Сапфировая королева - Валерия Вербинина

Через минуту Хилькевич широким шагом вошел в кабинет полицмейстера.

– Елисей Иванович, мое почтение… Я не знал, что у вас тут некоторым образом секретное совещание…

Де Ланжере поглядел на его бакенбарды, на зубы, оскаленные в улыбке, и совершенно неожиданно поймал себя на мысли о том, как было бы хорошо, если бы баронесса Корф положила конец власти этого прохвоста. Однако тут Елисей Иванович вспомнил разные приятные дары, которые он получал от Хилькевича, шелестящие купюры, струящиеся золотые монеты и тотчас же раскаялся в недоброжелательности по отношению к своему ближнему.

– Что вам угодно? – спросил он, напустив на себя официальный вид.

Хилькевич поглядел на него с некоторым удивлением и сбивчиво (чего с ним давно не случалось) изложил свою просьбу. Сгорел его склад, на котором находилось видимо-невидимо всякого добра. Вероятно, имел место поджог, совершенный некими злоумышленниками, так не может ли полицмейстер…

– Откуда вам известно, что был именно поджог, милостивый государь? – строго спросил де Ланжере. – Вероятность несчастного случая тоже нельзя исключать.

Однако Хилькевич никоим образом не верил в то, что его склад мог загореться случайно, что он и дал понять полицмейстеру. Де Ланжере задумчиво кивнул. В сущности, ему лучше всех было известно, почему сгорел склад. Ибо он сам поджег его по распоряжению баронессы Корф.

– Что-нибудь уже удалось узнать? – с надеждой спросил Хилькевич.

– Не так скоро, милостивый государь, не так скоро, – вздохнул полицмейстер.

Следствие о сгоревшем складе вел лично Сивокопытенко, который, собственно, и помогал ему склад поджечь. Де Ланжере поймал себя на том, что его так и подмывает улыбнуться, и сурово кашлянул.

– Полагаю, вас скоро вызовут к следователю, – сказал он и развернул какую-то бумагу.

– Это еще зачем? – насторожился Хилькевич.

– Мало ли что, – уклончиво ответил полицмейстер. – Вдруг здание было застраховано, к примеру.

– Милостивый государь… Ваше превосходительство! – возмущенно вскинулся Хилькевич.

– В городе только о том и говорят, – объяснил де Ланжере. – Что поделаешь – слухи!

И полицмейстер с интересом поглядел на растерянного короля дна.

Однако растерянность посетителя длилась лишь мгновение. Он улыбнулся совершенно непередаваемой, волчьей улыбкой, распрямил плечи и шагнул к дверям.

– Я все понимаю, ваше превосходительство, но боюсь, вы выбрали не ту сторону. В конце концов, баронесса Корф будет в нашем городе не вечно, – вкрадчиво шепнул Хилькевич на прощание.

И вышел, испытывая сильное искушение грохнуть дверью так, чтобы та слетела с петель. Однако Хилькевич всегда считал, что только слабаки поддаются эмоциям. Поэтому он почтительнейше прикрыл створку за собой и удалился.

Ему еще надо было посоветоваться со своими, дать указания Васе Херувиму, который призван был охмурить горничную, и успокоить Груздя и Вань Ли, чьи интересы особенно пострадали вследствие пожара.

Надо сказать, что из всех сообщников Хилькевича именно Вань Ли больше всего нуждался в том, чтобы его успокоили. В тот момент, когда король дна беседовал с полицмейстером, Вань Ли медленно пятился в глубь своей аптеки от порога, на котором стоял вихрастый блондин с револьвером. Блондин вздохнул, выпятил губу и спрятал револьвер.

– Ну что, – задушевно шепнул Валевский, – поговорим?

Глава 10

– Ой, Леон… – пролепетал китаец и угас.

Валевский смотрел на него, насмешливо улыбаясь. Вань Ли поднял руку и на всякий случай закрыл лицо рукавом, однако вор не двигался с места и не пытался нанести физиономии хозяина никакого урона.

– Тебя так давно не было видно… – пробормотал Вань Ли, осторожно выглядывая из-за рукава.

– Всего пару дней, – заметил Валевский отстраненно.

Вань Ли поколебался и опустил руку.

– Я думал, ты уже уехал из города, – объявил он. – Слышал, на тебя облава объявлена?

– Наверняка ты и постарался, китайская морда, – весьма неучтиво отозвался гость с револьвером в кармане.

– Попрошу не оскорблять китайскую нацию! – вскинулся Вань Ли. Чем дальше, тем лучше и правильнее он говорил по-русски.

Валевский презрительно повел плечами.

– Тебе-то что за дело до китайской нации, Карен? Ты же никакого отношения к ней не имеешь.

Вань Ли, которого, натурально, звали при рождении Карен Абрамян, насупился.

– Пусть я китаец и временно, – важно изрек он, – но обижать моих почти соотечественников не позволю.

– Да неужели? – хмыкнул Валевский и схватил его за горло.

– Караул! – заверещал лжекитаец.

Впрочем, не положившись на слова, он вдобавок приложил вора кулаками по ушам, чем вынудил того разжать руки. Освободившись, Вань Ли с невероятной стремительностью бросился к двери, но, на свою беду, зацепился длинными одеждами за этажерку, уставленную фигурками драконов, какими-то склянками и благовонными палочками. Этажерка покачнулась и рухнула на пол вместе со всем содержимым, отчего Вань Ли, не удержавшись на ногах, тоже упал. Валевский, встряхнув головой, подошел к нему и, так как лжекитаец тщетно пытался освободить одежду, наступил на нее ногой.

– Леон! – застонал Вань Ли. – Умоляю, не надо! У меня четверо детей!

– Врешь, – беззлобно ответил Валевский. – Детей, насколько я помню, у тебя должно быть раз в пять больше. И то, – добавил он глумливо, – если считать только Европейскую Россию, без Азии, Финляндии и Польши.

На лице Вань Ли изобразилась самая настоящая паника.

– Впрочем, – добавил вор, – меня это не касается. Скажи-ка мне лучше вот что, любезный: кто сдал меня Хилькевичу? Ты?

Вань Ли (с позволения благосклонного читателя, мы будем продолжать называть его привычным именем) вытаращил глаза и замотал головой так энергично, что по всем законам природы она неминуемо должна была оторваться напрочь.

– Нет! Ты что, Леон! Чтобы я сдал тебя? Да мы же с тобой вместе в тюрьме сидели! Да ты мне как друг! Да я за тебя…

– Значит, все-таки ты, – вздохнул Валевский.

– Он сам узнал! – пискнул Вань Ли.

– От тебя, – отрезал вор. – Больше меня никто из наших не видел. И он послал ко мне эту мразь Антонина. Но от него я отделался. Я хотел сразу же покинуть город, пришел к тебе за деньгами, а ты мне не открыл, и в результате я потерял время. Где деньги, Карен?

– Какие деньги? – нервно спросил почти китаец.

– За кольцо, которое я тебе дал, – объяснил Валевский. – Хватит дурачка-то валять, Карен! Несерьезно!

– А, кольцо… – вскричал Вань Ли и заулыбался так широко, что его глазки превратились в совсем крохотные щелочки. – Ну что ты, Леон! Как же ты мог подставить своего старого друга! Ведь колечко-то меченое, что прикажешь мне с ним делать? Не могу я его принять, никак не могу! Я хотел его вернуть тебе, но уехал по делам, и утром меня тоже не было…

– Сволочь ты, – вздохнул Валевский. – Если ты уехал, откуда тебе стало известно, что утром я тоже приходил?

Вань Ли понял, что выдал себя, и это так огорчило его, что он даже перестал улыбаться.

– А ты мне дал меченое кольцо! – перешел он в атаку.

– С чего ты взял? – сердито спросил Валевский.

– С того, – пропыхтел Вань Ли, – что оно наверняка из тех самых драгоценностей танцорки, которые ты свистнул. А их везде ищут!

Валевский покачал головой, проговорил с сожалением:

– Знаешь, Вань Ли, по-моему, у тебя от опиума окончательно ум за разум зашел. Какие, к черту, драгоценности танцорки? Кольцо ведь мужское. Ты что, не заметил? Какое отношение оно может иметь к Агате Триппер или как там ее? Кольцо с предыдущего дела, я все хотел продать его, да не складывалось.

Тут на лице Вань Ли отразилась такая напряженная работа мысли, что он даже перестал походить на китайца.

– А, – неожиданно догадался Валевский, – я понял. Ты решил, что парюра у меня, поэтому навел на меня своих друзей, рассчитывая, что они возьмут меня за горло, отнимут драгоценности, а барыш вы поделите. Ловко! Только у вас вышла промашка. Ничего я у танцорки не крал!

– Да? – возмутился китаец, переставший походить на китайца. – И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Я – тебе? Ты за кого меня держишь, Леон?

– Но я действительно не брал тех драгоценностей, – устало отозвался Валевский. – Уверен, Агата сама их украла, потому что российские власти заставили бы ее вернуть их. Так или иначе, но заставили бы. Прикажешь мне поклясться, что это был не я? Могу всеми твоими детьми поклясться, к примеру.

– Оставь моих детей в покое, – просипел распростертый на полу лжекитаец. – Во-первых, у меня их нет, а если даже и есть, тебя они не касаются. Во-вторых, всем твоим клятвам можно верить не больше, чем китайским гаданиям. Ай!

Он изготовился опять звать на помощь, потому что Валевский весьма угрожающе наклонился над ним, однако Леон всего лишь поднял Вань Ли с пола и поставил на ноги.