Итальянский темперамент - Джоанна Лэнгтон

- Он действительно обожает ребенка, не правда ли? - сказала Айрис с несколько наигранным оживлением, хотя перед этим, когда Винченцо наконец согласился оставить у них мальчика на время их поездки на Сицилию, с трудом удержалась от вздоха облегчения за сестру...

***

- Вот мы и приехали.

Что-то в голосе Винченцо заставило Маршу пристально посмотреть на него. В нем слышались прежние ноты страстности и неуемной энергии, чего она не замечала уже три недели. Еще больше ее поразило, когда, взглянув на него, она заметила, что его рот больше не сжат в узкую линию, как было все эти дни. Винченцо походил на актера, который, выйдя за кулисы, наконец стряхнул с себя надоевшую роль и снова стал самим собой.

Марша, может быть, и дальше продолжала бы смотреть на него, пораженная этой необычной метаморфозой, если бы ее внимание не привлекло нечто, появившееся впереди них. Лимузин поднимался по крутому, лесистому холму к чему-то, напоминающему старинную крепость.

- Разве это твой дом?.. - неуверенно спросила Марша.

- Уже три века семья Моничелли владеет этим замком и всеми окрестными угодьями. Обычно я добираюсь сюда на вертолете, но мне показалось, что долгое автомобильное путешествие по этим пустынным дорогам будет для тебя... как бы это лучше сказать... поучительным.

Изумленная столь неожиданной для него в последнее время разговорчивостью, Марша ухватилась за тему для беседы.

- Здесь очень красиво.

- И очень пустынно. Долина изолирована от внешнего мира. Зимой по дороге часто невозможно проехать. Ты должна была заметить, что последний город мы проехали три часа назад. До ближайшей деревни несколько миль. Здесь нет никого, кроме нас и слуг.

Пораженной Марше вдруг показалось, что она поняла причину столь внезапного изменения его настроения. Винченцо приехал домой, и то, что это событие может до такой степени смягчить его, очень обрадовало ее. Поэтому ей мрачные серые стены, возвышающиеся среди отвесных скал, совсем не показались устрашающими.

Лимузин проехал под аркой гигантских ворот и оказался на мощенном булыжником дворе.

- Как красиво, - в восхищении охнула Марша, вылезая из машины на прорезанный вытянувшимися под вечер тенями двор.

- Да, но здесь далековато от привычных тебе развлечений и модных магазинов. Это не Париж и не Лондон.

- Да, но иногда так хочется отдохнуть, развеяться... - Марша с восхищением осмотрелась вокруг. - Очень красиво!

- Остается надеяться, что завтра ты не изменишь своего мнения об этих местах.

Марша чувствовала такое облегчение, оттого что он снова разговаривает с ней, что просто светилась от счастья. Гордость говорила ей, что она должна держать себя в руках, но она слишком любила Винченцо, чтобы таить на него злобу. И как бы ей это ни было больно, понимала, что его враждебность в некоторой степени можно извинить. Он имел полное право гневаться на нее за то, что она столько лет скрывала от него сына. Но Марша надеялась, что теперь он уже примирился с этим и мало-помалу обо всем забудет и простит ее. Марше очень хотелось, чтобы несколько дней, проведенных наедине друг с другом, смогли по-настоящему соединить их.

- Я люблю деревенскую жизнь, - приветливо сказала она.

Винченцо ответил язвительной улыбкой.

- Даже зимой?

Разве мы будем жить здесь и зимой? - хотела спросить она, но в это время поприветствовать их подошла полная пожилая женщина небольшого роста, одетая во все черное. Он представил ее как свою домоправительницу Кармелу. Она совершенно не говорила по-английски, но улыбалась очень дружелюбно.

- Я должна буду выучить итальянский, - рассмеялась Марша, чувствуя, что выглядит немного нелепо. Но она просто не могла скрыть рвущейся наружу радости от сознания того, что Винченцо наконец-то снова обратил на нее внимание.

- У тебя будет для этого более чем достаточно времени.

Почему ее все время не оставляет впечатление, что он постоянно чего-то недоговаривает? Однако она опять повторяла себе, что не надо быть глупой. Теперь Винченцо - ее муж, к тому же он достаточно воспитанный человек, чтобы не позволить себе распускаться при прислуге. В конце концов, он будет сдерживаться ради спокойствия Сэмми.

- Кармела проводит тебя наверх. Ужин в девять часов, - сказал Винченцо.

Из огромного холла наверх поднималась великолепная каменная лестница с коваными чугунными перилами. Марша повсюду замечала тщательно и с любовью сохраненные семейством свидетельства старины. Она поднялась вслед за Кармелой по великолепным ступеням. Широко распахнутая дверь вела в большую комнату, отделанную дубовыми панелями. В ее середине возвышалась широкая кровать в стиле барокко, украшенная причудливой резьбой. Войдя туда, Марша как будто перенеслась в семнадцатый век.

Дверь в одном из углов вела в очаровательную ванную, остроумно переделанную из бывшей сторожевой башенки. Оставшись одна. Марша внимательно осмотрела все и нахмурилась, обнаружив, что комната явно предназначена для нее одной. Покраснев, она напомнила себе, что еще час назад ей даже в голову не приходило, что их брак будет не просто видимостью ради спокойствия ребенка. С того дня, как Винченцо узнал о Сэмми, он не пытался даже поцеловать ее, не говоря уже о большем.

Теплая ванная успокоила ее. Войдя снова в спальню, она, к своему смущению, обнаружила там юную горничную, раскладывающую на кровати приготовленное для нее платье.

- Но это не мои вещи. - Марша бережно коснулась тонкого как паутина шелкового белья, отделанного роскошными кружевами. Заметив рядом великолепное вечернее платье из блестящего атласа, она нахмурилась и спросила:

- А где же мои платья?

Молодая горничная казалась пораженной.

- Вам не есть нравиться, синьора? - Она торопливо подошла к одному из больших старинных шкафов и широко распахнула дверцу. Марша едва не зажмурилась, ослепленная разноцветьем бесчисленных туалетов.

Пораженная, она открыла другой шкаф и увидела такую же картину. Ящики были полны бельем, полки ломились от свитеров, а внизу аккуратными рядами стояли туфли, все до одной - новехонькие. Только теперь до нее дошло Винченцо решил полностью обновить ее гардероб. Она была просто поражена, когда сравнила свои старые платья, аккуратно развешанные в том же шкафу, с приобретениями Винченцо - до того они казались убогими, просто нищенскими. Да рядом с великолепными изделиями лучших кутюрье их и платьями-то назвать было нельзя - так, жалкие старые тряпки!

Она не могла оторвать взора от соблазнительного черного платья с глубоким декольте, разложенного на постели. Вежливо выпроводив горничную. Марша сама оделась и собрала волосы в свою любимый нетугой узел. Покрутившись перед огромным - во всю высоту стены - зеркалом, она восхищенно провела рукой по великолепной гладкой ткани, мягко шуршащей при каждом движении. Ее точеные плечи по контрасту с черным атласом корсажа казались, белоснежными.

Как только Марша была готова, она тотчас же, не теряя ни секунды, сбежала вниз по лестнице. И вот уже высокие каблуки ее туфель застучали по полу центрального холла. Ей вдруг страшно захотелось поскорее увидеть Винченцо. За ней чинно шел слуга. Когда она остановилась, не зная, куда идти дальше, он распахнул перед ней дверь.

Сквозь узкие и высокие зарешеченные окна в дальнем конце комнаты был виден огнем пылающий закат. Винченцо стоял возле окна. Вечерний свет отливал лиловым на его черных волосах, белый смокинг прекрасно подчеркивал смуглую кожу. При взгляде на него у Марши перехватило дыхание.

- Ты выглядишь очень довольной. Именно этого я от тебя и ждал, негромко произнес он.

Раскрасневшаяся, сияющая Марша приняла эти слова за чистую монету.

- Эти платья-прекрасный сюрприз, - торопливо сказала она. - Благодарю тебя за них.

- Не стоит благодарности. Если моя жена будет плохо одета, стыдно будет мне самому, - сухо ответил Винченцо. - Кроме того, я собираюсь время от времени устраивать здесь приемы. И будет неудобно, если кто-нибудь примет тебя за служанку.

Марша отпрянула, как будто он дал ей пощечину. Как в тумане она слышала, что он говорит с одним из слуг по имени Джанкарло. Перед ней на серебряном подносе появился наполненный до краев бокал шампанского. Дрожащей рукой она подняла его.

- За что же мы будем пить? За законный брак? - сардонически ухмыльнулся Винченцо. - Или за твое вступление в новый мир?

- О чем ты говоришь? - Голос Марши предательски дрогнул. Этими несколькими фразами Винченцо уничтожил все ее надежды на то, что теперь у них все пойдет по-другому.

Величаво ступая, он отошел от окна, и ей стало видно его лучше. На его твердом смуглом лице явно читалось мрачное удовлетворение.

- Хотя ты и одета не совсем подобающим для этого образом, но для тебя начинается жизнь, где свободы у тебя будет не больше, чем у монашки в монастыре со строгим уставом, - спокойно сказал он.