Затерянные - Алексей Пешков

– Так что же получается: я участвую в операции в качестве средства доставки господина «железного» физика к объекту и буду находиться там под его командованием?

– В общестратегическом плане – да. А в тактическом – ты сам принимаешь решения. Профессор, по ситуации, будет определять: куда конкретно тебе надо попасть на станции и что там сделать. А вот как туда попасть и как вести боевые действия с вероятными противниками – это уже твоя забота. В общем, как тогда, в джунглях Амазонки. Только теперь охраняемый объект будет находиться у тебя прямо за спиной и по возможности прикрывать с тыла. Активировать «Жезл судьбы» сможешь и мысленной командой. Основная твоя задача – вытащить профессора с объекта вместе с информацией, которую он там накопает. Ваше оснащение индивидуальным оружием и средствами защиты, а также доставку к месту проведения операции и последующую эвакуацию будет обеспечивать командование Третьей Балтийской эскадры, которая сейчас находится в нейтральных водах недалеко от Крита в качестве наблюдателя за учениями Шестого флота Конфедерации. На корабли эскадры вы переправитесь спецрейсом почтового гидроплана ВВС. Коридор уже обеспечен, вылет через семнадцать минут с военного аэродрома под Минском. В случае если тебе придется эвакуироваться по легенде уцелевшего охранника, способ вытащить и эвакуировать профессора до госпиталя военно-морской базы конфедератов придумаешь сам, в зависимости от обстоятельств. В госпитале тебя будут ждать наши люди. Дальше можешь положиться на них. Еще вопросы есть?

– Есть. Как мне с Профом за семнадцать минут добраться до аэродрома?

– Это же элементарно, Коля,– ответил Спорышев, подходя ко мне вместе с Шахом и киберклоном.– Установи таймер «Жезла судьбы» на три часа назад и мысленно скомандуй: «Активация».

Я в некотором сомнении повернул набалдашник жезла относительно вертикальной оси рукояти до совпадения отметок «Активация» и «3 часа». Скептически оглядел всех присутствующих, затем резко закрыл глаза и мысленно скомандовал: «Активация!»…

ГЛАВА 7

…Ослепительная вспышка света… Оглушающий шипящий звук, рвущий меня со всех сторон… Пронизывающая бесконечная боль в глазах, в ушах, в мозгу, во всем теле… Тишина… Долгая, почти вечная тишина в сочетании с полнейшей темнотой… Где-то на окраине сознания появляется тихий, но постепенно усиливающийся шепот… Вот уже можно различить слова:

– Коля!!! Коленька, да что с тобой? Да очнись же! Ну что же это твориться-то?! Ну миленький, ну очнись… Танька, звони быстрее в медпункт! Колька Кучеренко сознание потерял!

– Как?!

– Как, как! Да просто, лежит вон весь бледный! Звони быстрее!

– А ты ему биотоки просканируй…

– Да просканировала уже – пустая черепушка, ноль реакции. Будто в астрал вышел и забыл вернуться.

Несмотря на дребезжание и непонятное эхоподобное искажение, голоса были мне знакомы. Я осторожно приоткрыл один глаз и сразу же со стоном зажмурился. Свет – такой неуютный и раздражающий после вечности успокаивающей темноты.

– Ну слава тебе господи, живой! А я уже думала, что ты умер совсем! Коля вставай, вставай! Нечего посередь приемной начальства, как баба на сносях, в обморок падать. Вставай, пока Спорышев не увидел. А то он тебя со свету сживет, и меня с тобой на пару. Танька, отменяй вызов! Он вроде как очнулся…

С новым стоном я открыл глаза. Опять резанула боль, но пришлось стерпеть и очень медленно осмотреться по сторонам. Я лежал на полу просторного помещения, наполовину утонув в ворсе шикарного персидского ковра. Справа от меня, сквозь два огромных оконных проема, на пол падал яркий солнечный свет. Створки одного из окон были открыты настежь, обеспечивая приток свежего утреннего воздуха.

На потолке висела неземной красоты люстра венецианского горного хрусталя с небесно голубым отливом. В памяти медленно всплыла забавная, но при этом весьма остросюжетная история о том, как эти ковер и люстра обрели здесь свое место. Память зашевелилась: «Приемная Спорышева, утро третьего апреля».

Прямо надо мной застыл элегантный женский силуэт в строгой военной форме. Под малиновым десантным беретом сиял ежик по-армейски коротко стриженных рыжих волос. А на точеном лице вполне земной красоты читались следы недавнего неподдельного испуга, который плавно сменялся подозрением и напускной строгостью. «Наташка, личный секретарь и адъютант Спорышева»,– вновь услужливо подсказала моя память.

Откуда-то сбоку раздался другой, более властный, но от этого не менее приятный женский голосок:

– Эй, Кучеренко, хватит придуриваться! Ты чего это развалился здесь? Отпуск свой решил начать прямо с приемной начальства? Так тебе его еще не подписали. А ты уже где-то набраться ухитрился! Давай, давай вставай. Хватит нас с Наташкой пугать. Тут тебе вон вместо отпускного листа Спорышев велел пухлый пакет передать. Сказал, что ты в курсе. А ты тут пришел и безобразничаешь. Наташка, ты чего над ним застыла как изваяние? Поднимай его быстрее! Миловаться будете в другом месте и в другое время…

Последняя фраза начальника бригадной канцелярии Таньки Козловой о другом месте и другом времени, судя по всему, оказалась ключевой для моей впавшей в шоковый склероз памяти. Я мгновенно вспомнил все предшествующие события и окончательно пришел в себя:

– Танюха, ну чего ты расшумелась?

Наталья помогла мне встать с пола. Не оборачиваясь к двери, где стояла Татьяна, я попытался быстро обнять Наталью и поцеловать. Но, получив яростный отпор в виде нехилой оплеухи, отлетел спиной прямо к начальнику канцелярии, в объятиях которой попытался выразить свое наигранное возмущение:

– В кои-то веки к вам пришел нормальный, здоровый мужик в надежде получить толику человеческой теплоты и понимания. Пришел с открытым сердцем и чистой душой. Пришел и, пораженный вашей несравненной красотой в самое сердце, испытал неземной восторг и впал на радостях в забытье. А вы, вместо того чтобы меня отогреть и обласкать, поднимаете на всю бригаду бабий визг и учиняете мне неуставной…– мою тираду неожиданно прервал отработанный «на отлично» двусторонний удар по почкам.

– Ох, зачем же так больно-то, Таня?! – снова кулем сползая на пол, но при этом не забывая опираться руками на соблазнительные Танькины бедра, прохрипел я.

– А все за промахи, Коля, за непростительные промахи. Нормальные, здоровые мужики, приходя к неописуемо красивым незамужним девушкам, в одиночку на пол не падают и доводят до бессознательного состояния этих самых девушек. Так что бери пакет, извращенец, и дуй бегом из штаба, пока мы с Наташкой тебя снова в забытье не отправили малоприятными, но очень эффективными способами.

Пришлось подчиниться насилию.

Выйдя из штаба, я вскрыл пакет. В нем оказался плоский стальной, обработанный брунитоном, контейнер с электронным замком, настроенным на идентификацию отпечатка пальца адресата. Внутри контейнера лежали деньги, водительские права и другие проездные документы с моими фотографиями на имя каперанга Дмитрия Сергеевича Есенина с эсминца «Грозящий», приписанного к Третьей Балтийской эскадре, и записка, написанная рукой Спорышева:

«Ник, в гараже Управления бригады стоит джип „Лада-Скиф“, номер 675790 rus 22. Проездные документы и пропуска выписаны на твое имя. Охране скажешь, что я тебя послал в штаб округа. Доберешься до армейского аэродрома у поселка Кинешма в двухстах километрах западнее Минска. Там тебя посадят на реактивный гидроплан. Вылет в 13.00. Профессора туда уже отправили. На всякий случай „Жезл судьбы“ я оставил для тебя в бардачке „Скифа“. Но использовать его до начала операции можешь только в самом крайнем случае. Удачи…

Подпись: Лис .

P.S.: Записку сожги, и ни пуха.

Подпись: Шах »

Вдыхая аромат тлеющей бумаги, я посмотрел на часы. Они показывали половину одиннадцатого утра. Надо было торопиться.

До аэродрома добрался вовремя и без происшествий. Даже успел перекусить в местном буфете. Перед самой посадкой какой-то субъект в штатском передал мне туристический пластиковый рюкзак и кратко пояснил: «Джинн. От Шаха». В салоне самолета я открыл рюкзак. В нем действительно находилось устройство, похожее на старинную массивную керосиновую лампу, и еще несколько приборов непонятного назначения и универсальных крепежей к ним. Вместо инструкции к устройству была прикреплена краткая записка на намагниченной бумаге: «Для активации приложи указательные пальцы обеих рук к фотоэлементам на крышке основного системного блока. Активировать только при отсутствии свидетелей».

В грузовом отсеке не было никого, кроме меня, чемоданов с посылками экипажам кораблей третьей эскадры от любящих родственников и тюков со сменной военно-морской формой. Поэтому, сочтя условие отсутствия свидетелей выполненным, я активировал устройство.