Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы - Дмитрий Николаевич Москалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пером и летописец не напишет повести,
Ведь повесть эта плавает давно в людской вине.
Дымит, ревёт с небес огонь и жар кометы,
И разом превратились в черепицу все монеты,
Да затупились копья и мечи,
Повсюду очерствели и хлеба и калачи,
А солнце скрыли грозно тучи,
Повеял ужас, страх могучий!
О боги!!! Явился к нам, да не колосс на глиняных ногах,
Не миф, не призрак и не горный белый великан,
А женщина — на златочёрных жеребцах,
Да Белокура-Бестия — Титан!
Летит за горизонт на колеснице,
И не мешает злоба этой бледнолицей,
Всё жечь, всё рушить, да всех сечь,
И воеводе не даёт народ собрать, да веч.
И лучше так в борьбе за правду полем лечь,
Да опрокинуть вековую смуту с рабских плеч?
Чем поневоле мучеником стать,
И показать свою робеющую стать?
Клоака крыс заразных расплодила,
Чума и горе люд губила,
А Бестия смеялась и наглела,
Напором, страхом непокорных одолела,
И повернула вспять сих храбрецов,
Какие ж после предали своих родных отцов.
Осадой города и крепости брала жестоко,
А в битве же с Персеем потеряла одно око,
И опрокинув наземь силою умелого стрельца,
Да стёрла Рим с земли лица!
А опосля, в жаровне адской заколола агнца́,
По ветру раскидав рукою все остывшие угли и зыбкий тлен,
Повсюду разметала прах младого и лихого удальца,
В обитель жаркую свою понабрала рабов, да в страшный плен,
Сем разорив и мир, и множество вселен.
Зияет черная дыра
На месте Вавилонской башни,
Чей купол держится едва,
И рушится от дел земных столь важных,
Готов упасть он в про́пасть,
И навсегда же в ней пропа́сть
Что в этот миг толпа спиной подпёрла стены,
Но рассыпается их общий дом и превращается в руины,
Пускают дым среди равнин пожары,
Для обнищавших приготовлены сырые нары,
И опустение грозит земле,
Покуда истина блуждает в белой мгле.
Мир рухнул, не выдержал он тяжести бесстыдства,
Набрался человек великого постыдства,
Затрепетало вновь заоблачное небо,
И выпали холодные с небес дожди,
Обрушилось заветное монахов кредо,
И ты уж ясную погоду от богов вовек не жди,
Сам дух безверья заложил надгробья арку,
Когтями разорвал уверенности арфу.
О! Знания — какие сходят с плеч,
Когда же книгами ты топишь печь,
И голова пуста, и набираешься сноровки,
Как плут, как ловкость рук у рыночной воровки,
Твой ум становится хитёр и проницателен,
А персонаж твоей судьбы, характера — столь отрицательным,
Что дух безделья ухватив тебя за хвост,
Унёсся в даль, духовно обокрав — прохвост.
А лицемеры и безмерные лгуны
Зовут к себе на пир горой,
Но попадая на объедки,
Вкушаешь голые мослы,
И видишь, как улыбки едки,
Что взорваны общения мосты,
И отвернувшись в сторону, уйди готов порой –
Куда подальше от ехидных скрыться,
И одиночеством, да в тишине, да до бесчувствия напиться.
Спокойно смотришь ты,
Как дух вражды взбирается горой,
На фоне смерти дружбы вековой,
Забавы ради барствуют и зависть
И презренье, в предместье под скалой.
Они — немудрые и праздные всему виной!
И он, худой творец, пороков адских чтец,
Рисующий себе любимому, сверкающий венец,
Берущийся за кисть, сгущает краски все смолой!
Дух тяжкого житья, углём всё топит печи,
Обманщик сей, на площади стоя,
Толкает пламенные речи,
И нет рабочему у домны уж житья,
Крестьянин сухарями зубы крошит,
Тулуп его стал уж совсем худой,
И ест он на обед один горошек,
Вкушает хлебушек с дорожной лебедой,
Всё это запивает он водой,
Не оставляя за собой ни капель, и ни крошек,
И нет ему нигде волшебного боба,
Покуда в огороде прорастает бузина.
Основа бытия погибла, во имя славной Геры!
Мучительно и звучно — от острия самой Мегеры,
Навеял ветер локонами страх,
Своею скорбью распугав всех райских птах.
Сатир на поле прямодушия,
Посеял семя малодушия,
Слезами радости пожертвовал он грёзам смех,
А телу голому — облезлый старый мех.
Одной рукой залез к себе в худой карман,
Другою угодил в лесной капкан,
Беднягу вызволил дико́й сапсан –
Так из капкана в когти угадил,
Да фрукты растерял и флейту изломил,
Вино нечаянно на землю тот пролил –
И праздный пыл сем охладил,
Веселье ж смертью омрачил,
Да хищно птицу вдоволь накормил!
На молодость дурные сглазы шлёт,
Из зависти оглохшая старуха,
И в сту́пе воду палкой мнёт,
Для злого нынче слуха,
Едва краснея перья рвёт,
Кладёт себе под брюхо,
Да низко целый век живёт,
Но всё ж в немилости помрёт,
И не избегнет старчества недуга.
Покуда волен делом подстрекатель,
Событий времени гадатель,
На ухо веет языком,
А сам доволен пятаком.
В мирских интригах главный прорицатель,
Гнилым не брезгует словцом,
И мнит себя отчаянным дельцом.
Всегда за спинами снуёт,
И правильный всегда совет даёт.
Наушник53 редкий сто́ит всех добыч,
А сплетник меткий — веских смыслом притч.
Пригретый ябеда — карманный простачёк,
Де, кривотолк и перетолк — сырой оброк –
Худой молвы обещанный зарок.
Столь жалкий хам,
Смеётся тут и там,
От наглых голосов стои́т и шум и гам,
Глумится и над бедами всерьёз, стараясь всё опошлить,
За прошлое житьё, желает всё припомнить,
И надо лишь ему о грубости напомнить,
От правды веянья аж кипяток страстей вскипит,
И маска лицемерия, да в бок, с кривого рта слетит,
Под ней то и скрывается пещерный троглодит54!
Тогда ж ещё пророк,
О простоте души изрёк –
И как благая весть всецело победит,
И как Фортуна — светлость,
На крыльях журавля к нам в руки прилетит!
Ума калека злом пристыжен,
Да на судьбу свою обижен.
Как говорит — слюною брызжет,
А смотрит — в поисках кинжала рыщет,
Чтоб под ребро врагу вонзить,
Чтоб сильным, мужественным слыть.
И жертву глупости своей высматривать готов,
Покуда не найдёт, среди таких же глупых дураков.
И лучше с умным злато потерять,
Чем так — с ума калекой, силы в споре растерять.
Ступая узкою тропой,
Проходишь ею спуск крутой,
И вольно дышишь с лёгкой головой,
Но вот испа́рина стоит стеной,
И белой адской пеленой.
Блаку́ра день и ночь проклятия метает,
Над купола́ми в небесах летает,
Да о господстве мировом, трясся копьём — мечтает.
Её ханжа, игрой чужой душой, всё развлекает,
И веру златоглавую земным добром55
