Порошок идеологии (сборник) - Панов Николай Николаевич

– Николай! – прошептал Василий внизу. – Тревожный сигнал!.. Но если это Вачнадзе, как он странно стучит… Во всяком случае, мы не можем выбраться отсюда сами…

А Филькин ждал, хищно сгорбившись, стоя в комнате у стены. Он постучал снова – уже по-другому. Стена молчала… Тяжело вздохнув, он снова сел на кровать.

И вдруг новый легкий стук, уже во входную дверь, заставил его вскочить, как на пружинах.

Он оглянулся. В углу комнаты пестрела ситцевая занавеска. Занавеска свешивалась до самого пола, закрывая висящее за нею платье. Еще в первое посещение лавки Ферапонт Иванович подумал, что здесь свободно может спрягаться человек. Теперь он бросился туда и, прижавшись к стене, задернул за собой легкий ситец.

В дверь стукнули снова; Филькин смотрел сквозь разрез занавески.

Дверь открылась, и стройная, белокурая Ольга, вся измокшая, в черном платке, с выбившимися из-под него волосами, показалась на пороге.

Она, видимо, была удивлена, найдя дверь открытой. Тревога и страх были в ее серых глазах. Первый общий взгляд показал ей, что в комнате был обыск.

Она бросилась к люльке. Люлька была пуста. С легким криком она заглянула в магазин, обежала комнату, везде находя следы грубого осмотра. Она только не заглянула за занавеску, откуда, вытянувшись в струнку, нахмурив брови, следил за ней Ферапонт Иванович.

Ольга задыхалась. Она поднесла руки к горлу. Что случилось? Квартира разгромлена, раскрыта настежь… Где же ребенок, Вачнадзе, Николай?.. Цела ли типография… Ольга схватила лампу и бросилась к спуску в подвал.

Но перед этим она прихлопнула входную дверь и, заперев ее на два поворота, сунула ключ в карман.

Как только Ольга вбежала в магазин, свет лампы начал тускнеть, стал совсем слабым; она спускалась по лестнице! Филькин выскользнул из-за занавески и на цыпочках пробежал туда же.

Люк был откинут, свет лампы шел изнутри. Став на четвереньки, Филькин подполз к его краю и заглянул осторожно во внутрь.

Лампа стояла на одном из опрокинутых ящиков возле колодца. Ольга склонялась над самой его дырой. Она отодвинула деревянный борт, вытянула оттуда длинный железный стержень и заглянула внутрь колодца.

Вцепившись пальцами в дерево люка, Филькин тоже изо всей силы перегнулся вниз. Его лицо склонялось над жерлом колодца. Он увидел, что в одной из деревянных стенок, почти рядом с блестящим дном, провалился широкий квадрат, открыв темное отверстие вбок. Филькин жадно смотрел: теперь-то он проник в тайну типографии!..

Но его чрезмерная торопливость выдала его. Ольга тоже смотрела в колодец. В его зеркальной изменчивой глуби она увидела отражение чужого враждебного лица. Филькин откачнулся, изображенье исчезло. Но Ольга уже поняла. Кто-то есть в лавке, кто-то сверху следит за ней!

Она медленно распрямилась. Что будет делать человек наверху?.. Если он подымет тревогу сейчас же – все пропало. Но если он даст ей пройти наверх… Наверху, в потайном ящике стола лежал ее револьвер… И, спокойно взяв лампу, не глядя наверх, Ольга стала подыматься по лестнице.

Филькин ждал ее у люка. Он не скрывался больше. Он знал тайну хода, теперь ему нужен был только ключ, чтобы выйти наружу. А потому, когда Ольга выбралась наверх, сзади одной рукой он схватил ее за шею, другой выхватил из ее кармана ключ и, отшвырнув женщину, бросился к двери…

Он добежал до нее в два прыжка. Только бы выйти… предупредить полицию… Дрожащей жилистой рукой он тыкал ключ в замочную скважину. И вдруг почувствовал, что слабые женские руки хватают его сзади за пояс.

– Николай!.. – отчаянно крикнула Ольга. – Николай, на помощь!..

Филькин дернулся, ключ, звеня упал на пол. Он наклонился за ним. Тяжелый панцирь тянул его вниз. Он оступился и упал на колени. Но все-таки он схватил ключ и всунул его в замок.

Ольга снова вцепилась в него. Филькин увидел перед собой ее искаженное лицо. Он вскочил на ноги. Она оттащила его, она не давала ему уйти. Филькин выхватил свисток. Ольга рванулась, и свисток отлетел в угол.

Тогда Филькин извлек револьвер и свободной рукой схватил противницу за горло. Горло было мягкое и нежное, его грубые пальцы уверенно сжали ее. В то же время он дважды выстрелил в воздух.

Вместе с грохотом этих выстрелов раздался третий выстрел, от двери. Филькин взмахнул руками, выронил револьвер и тяжело опустился на пол…

В дверях магазина стоял Николай. Он был очень бледен, его нижняя челюсть дрожала. Он отбросил револьвер и подбежал к Ольге.

Ферапонт Иванович лежал, опрокинувшись навзничь, хрипел и царапал пальцами пол. Острый запах пороха наполнял воздух. Василий показался в дверях магазина.

– Ну, этот, кажется, готов! – сказал, подходя, Василий. – В самый висок… – Он нагнулся над сыщиком. – Однако…

– Товарищ Василий, воды!.. – сквозь зубы сказах Николай.

Ольга лежала без чувств. Василий принес воды. Николай приподнял голову Ольги. Она глотнула раз другой и открыла глаза.

Филькин затих. Его пальто расстегнулось, затылок уперся в пол, морщинистый кадык выдавался над воротником. Василий взглянул на него, сел на кровать и начал скрести затылок.

– Однако, это история! – сказал раздумчиво Василий. – Это скверная история, ребята! Были выстрелы, их, верно, слышали снаружи. Сейчас сбежится народ, могут взломать дверь… Да и, кроме того, если все обойдется, что мы будем делать с этим вот… трупом?

Дул ветер, хлестал холодный дождь, желтые фонари едва мерцали во мраке.

Извозчик с поднятым клеенчатым верхом коляски ехал вдоль Тихой улицы. Дождь барабанил сверху, колеса заливала вода, извозчик сидел в коляске и подстегивал лошадь вожжами. Лошадь сама пробивалась сквозь ветер и дождь.

– Извозчик!.. – окликнули из темноты.

Извозчик выглянул наружу. Дождь почти ослеплял его. Трое людей стояли на мостовой. У всех троих были нахлобучены шляпы, их лиц не было видно. Средний, самый высокий, в рыжем пальто, обнимал за шею двух других. Он как-то странно обвисал у них на руках. – Ехать, что ли?.. – спросил полусонный извозчик.

Он отстегнул передник и перебрался на козлы. Двое людей двинулись и с трудом подняли третьего в экипаж. Его голова склонялась то к одному, то к другому, ноги волочились по подножке. «Будто мертвый»… – невольно подумал извозчик. Ему в глаза бросились кончики рыжих усов, торчащих из-под кепки самого низкого из трех.

– Пьяного везем… – глухим голосом сказал провожатый. – Домой доставить нужно. На набережную, к Каменному мосту. Знаешь? Пошел!..

Извозчик подхлестнул лошадь. Сидящие сзади молчали. Дождь бил спереди, задевал их по лицам. Но седокам не было это неприятно. Потому что двое боковых – Николай и Василий – давно уже не нюхали свежею воздуха, а сидящий в середине был тем, что раньше носило имя Ферапонта Ивановича Филькина. Он был мертв. Он путешествовал последний раз к месту своею вечною успокоенья.

Около моста седоки отпустили извозчика. Дождь лил, не переставая. Висячий фонарь качался над железными перилами моста. Вздувшаяся река бесшумно катилась внизу. Кругом не было ни души, городовой сидел в своей полосатой будке.

Все трое взошли на мост. Задыхаясь от усилий, Василий и Николай тащили тяжелый труп. Он плотно обнимал их за шею мокрыми рукавами. Они подошли к перилам.

Вода бежала внизу, быстрая и черная, разбиваясь о быки. Казалось, трое людей пристально смотрят сверху в эту воду. Но вот один из смотрящих наклонился, с него свалилась шляпа, он перегнулся совсем и, кружась, полетел в далекую бездну…

– Так, – сказал Николай, вытирая свое бледное лицо. – С этим покончено. Он не всплывет… панцирь потопит его. Но что будет теперь с ребенком и Вачнадзе?..

И, не смотря вниз, они быстро зашагали назад – навстречу дождю и ветру.

На этом, собственно говоря, кончается повесть о старом доме.

– Как? – скажет разочарованный читатель. – Но это еще не конец!.. Хорошо, Филькин умер. Его бросили в реку. Туда ему и дорога!.. Но другие?.. Что сталось с подпольщиками, нашими друзьями?.. Освободили ли Вачнадзе? Продолжала ли работать типография?.. Не раскрыла ли ее снова охранка?.. Филькин умер, но ведь остался жить Архимедов!.. И, наконец, разве не поразило всех исчезновение знаменитого русского сыщика?..