Убийство в Чесапикском заливе - Дэвид Осборн

Интересно, подумала я, какой последовал бы приз, если бы эта выпускница узнала о похождениях Уикеса с пятнадцатилетней проституткой.

— Но кажется, этому скоро наступит конец? — спросила я. — Насколько я понимаю, он здесь последний год?

Тэрри кивнула в ответ.

— Да. Мы с Эллен рассудили, что опасность, проистекающая от бурного темперамента Уикеса, значительно превосходит радость, которую может доставить богатой выпускнице обеспечиваемая им победа в состязаниях. Если получит огласку одна из его небольших шалостей или паче чаяния какая-нибудь воспитанница забеременеет, у школы возникнут колоссальные неприятности. Поэтому устранение его с «Королевы Мэриленда» будет первым шагом на пути к возможному увольнению из школы.

Вдруг Тэрри как-то сразу заволновалась, и я поняла, что она опасается, как бы я не рассказала кому-нибудь обо всем этом.

— Не беспокойтесь, Тэрри, — сказала я. — Я никому не расскажу о нашем разговоре. Обещаю.

Она испытующе поглядела на меня, потом порывисто обняла и поцеловала в Щеку.

— Спасибо, миссис Барлоу.

Я чувствовала себя последней лгуньей, потому что рано или поздно мне, видимо, придется рассказать все, что я узнала от нее, Майклу Доминику, а Тэрри была здесь единственным заслуживающим доверия и реалистически мыслящим человеком.

Я с облегчением вздохнула, когда наконец мы вынуждены были прервать дальнейший разговор. Потому что из лифта выпорхнула стайка весело щебечущих, смеющихся девчушек, заявивших, что они пришли помогать.

Расстроенная, я поспешила к Нэнси, с которой мы условились выпить чай вдвоем в ресторанчике Бернхема. Несмотря на очевидную уверенность Майкла Доминика в том, что если собрать достаточно солидный объем информации по расследуемому делу, то непременно появится какая-то зацепка, мне отыскать какую-либо зацепку не удалось. У меня было такое ощущение, будто я уперлась в глухую стену, может быть, и любопытной, но абсолютно бесполезной информации. Казалось, я не увидела и не услышала ничего, что так или иначе могло бы пролить свет на убийство Мэри Хьюз.

Но я была не права. Все, что я видела и слышала, было самым непосредственным образом связано с ее гибелью, и, к моей досаде, навела меня на след эта отвратительная коротышка Анджела О'Коннелл.

Глава 12

Едва я рассталась с Нэнси, она, эта отвратительная девчонка, подкараулила меня снова в Главном Корпусе, за несколько минут до начала занятий.

— Миссис Барлоу!

Я застыла на месте, тотчас же осознав, что попалась в ловушку.

— Миссис Барлоу! — повторила она заговорщическим тоном. — Вы ведь сыщик, правда?

Изобразив улыбку, я ответила вежливо, но твердо: «Боже сохрани, нет!» — и решительно двинулась дальше. Она забежала вперед и преградила мне путь.

— Неправда, вы — сыщик, — заявила она. — Это Нэнси сказала.

— Ах, вот оно что. Нэнси действительно считает, что мне надо быть сыщиком. — Я решила как следует наказать внучку и поспешила прочь.

Анджела неотступно следовала за мной вниз по ступенькам крыльца и потом, когда я шла по гравиевой дорожке к себе в номер.

— Я могла бы рассказать вам кое-что интересное о Мэри Хьюз, миссис Барлоу.

— Не сомневаюсь, Анджела, — небрежно ответила я, продолжая идти дальше. Она же по-прежнему неотступно следовала за мной по пятам.

— Мне кое-что известно о Мэри. Я узнала об этом первая.

Я оставила ее реплику без внимания, и она продолжала:

— Я знаю, где Мэри была весь день. А Сисси Браун тем временем украла у нее из комнаты Мертвую Обезьяну.

Тут я остановилась.

— Сисси Браун?

— Ну, конечно. Сисси или сама украла Обезьяну, или поручила это своей подопечной.

Сейчас мы стояли возле церкви, и в сумеречном свете дня мне чудилось в ней что-то зловещее.

— Анджела, — сказала я, — это весьма серьезное обвинение. Но если ты уверена в своей правоте, то тебе следовало бы рассказать об этом мисс Морни и мисс Карр.

В ответ она злорадно улыбнулась.

— Держу пари, Мэри повесил кто-то. Накинул ей на шею веревку, и… — Она закатила глаза, вывалила язык изо рта и изобразила удушье.

Не в силах вымолвить ни слова, я просто стояла, глядя на ее отвратительное, одутловатое лицо.

Наконец я взяла себя в руки и сказала:

— Анджела, я думаю, ты и сама не веришь в это. Ну, зачем кому-то понадобилось бы убивать Мэри?

— Должно быть, она увидела что-то.

Подобно набатному колоколу в голове у меня зазвучали вопросы: «Увидела что-то? Где? Когда?»

— Или что-то сфотографировала.

— Анджела, пожалуйста, объясни все по порядку.

— Когда ходила к Балюстроду.

— Но ведь туда запрещено ходить, — заметила я.

Она снова улыбнулась, а я подумала: Боже мой, ведь она еще совсем ребенок, а сколько в ней хитрости!

— Все старшеклассницы встречаются там с мальчиками из школы Святого Хьюберта, — сказала она многозначительно, — в газебо.

— Ты видела, как Мэри направлялась к Балюстроду?

— Да. Это было в субботу. У нее были с собой бинокль и камера. Она собиралась фотографировать птиц. И еще у нее был магнитофон.

У меня вдруг засосало под ложечкой.

— Ты уверена в этом, Анджела? — спросила я.

На ее лице появилась торжествующая улыбка, а в пустых глазах вспыхнул огонек.

— Ну, видите? Я же говорила, что вам будет интересно.

Теперь я могла сказать ей, что больше ничего не хочу слышать. Мне необходимо было побыть одной, чтобы осмыслить только что обрушившуюся на меня информацию. Я взглянула на часы и изобразила тревогу.

— Анджела, спасибо за доверие, но посмотри, сколько времени. Ты опоздаешь на занятия. Мы поговорим еще как-нибудь потом.

Я поглядела на нее с чувством горячей признательности и быстро зашагала к Коптильне, подавляя в себе желание обернуться, потому что была уверена, что она стоит на том самом месте, где мы попрощались, и ждет, когда я обернусь. Я невольно содрогнулась, представив себе, какая мерзкая получится из нее женщина.

В тот вечер я обедала за столом Эллен Морни. Слава Богу, она снова осталась в городе, и тем не менее я чувствовала себя крайне неуютно, сидя рядом с людьми, сокровенные тайны которых мне были теперь известны. Я не могла заставить себя не то что заговорить с Онзлоу Уикесом, но даже взглянуть на него. А Артур Перселл показался мне еще более неприятным, чем прежде. Я была рада, что за нашим столом отсутствовала Конни Берджесс, а главное — Сисси Браун. Они вернулись на свои обычные места. В этот день, во время обеда, меня вдруг пронзила страшная мысль: не исключено, что ты сидишь сейчас рядом с убийцей.

Кофе я пила с Тэрри в преподавательской. Мы говорили о новом спортивном комплексе, когда мне подумалось, что, вероятно, во время Инквизиции Мэри пришлось рассказать о том, что она делала в тот злополучный день. Если так и если, как утверждает Анджела, она действительно ходила в заповедник Балюстрода и услышала или увидела там нечто такое, что было крайне нежелательно для кого-то, могла ли она поведать обо всем этом Инквизиции?

Вскоре Тэрри вызвали на собеседование с какой-то абитуриенткой, но я успела ее спросить, не склонна ли Анджела О'Коннелл к выдумкам.

— Нет, не думаю, — сказала Тэрри. — У нее много странностей, как вы, должно быть, уже заметили, но я не думаю, что она способна на ложь. Пожалуй, скорее наоборот. Она черпает какую-то сатанинскую радость в убеждении, будто все, что она говорит, — святая правда. Вы испытали это на себе, не так ли?

— Да. Сегодня она озадачила меня рассказом о том, что Мэри за несколько дней до смерти ходила в заповедник Балюстрода. В тот день, когда из ее комнаты исчезла Мертвая Обезьяна.

Тэрри кивнула.

— Она позабавила меня аналогичным рассказом на следующий день после Инквизиции. Боюсь, я отреагировала довольно резко. Я сказала, что Мэри достаточно натерпелась от старшеклассниц и что ни Эллен, ни я не заинтересованы в том, чтобы ее снова наказывать.

Я допила свой кофе и отправилась в старую Коптильню. Проходя по лужайке, я на минуту задержалась. На землю опустились сумерки, зажглись первые звезды в вышине, небо приняло розовато-фиолетовую окраску — близилась ночь. В окнах дома, где прежде обитали рабыни, а позже переоборудованного под дортуары, горел свет. В одном из окон я увидела Констанс Берджесс, беседующую с кем-то, кого я не узнала, и решила поговорить с ней. Как староста школы, она наверняка присутствовала на Инквизиции. Я постучалась, и дверь открыла Гейл Сандерс; она жила в одной комнате с Констанс Берджесс. Сидевшая теперь за столом Констанс сразу же встала, а когда я извинилась за внезапное вторжение и спросила, может ли она уделить мне несколько минут, любезно согласилась. Настолько любезно, что я решительно отказывалась верить, будто она украла у матери драгоценности. Зачем ей понадобилось красть, когда она имеет все, о чем может только мечтать любая девочка? Ее стереосистема, по-видимому, самая дорогая из новейших моделей, а по случаю ее шестнадцатилетия отец, говорят, подарил ей новенький «мазерати» с откидным верхом.