Свет

Я осталась одна в темноте и была даже рада этому. Что-то новое входило в мою жизнь, что-то большое — больше, чем я могла в тот момент осознать, оно не помещалось в мое сознание, нужно было подумать, но вот беда, о чем думать — я не знала. Знала только, что любой человек, оказавшийся в тот момент рядом со мной, был бы лишним.

Уснула я неожиданно быстро, утро было лучезарно, настроение прекрасное, я пела, моя малыша, готовя ему и себе завтрак, на запах которого из дома выползла, сонная и томная, Люська.

На пляж мы теперь ходили вчетвером, надобности в тачке не было никакой: малыш теперь приезжал к морю на сильной шее Сергея, а назад, как правило, возвращался уже спящий, лежа в его же сильных и надежных руках. У нашей парочки вовсю раскочегаривался роман, Люська моя ходила ошалевшая и мало контактная, что меня вполне устраивало: меня переполняли тишина и покой, и мне не хотелось их спугнуть.

Идиллия эта продолжалась недолго: задул холодный северный ветер, на море начался шторм, жить на даче стало невозможно, и мы решили вернуться в город. Родители Романа уже уехали — они оба работали и приезжали на дачу только в выходные дни, ребята договорились с соседом, у которого была машина, и он отвез нас всех домой.

Отпуск у парней еще не закончился, а потому мы продолжали встречаться: ходили вместе гулять, в летний кинотеатр, куда можно было взять малыша в коляске, и он мирно спал, пока мы смотрели фильм. В особенно холодные вечера мы сидели у Романа, в квартире его родителей: болтали, слушали музыку — там были такие пластинки, какие только из загранплавания и можно было привезти, — тетя Седа кормила всю нашу ораву и тетешкалась с моим малышом. Ему она страшно нравилась — видно, детям необходимо общаться с бабушками, он и стал ее бабой называть, а она чуть не рыдала от умиления. Дядя Аркадий тоже хотел получить свою порцию любви от маленького человечка, ревновал его к жене, они пару раз даже поссорились из-за того, кто будет его чаем поить… Такие добрые и светлые были люди… Почему бы всем не быть такими?

Мне было очень хорошо с ними, но сердце щемила одна и та же боль: скоро парни уедут, и все закончится, а я останусь со своими родителями — чужими, недобрыми, жадными; с их неприязненными взглядами при редких встречах, с их ханжеством и неискренностью. Хватит ли сил у меня снова втиснуть свою расправившуюся душу в холодную раковину бесчувственности и апатии — потому что, если не хватит, погибнем мы оба: и я, и мой ребенок.

Дня за три до отъезда ребят Люся сообщила мне, что Роман зовет ее с собой, отказывается без нее ехать, что уже и с родителями его разговор был, они очень довольны, и даже уже билеты куплены…

Это был удар! Я была очень рада за нее, но ее отъезд означал, что я остаюсь одна, совсем одна — без поддержки и помощи — а ведь прошлую зиму я только благодаря подруге и пережила. Что бы я делала, если бы не выходные, когда можно было отдохнуть и отдышаться от своей тюрьмы в родительской квартире?!

Последний вечер прошел очень тяжело для меня. Я была, словно в тумане. Улыбалась, говорила что-то, ела, пила, но все это происходило автоматически, без моего участия, а сама я находилась на дне черного отчаяния, где билась лишь одна мысль: как мне дальше жить?

Было уже поздно, все пошли провожать меня домой, шли молча и как-то обособленно — каждый сам по себе. Я пожала парням руки, обнялась с подругой и ушла в подъезд, как уходят в другую жизнь. Да, собственно, так оно и было. Они уезжали к счастью — к работе, любви, путешествиям, — а я оставалсь в болоте, из которого выбраться в одиночку я, в тогдашнем моем состоянии, не могла. Я знала точно, что мы с ними больше никогда не увидимся: очень уж разная будет у нас жизнь — она-то нас и разведет.

Ох, как я вставала назавтра! Я была разбита, как будто пробежала марафонскую дистанцию. Болело все — голова, руки, ноги, тело… На самом деле, болела душа — и делала больной всю меня.

Жизнь продолжалась, если это можно было назвать жизнью. Опять прислуживание родителям, мелочные расчеты, направленные на то, чтобы скопить семь рублей и купить себе осенние туфли, слезы над каждой дырочкой в чулке, ненавистная домашняя работа, одиночество, холод снаружи и внутри. Вернулись родители друга, ездившие устраивать сыну свадьбу, привезли мне подарок от подруги: альбом фотографий со свадьбы и хорошенькие ботиночки, которые решали проблему обуви не только на осень, но и на зиму.

Мне стало немного теплее: опять появились люди, которые хорошо ко мне относились и приглашали меня приходить почаще, но я старалась не злоупотреблять их гостеприимством и навещала их не чаще двух раз в месяц, когда становилось совсем уж невмоготу.

И от них, и из писем Люси я знала, что ребята в плавании, что она уже ждет ребенка и очень скучает и по мужу, и по мне, и по моему малышу.

Сын был едиственной радостью. Он уже довольно хорошо разговаривал, во всяком случае, мог объяснить, чего именно он в данный момент хочет, ходил и даже бегал — днем, когда никого не было дома я разрешала ему бегать по квартире, поставив лишь условие, что он ничего не будет трогать. Такой кроха, а что-то он чувствовал — иногда вдруг начинал гладить меня по лицу и приговаривать: «Бедий, бедий», — что означало бедный, бедный.

Он утверждает, что помнит эти моменты, хотя я в это не верю: ему было всего полтора года, не мог он ничего запомнить. Он говорит, ему казалось тогда, что за стенкой живет баба-яга, она хочет меня съесть, я боюсь, а ему меня жалко. Не знаю… может быть…

Однажды был совсем уж кошмарный день.Дул пронзительный ветер, периодически начинал идти дождь, а я вынуждена была выйти из дома, чтобы купить продукты. Дома не было ничего, даже хлеба. Из последнего стакана молока я сварила ребенку манную кашу, но ведь нужно было есть что-то и на обед и ужин, а готовить был не из чего, и я не могла придумать, как обойтись тремя рублями, если нужны и молоко, и мясо, и лук — и все остальное.

Делать было нечего, нужно было идти. Я одела потеплее Мишку, оделась сама, стащила коляску вниз, посадила его в нее, подняв кузов и застегнув фартук. Теперь я могла быть уверенной, что он не промокнет. Со мной дело обстояло хуже: плаща у меня не было, ветер был такой, что ни один зонт не выдержал бы, да и рук у меня было маловато, чтобы и коляску катить, и сумку с покупками нести, и зонт над собой держать. Поэтому я решила, что двум смертям не бывать, и вышла из подъезда на дождь.

Он стоял прямо передо мной — в полной форме и плаще с капюшоном.

Сразу все поняв, он развернул коляску, вкатил ее обратно и потащил вместе с малышом наверх. У дверей квартиры он поставил коляску и сказал:

— Собирай вещи, у нас самолет завтра рано утром. Чемоданы у тебя есть. Много не бери — купим новое. Часа тебе хватит? Я бы помог, но мне к Ромкиным старикам зайти нужно — я обещал.

Сказав это, он повернулся и пошел вниз по лестнице, а я все стояла у дверей в квартиру, слушала, как постепенно затихают его шаги, как стукнула входная дверь, как дождь стучит в лестничное окно…

Потом я отперла дверь, вошла в квартиру, раздела малыша и вытащила из кладовки чемоданы, с которыми летом ездила на дачу.

Эпизод 11.

Какой-то звук ворвался в сознание и разбудил меня. В комнате было совершенно темно, но, даже ничего не видя, я почувствовала, что это не моя комната в квартире родителей, правда, понять сразу, где я нахожусь, я не могла. Паника, было охватила меня, но тут я проснулась окончательно и все вспомнила.

…В самолете Мишка немедленно заснул. В подвесную люльку он уже не помещался, и стюардесса предложила уложить его на соседние кресла — благо были свободные места. Она даже одеяло для него принесла и маленькую подушечку.

Следом за Мишкой уснула и я, что было для меня нехарактерно: обычно, я сидя заснуть не могла, видимо, душевная усталость превысила мои возможности, вот я и отключилась.

Сергей разбудил меня, когда принесли завтрак, а Мишку мы так и не добудились. Поев, я снова уснула и проснулась уже, когда самолет шел на снижение из-за того, что Сергей стал пристегивать мой ремень безопасности.

Мы вышли из самолета в настоящую зиму — все было в снегу, было морозно, и мы почти бегом кинулись к зданию аэропорта.

Пока Сергей дожидался багажа, я привела себя в порядок — специально для этого взяла в сумочку все необходимое — умыла сына и решила, что будь, что будет — не понравлюсь, ничего не поделаешь, какая есть.

Перед тем, как пойти за такси, Сергей сказал:

— Хочу кое-что сказать тебе, пока мы еще не приехали. Никого и ничего не бойся — они хорошие люди, любят меня, хотят, чтобы мне было хорошо, поэтому ревности не будет, а все остальное зависит лишь от тебя. Ни нарочно, ни нечаянно тебя обижать не будут, а ты попытайся не дичиться, ладно? Я понимаю, тебе будет очень трудно, но еще месяц я буду на берегу и постараюсь тебе помочь. Не старайся выглядеть лучше, чем ты есть — ты достаточно хороша и без этого. Главное — помни, они другие. Ты им нужна, Мишка им нужен, отсюда и будем строить отношения. Я очень хочу, чтобы они стали твоей семьей. Думаю, они хотят того же. Мама всегда хотела девочку, но что-то там у нее не вышло. Ты поняла меня? Не бойся.