Одна из тридцати пяти - Елена Романова

— Три года, — выпалил он, — она там три года, ясно?

— Да…

— И? Что еще хочешь узнать?

— И долго еще пробудет?

— Боже, — тяжелый вдох, — ты с ума сошла? Какого, мать твою, ты устроила мне допрос?

Она вжалась в спинку стула, и Берингер понял, что кричит. Кричит на женщину. Он никогда не позволял себе крик, считая намного разумней обстоятельный разговор. Даже на Стеллу он никогда не повышал голос, учитывая ее предательство.

— Я буду весьма благодарна, — вдруг проговорила Джина, внимательно наблюдая за мужчиной, — если узнаю, с кем именно вы ее застали. И учтите: не смейте на меня кричать. Я спрашиваю не из-за праздного любопытства.

Это было в разы лучше холодного душа. Семнадцатилетняя девчонка только что уделала взрослого мужчину. Берингер нервно потянулся к портсигару.

— Помолчи, Джина, — прорычал он, — хотя бы секунду.

— Вы ее любили?

— Черт… — он быстро закурил, сделал несколько глубоких затяжек. — Это тоже не из-за праздного любопытства?

Кровь бурлит в венах, заставляя Райта искренне презирать нахалку, но, тем не менее, эта девица необходима ему. Именно сейчас. Рядом. В опасной близости.

— Какое отношение имеет моя личная жизнь к твоим проблемам? — придал он голосу призрачного спокойствия.

— Эдмунд хочет, чтобы… — начала она довольно резко, но осеклась.

И так всегда.

— Говори, Джина, я уже на взводе.

— Он хочет, чтобы я… чтобы вы… мы…

Она жует слова, не поднимая головы. А его бесят все эти «мы, вы, я», которые она произносит своим маленьким аккуратным и безумно чувственным ртом.

— Что бы что, Джина?

— Чтобы вы в меня… то есть я вас в себя…

Господи, это выше его сил. Он затушил сигару, направляясь к остроумной девчонке, которая игрой слов довела его до крайнего бешенства. Сев напротив нее на корточки и заставив бедняжку трижды измениться в лице, он выпалил:

— Послушай меня внимательно, девочка, я, наверно, совершенно не похож на тех галантных, добродушных мальчиков, с которыми ты имела дело в своей деревенской глуши. И я не намерен терпеть тебя дольше, чем потребуется, чтобы договорить чертово предложение до конца.

— Выставите меня за дверь? — спросила она, нахмурившись.

А смог бы он?

— Так ты скажешь, наконец, зачем пришла или будешь задавать глупые вопросы и дальше?

— Прежде, чем вы продолжите вести себя, как самый последний мерзавец на свете, позвольте последний глупый вопрос, после чего я любезно откланяюсь, оставив вас в одиночестве, лорд Берингер, — выпалила она, — так вот, мой вопрос…

Он положил руки на подлокотники ее кресла, и девчонка затихла, напряглась, пугливо глядя в глаза мужчины.

— Вы можете не вторгаться в мое личное пространство? — пискнула она.

— Это и есть твой последний глупый вопрос?

— Нет, я… нет.

— Люди, которые называли меня мерзавцем, жили относительно недолго, Джина.

— Это меня не касается.

— Прими это к сведению.

— Отойдите от меня, — она сделала слабую и неуверенную попытку возмутиться.

— А если нет? — усмехнулся он. — Что будешь делать? Мы уже битый час пытаемся понять, что тебе от меня нужно, и я начинаю подозревать, что пришла ты не для того, чтобы разговаривать.

— Эдмунд сделал мне предложение! — она буквально задохнулась, говоря эту необъяснимую фразу. — Он требует, чтобы я влюбила вас в себя. Теперь вам понятно, зачем я пришла?

Райт резко поднялся, глядя на наивную соблазнительницу сверху вниз.

— Ты уверена, что поняла все правильно? — с сомнением спросил он.

— Вы считаете, фразу: «Вы станете королевой Хегея», можно истолковать как-то по-другому?

— Может ты подумала, что он сказал именно это?

— Я не подумала, он так и сказал. И что другое, скажите на милость, могла означать эта фраза?

— Что он хочет с тобой переспать, допустим, — отозвался Берингер, — это тебе в голову не приходило?

Она смертельно покраснела, но глаз не отвела.

— Нет. Он хочет на мне жениться. Но делает это не потому что ему нравлюсь я, а потому что ему жутко не нравитесь вы.

— Поверь, наши отношения с принцем — это моя проблема. Единственное, что мне до сих пор непонятно: зачем ты пришла? Похвастаться?

Она медленно поднялась, сжимая кулаки в немой ярости.

— Лорд Берингер, не путайте меня со своей драгоценной супругой. Я, на самом-то деле, не в восторге от этого брака.

— Тогда у вас, — предостерегающе прохрипел он, — гораздо больше общего, чем я думал: она тоже не в восторге от своего брака.

Девчонка втянула воздух в немом порыве бессилия. Губы у нее дрожали, но она вся горела от ярости. Она сделала шаг в сторону, но мужская сильная рука схватила ее за предплечье.

— Какая нормальная женщина не захочет стать королевой? — спрашивая, Берингер внимательно глядел в ее лицо. — Иметь все? А, Джина?

— Может дело в том, — все еще трепеща от ярости, процедила та, — что я не нормальная женщина? Я не хочу быть игрушкой в вашей с ним войне из-за другой женщины. Какие вам нужны доказательства в искренности моих слов? Я бы не пришла к вам, человеку, который меня презирает, и не молила бы вас помочь, если бы у меня был другой выход! Вы единственный…

Его пальцы разжались, скользнули вверх к ее губам, ласково погладили.

Она онемела, нет, даже больше — судорожно вдохнула, хлопая ресницами.

— Нам нужно многое обсудить, Джина, если ты готова играть во взрослые игры, — костяшки его пальцев заскользили по линии ее подбородка, — пути назад уже не будет. Хочешь этого?

— Сильнее всего на свете.

— Тогда начнем.

До последнего момента я не верила, что советник передумает. Несколько раз я даже мечтала о том, как ударю его по лицу, хлопну дверью и уйду с гордо поднятой головой. Однако все вдруг переменилось. Напряженность, нервозность Райта быстро уступили сосредоточенности и здравому смыслу. Лорд-начальник снова обрел способность рассуждать вне эмоций. Хотя о том, каких усилий ему это стоило, я могла лишь догадываться.

— Эдмунд хочет, чтобы я потерял голову? — переспросил Райт, когда я подробно пересказала ему беседу с принцем.

— Да. Вы сможете изобразить нечто подобное?

Он странно усмехнулся.

— Поверь, это будет несложно.

— Нам придется проводить много времени вместе.

— Я переживу.

— Возможно, принц захочет доказательств вашей страсти, — предположила я.

— Каких? Спрыгнуть с моста?

— Подарки, знаки внимания и прочая ерунда.

— Хочешь, чтобы я дарил тебе подарки? — ему эта затея явно не нравилась.

— Это нужно мне меньше всего, но было бы странно, если бы вы этого не делали, — ввернула я аргумент, — но если вы считаете, что вам хватит таланта изображать из себя влюбленного и без подарков, я не против.