Суровый воздух - Иван Арсентьев

– Нет. Я кое-что смыслю в стратегии и в тактике разбираюсь, и пусть я буду трижды ослом, если сталинградская кампания не есть начало полной нашей победы! – воскликнул Корнев и выжидательно уставился на Черенка. Убедившись, что тот против обыкновения не собирается возражать и спорить, Корнев свернул папиросу, положил ногу поудобнее на костыль и с твердым убеждением сказал:

– Задумать и так решительно осуществить окружение и разгром армии фельдмаршала Паулюса можно было…

Разговор нарушила Наташа. Как всегда бесшумно войдя в палату, она сообщила, что к Черенку пришли две женщины.

– Кто? С хутора? – обрадовался Черенок.

– Нет, не с хутора. Новые какие-то… Одна пожилая, седая, а другая в шубке с косичками. Фифочка… Наташа недовольно вздернула плечами и пошла в коридор, взглянув мимоходом в осколок тусклого зеркальца, прибитого у двери. Черенок с удивлением посмотрел ей вслед.

Капитан поднялся.

– А ты куда? – спросил летчик.

– Пойду к себе.

– Зачем? Посиди. Посмотришь моих паломниц.

По коридору раздались шаги, и в двери показалась женщина в черном пальто с накинутым поверх него халатом. При первом взгляде на нее черты лица показались Черенку так знакомы, словно он где-то уже встречал эту женщину.

– Здравствуйте, товарищи. Кто из вас Черенков, летчик? – спросила женщина, переводя взгляд с одного на другого.

– Вот сей летун и есть Черенок, – показал артиллерист.

– Я секретарь Черкесского райкома партии. Зовут меня Александра Петровна Пучкова.

– Пучкова? – воскликнул Черенок, широко раскрыв глаза. – Так вы мать Сергея?

– Да, я его мать.

Она заметила его усилие приподняться с подушки и поспешно сказала: «Лежите, лежите, пожалуйста», – и отступила в сторону.

– А это дочь моя, сестра Сергея, Галина, – отрекомендовала она, обернувшись. Девушка в короткой беличьей шубке с наброшенным поверх халатом стояла у двери, опустив руки и как-то неуклюже вывернув ноги.

Черенок с любопытством пробежал по ней глазами. Лицо напряженное, бледное, глаза большие черные, чуть раскосые. Они смотрели на него с удивлением и восторгом.

«Сестра Сергея Пучкова, а непохожа, даже на мать непохожа. Десятиклассница…» – почему-то подумал Черенок и пригласил их сесть. Лишних стульев в палате не было, но сестра Наташа, такая внимательная всегда и заботливая, на этот раз не спешила их принести. Артиллерист, кашлянув в кулак, встал, пододвинул свой стул Пучковой, а сам примостился на кровати Черенка.

– Так вот вы какой, Василий Черенков! А я вас представляла совсем другим, постарше, судя по тому, что писал нам о вас Сережа, – улыбнувшись, медленно проговорила Пучкова, а сама подумала: «Губы мальчишеские, а в уголках рта уже горькие складки. Сколько довелось тебе повидать и сколько еще придется…»

– Да вы садитесь, пожалуйста, – пригласил еще раз Черенок, показывая на стул. – Расскажите, где Сергей. Как он? Ведь сколько воды утекло с тех пор!

– Его полевая почта восемнадцать ноль сорок два, а где он находится, не знаю, – пожала плечами Пучкова, – воюет где-то. Недавно письмо прислал, на Тереке был, а сейчас… Где все, там и он, наверное, со своими танкистами, – сказала она, присаживаясь на табурет. – Мне врач рассказал, как вы сюда попали… Я хотела бы… вы так много сделали для моего сына, что я была бы рада хоть чем-нибудь отблагодарить вас.

– Что вы, что вы! – испуганно воскликнул Черенок. – Сергей на моем месте сделал бы то же самое… А насчет остального, – махнул он рукой, – мне всего здесь хватает. А скуки хоть отбавляй. Лежу один.

– Так почему же к вам не положат еще кого-нибудь? – посмотрела Пучкова на Корнева. – Веселей было бы!

– Ему медицина не разрешает. Приписывает полный покой, – развел Корнев руками.

– У меня голова немножко того… – повертел в воздухе пальцами Черенок.

– Ну мы попросим медицину, чтоб нам разрешили вас посещать. Я, правда, больше теперь по району курсирую, но Галя эту зиму свободна. Учебный год у нее пропал, пока мы в эвакуации были… Теперь до следующей осени ждать.

– Мама, ты говоришь так, словно я вообще ничем не занимаюсь, – сказала Галина с легкой обидой, и щеки ее зарумянились.

– Разве я так сказала? – спокойно улыбнулась Пучкова и повернулась к Черенку. – Мы редко видимся. Если я бываю дома, то она дежурит на телефонной станции, у коммутатора. Если она дома, то я куда-нибудь уезжаю… так и живем, не видя друг друга.

Летчик снова пристально посмотрел на девушку, а капитан подумал:

«Вот другой раз и догадайся попробуй, какая она из себя, та девушка на коммутаторе, чей голосок приводит тебя в кислое настроение одной фразой: „Абонент занят, повесьте трубку“…

– Никогда я не думала, что придется встретиться с вами в такой обстановке, – снова заговорила Пучкова, обращаясь к Черенку. – И вообще, вся история с Сергеем какое-то чудо… Из его полка прислали мне письмо, что погиб в бою… И вдруг через четыре месяца – письмо. Смотрю, Сережин почерк. «Откуда? – думаю. – Видимо, старое. Бывает такое…» Распечатала письмо, читаю и от слез ничего не вижу. Жив, оказывается, Сереженька! Пишет из госпиталя, ранен, сообщает, что скоро поправится и, возможно, приедет домой в отпуск. В этом письме и о вас было сказано много. Сережа сожалел, что расстался с вами, не обменявшись номерами полевых почт. В общем, хотите вы или не хотите, а как только встанете – жить будете у нас. Мы вас быстро поправим, к лету совсем будете здоровы.

Черенок засмеялся, ничего не ответил. Корнев хитро подмигнул ему. «Ого! Откажется он, наверное, попасть в квартиранты к хозяйке, имеющей такую дочку», – чуть было не выпалил он, но вовремя спохватился и скромности ради заметил:

– Вы еще не знаете, какими деспотами бывают иногда больные…

– Неправда! Неправда! – возразила дочь.

– Нет! – решительно сказала мать. – Пока в районе я хозяйка, он будет во всем подчиняться мне и выполнять все мои приказы. А он человек военный и должен знать", что такое приказ, – пошутила она.

– Расскажите, как вы встретились с братом и спасли его? – попросила Галина: – Мы с мамой ничего не знаем. Сергей хотя и обещал приехать в отпуск, но не приехал.

– О! Это длинная история, Галиночка. Как-нибудь расскажу вам…

В дверях показалась Наташа с поднятым в руке шприцем, покрытым марлевой салфеткой.

– Товарищи, – строго сказала она посетительницам, – больному пора выполнять назначения.

Мать и дочь поспешно поднялись, стали прощаться. Галина подошла к тумбочке и выложила на нее из сумки целую пирамиду желто-шафранных яблок. Наташа следила за ее быстрыми, ловкими движениями, и брови ее хмурились.

– Так вы и не рассказали… – с сожалением промолвила Галина Черенку, застегивая опустевшую сумку.

– Расскажу, Галиночка. Времени впереди еще много. Впрочем, подождите. Одну минуту. Бомбардир, будь другом, – повернулся Черенок к артиллеристу. – Посмотри в тумбочке, внизу лежит мой планшет.

Корнев нагнулся, достал планшет. Летчик покопался в нем и вынул вырезку из газеты.

– Здесь написано все, как было, – сказал он, передавая ее девушке.

Девушка, взглянув на потертую и пожелтевшую от времени газетную полоску, прочла заголовок и осторожно спрятала ее в карман. В палате остались только раненые и Наташа.

– Давайте руку… – нетерпеливо обратилась она к Черенку.

– Что вы, Наташенька! Разве можно довольствоваться одной рукой? – с деланным испугом воскликнул артиллерист. – Требуйте непременно обе, да и сердце в придачу, пока не поздно…

Наташа покраснела. Черенок, закатав рукав, обнажил руку, покрытую черными точками бесчисленных уколов.

– Доложите-ка, товарищ гвардии старший лейтенант авиации, какой это по счету? – спросил Корнев, наблюдая за манипуляциями сестры.

– Триста пятьдесят восьмой, товарищ капитан артиллерии!.. – отрапортовал Черенок и добавил, сжимая и разжимая кулак: – Пустяки еще…

– Объясните мне, пожалуйста, если не секрет, кто же эта красавица, фея кубанская, что за Сергей и что за загадочные отношения у вас с вашими паломницами? – спросил капитан после того как Наташа удалилась. – Я, по правде сказать, хотя и внимательно прислушивался к вашему разговору, но понял из него мало… Какое это у вас чудо с ее сыном произошло? Расскажи ты хоть мне.

– Какое там чудо!.. Самое обычное дело. Рассказывать долго, а слушать нечего, – нехотя ответил Черенок.

– И что вы за народ такой, летуны? – возмутился Корнев. – Сколько мне ни приходилось сталкиваться с вашим братом, не пойму я вас. У каждого целый сундук всяческих приключений, а ни одного слова не вытянешь.

– Да что рассказывать? Ничего особенного. Случай, каких тысячи на фронте, – проворчал Черенок, машинально барабаня пальцами по одеялу. – Самый что ни есть обыкновенный. Разве такие еще случаи бывают! Ну, коли хочешь, – слушай.