Ретроспект. Исток - Виктор Виктор Моключенко

Они уже почти добрались к тому месту, где Звездочет подобрал Рустама, как от тоннеля, что соединял Агропром и Свалку, раздался протяжный, пронзительный скрежет и оттуда выполз проржавевший состав. Долговцы не новички, они моментально рухнули на землю, понимая, что в последний раз этот состав ездил с НИИ «Агропром» более десяти лет назад. Скрежеща немазаными частями, демонстрируя съёжившиеся полосы краски едва различимые в зарослях жгучего пуха, громыхая и сипя искрами, состав остановился.

Отряд, не сговариваясь, начал осторожно отползать под прикрытие деревьев, неизвестно что управляло составом, но береженного Зона бережет, лучше убираться от греха подальше, отложив выяснение личности неизвестного машиниста на потом. Едва последний долговец успел упасть в канаву и страстно приникнуть к дереву, как по ушам хлестнул неистовый крик. Все скосили глаза на Звездочета, у него единственного был голем, долговцы по старинке ходили с ПДА, способными различать лишь опознавательные жетоны да некоторые аномалии. Големы слишком дорого стоили, что бы торговцы могли их списать на меновую торговлю за артефакты, в первый прорыв их еще не было, да и сейчас они строго привязывались к сталкеру, что заключив контракт и подписав кучу документов о неразглашении направлялся в Зону. Насильно снятый со сталкера-носителя голем впадал в глубокую летаргию, и привести его в рабочее состояние можно было только на специальном оборудовании после серии сложных процедур. Потому он представлял ценность только для военных, за доставку которого ими начислялась отдельная, весьма внушительная плата.

– Баньши, целая стая, прошли как раз над нами.

– Да что за день такой – прошептал Брама, всматриваясь в смеркающееся небо, тщетно пытаясь разглядеть незримых баньши – простой рейд окончился такой заварухой. Выворотники, потом этот бронепоезд в потемках, что за…

Не успел он закончить свою речь, как послышалось мерное дрожание, и из кустов прямо перед ними выскочила стая слепышей и, не обращая никакого внимания на людей, со всех ног кинулась в сторону зданий НИИ. Вслед за ними пронеслось несколько заросших гигантских припять-кабанов, ломая кусты и пробиваясь через аномалии. Тощий Гремлин едва успел откатиться в сторону, пропуская исполинов, и растянутся в канаве.

– Что-то мне не по себе, мужики, они явно что-то чуют и стараются дать драла.

Звездочет осторожно приподнял голову, действительно, прочь от тоннеля неслось обезумевшее зверье. Рядом со стаей псов, перебирая нелепыми крабьими лапами, прытко неслись несколько плотей, в другой раз стая не упустила бы шанса пощипать их за бока, но сейчас было объявлено всеобщее перемирие. Раздался протяжный леденящий вой, вслед за плотями, растянувшись цепью и вскидывая горбатые спины, спешили чернобыльцы, за ними тащились невесть как забредшие на агропром циркулярки. Раздался еще один удар сотрясший землю, зверье завопило разными голосами и в небе проявилось едва заметное пульсирующее и клубящееся облако.

– Ты такое видел? – спросил пересохшими губами Брама, толкая проводника в плечо.

Звездочет отрицательно покачал головой, изучая вращающееся марево неизвестной аномалии. К ним подполз Гремлин, поднял голову желая полюбопытствовать, и тут над его макушкой звонко пропела пуля.

– Мать его… – выругался он, уткнувшись в землю – все интереснее и интереснее, два раза чуть не расстреляли, потом едва не растоптали, обратно чуть не расстреляли. Вы уж определитесь.

Звездочет отполз под прикрытие дерева, осторожно раздвинул ветви можжевельника и приник к оптике. С ржавого состава соскакивали, перекатываясь по земле одинокие фигуры в камуфляже, вслед за ними тяжело тащились зомби, медленно переставляя ноги, но достаточно умело поливая свинцом каждое подозрительное шевеление.

– Вспомнил, я видел такую штуку – просипел Гремлин, отплевывая землю – на пустых землях, только они до этого еще не были пустыми. Мы тогда с Тереком ходили, еле ноги унесли, это облако «сверхновой» называется, когда она станет ярко-красной и перейдет в видимую часть спектра, накопив силы, бабахнет так, что мало не покажется. Ударная сила у этой дуры ничуть не меньше как у ядерного заряда, отползать надо мужики, и желательно поглубже под землю. Скоро тут все как бритвой снесет и выровняет.

– Отползешь как же – выругался Сирин, рассматривая состав через бинокль – на самом верху пару зомбированных наемников сидит, а они кладут пули почище латышских стрелков.

– Коперник, – вышел на долговскую волну Брама отмахиваясь от Сирина – тут натуральная аврора в виде состава из тоннеля вылезла, вся в жгучем пухе как в майских транспарантах, несколько выворотников и до хрена вооруженных зомбей. Что? Нет, никого присылать не надо, быстрее отходите в катакомбы. Облачко видишь? Ага, то самое, красивое, Гремлин утверждает, что оно скоро рванет так, что никакого «Агропрома» не станет. Нас снайперы прижали, как освободимся, сразу к вам. Отбой.

– Что будем делать, командир? Играть с зомбями в догонялки я отказываюсь, пуля она хоть и дура, но бегает быстрее.

– Всем закрыть рот, вжаться в землю и вспомнив беспечное детство отползать по канаве в сторону вон тех зданий, видите? НИИ «Агропром» называется кто не в курсе. Если есть другие предложения, я слушаю.

Предложений не было, и долговцы стараясь не задевать ветвей, поползли в сторону НИИ.

– Звездочет, постарайся снять снайперов, с наших калашей их проблемно тихо погасить, только грохоту наделаем и привлечём внимание зомбей, а снайперский винторез есть только у тебя – прошептал Брама, ткнув его в плечо – не хочется напоследок получить от них пулю в зад. Ты особо-то не увлекайся массовым геноцидом, отходи сразу за нами. Где вход в катакомбы знаешь? Ну и хорошо, на всякий случай мы не станем закрывать за собой люк.

Долговец скрылся в кустах, проводив его взглядом, Звездочет горько усмехнулся и поднял винторез. Сколько бы ни звали его в ряды долга, он так и останется для них одиночкой, чужаком.

– 12 –

Горячее дыхание опалило Листа, и он упал кубарем покатившись по земле облепляемый слепышами. Стая суетилась, волновалась – вожделенная добыча, бывшая у них в зубах пропала, был запах, было осязание, но сам человек исчез. Только что был здесь, и исчез, резко оборвав дурманящий поток обжигающих мыслей, угасить который можно было лишь горьким привкусом крови. Слепыши жадно облизывали пространство, стараясь вынюхать малейшее шевеление сознания, тускло горящее в серой мгле трепещущим огоньком. Где-то далеко, возле высоких холодных камней, откуда шел оглушительный грохот, и вились стаи раскалённых рассерженных ос, билось оглушающе-давящее присутствие мыслей, заставляющее сглатывать набегающую слюну. Чуть ближе темнела вязкая пелена наполненная мраком и тупым равнодушным стремлением к смерти, жалкие обрубки сознаний, когда-то бывшие людьми, а теперь не могущие найти покой и несущие гибель всему живому, заплетаясь и запутываясь в ногах, брели в сторону холодных камней. Туда, где были живые. Слишком далеко для разгоревшейся жажды, а ведь добыча только-только была здесь, сломленная, беспомощная, ослепленная клыками и слаженным танцем смерти. Псы беспомощно нюхали воздух, нервно скуля, вскакивали, трясь друг о друга облезлыми, покрытыми безобразными язвами боками. Но человека не было, на его месте было бездыханное тело, кусок мяса, имеющий запах, но не имеющий мысли и не вызывающий у них интереса и чувства восторга от угасающей под клыками жизни.

Лист был далеко, в некой невообразимой глубине, которую нельзя описать и передать словами, глубине безвидной и неосязаемой, которую можно лишь пережить, растворяясь в раскрывающейся навстречу бездне. Это было похоже на медленное, плавное погружение на дно прозрачного водоема, в котором он парил не испытывая дискомфорта от отсутствия воздуха. Дыхание ушло, в нем не было потребности тут, в этой бездне, где не было даже дуновения мысли, шевеления эмоций. Безмятежно, спокойно и невозмутимо.

Перед его глазами раскинулся город, мертвый город, по улицам которого ветер гнал смытые обрывки газет и афиш, выцветшие и блеклые надписи, ржавые покрученные фонари в зарослях бурьяна. Где-то совсем не далеко отстал лист кровельного железа и мерно колотился об стену, нарушая гнетущую тишину. Он остановился, достал из кармана начатую пачку сигарет и неторопливо раскурил, поджидая идущих следом бойцов. Итак, город, давно забытый и покинутый, город без следов разрушения и войны. Такое ощущение, что люди просто ушли, бросив его на произвол судьбы. Он видел такое раньше, но не здесь, там не было бьющихся о причал грязно-зеленых волн, что мерно раскачивали заржавленные судна, не было такого бездонно синего неба. Кто-то окликнул его по имени, он оглянулся, и все покрылось пеленой тумана. Скольжение вглубь прекратилось, его мягко, но настойчиво выталкивало наружу.