Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова - Владимир Хрусталев

Такое двойственное отношение императрицы к этому браку легко объяснить. С одной стороны, Александра Федоровна крайне враждебно относилась к жизнелюбивым, бойким и красивым мужчинам, особенно когда они высказывали независимые мнения. Она давно недолюбливала не только великого князя Александра Михайловича и всех братьев Михайловичей, но и Феликса Юсупова.

Молодой Феликс в качестве независимого мультимиллионера мог выкинуть любое «коленце» и бросить тень на Императорскую фамилию. Царская чета попыталась взять его под контроль, хотя бы присвоив ему придворный чин, но он уклонялся от такого поприща. Он не был военным и не желал стать придворным. Теперь единственным способом образумить Феликса оставалась женитьба.

Великая княгиня Ксения Александровна 9 октября записала в дневнике приятные хлопоты: «Ирина и Феликс появились. Он завтракал с нами. Днем ездили с Ириной и Феликсом к Краснову, он показывал рисунки и планы маленького дома на участке Ирины – нечто в итальянском стиле. Он заикался невозможным образом» [91] .

Император Николай II также стал примечать Феликса. В его дневнике от 9 октября имеются такие строки: «Офицеры завтракали и представлялись Аликс наверху. Поиграли в теннис – Шапринский и Шведов тоже. Обедал с Ольгой и Татьяной в Ай-Тодоре. Видел там Феликса Сумарокова, жениха Ирины. Вернулись в 11 1/2 час.» [92] .

Великая княгиня Ксения Александровна 16 октября с тревогой записала в дневнике:

«Гуляла с Никитой утром. Дивно так, тепло, тихо. – 12. – Феликс завтракал. – Опять поднялось брожение на счет Распутина – в газетах о нем пишут, Бог знает что. В “Вечерн[ем] Вр[емени]” невозможная передовая дается. Он на днях только отсюда уехал. – Просто отчаяние. – Дети устраивали комнаты <…>» [93] .

Супруги Юсуповы (старшие) преподнесли в виде свадебного подарка княжне Ирине Александровне одно из своих чудной красоты крымских имений. Великая княгиня Ксения Александровна по этому поводу так описала это событие в своем дневнике:

«19 октября. Суббота. Ай-Тодор.

Чудная погода. В 1/2 12 отправились с Юсуповыми, Минни, Ириной, нашими Николаевым, Берновым и Красновым в Орлиный полет в 10-ти верстах от Ай-Петри. Дивное место. Я ехала в закрытом моторе с Зинаидой Ю[суповой] – обе весьма простужены. Ехали полтора часа. Завтрак в маленьком домике: одна большая комната – столовая, и рядом маленькая спальня. В 8-ми верстах оттуда есть место, откуда открывается идеальнейший вид на всю долину Коккоз (видны их дома) и горы, даже можно видеть море, но была мгла. Едешь через чудный буковый лес – и выезжаешь на площадку – красота большая! – Юсупов подарил все это прелестное место с домиком Ирине! Это ужасно трогательно, и княгиня и я совсем умилились, п[отому] ч[то] он так любит ее. – Вернулись в дом – выпили чай и в 1/4 4 выехали обратно. Ирина совсем обалдела, не могла даже благодарить, как следует. Наконец я ее заставила поцеловать его! – Беби Рина и я пили кофе дома. Дети играли. – Сидели за их обедом. Сандро выехал в Париж. Писала. Обедал только Феликс – сидели до 11 ч.» [94] .

В этой поездке присутствовал архитектор Н.П. Краснов, что видно было связано с планами дальнейшего какого-то строительства в «Орлином залете», претворение в жизнь коего помешала мировая война. Зато он успел построить в «Сосновой роще», подаренной молодым великим князем Александром Михайловичем, оригинальную удобную виллу. Как позднее писал в мемуарах Феликс Юсупов: «Великий князь подарил нам небольшой сосновый лес на крутом морском берегу. Это было необыкновенное место. Там мы построили в 1915 году дом сельского типа и с крышей из зеленой черепицы. Поскольку он был построен на склоне, часть дома стояла ниже, и его главной особенностью было полное отсутствие симметрии. От входа, перед которым расстилался ковер цветов, спустившись на несколько ступеней, можно было попасть на внутренний балкон, нависавший над откосом холма. Балкон соединялся с террасой, середину которой занимал бассейн. С другой стороны был спуск к бассейну, окруженному колоннадой, увитой розами и глициниями, как и сам дом. Внутри разница уровней приводила к неожиданному и забавному расположению лесенок, площадок, балкончиков и т. д. Мебель из натурального дуба напоминала старинную английскую сельскую мебель. Кретоновые подушки лежали на сиденьях, а циновки заменяли ковры».

Великокняжеская семья вернулась в Петербург. Великая княгиня Ксения Александровна 31 октября записала в дневнике: «Завтракал Феликс, дети с ним возились. Сандро наслышался разных вещей про него в Париже и ужасно расстроен и меня расстроил» [95] .

«4 ноября. Понедельник. Париж. Hotel Beantito.

Вот мы и приехали. <…> Пили чай. В это время приехал F. (радость), а за тем Николай. Говорил много и про то что говорят про Феликса и т. д. Сандро говорил с ним, т. е. он сам начал. Как только он приехал, Мордвинов и Дмитрий его предупредили, что о нем говорят. Он сказал Сандро, что если бы 1/4 того, что про него распространяют, была правдой, то он не счел бы себя вправе жениться. Я ему верю вполне – и в его честность, Сандро тоже, но это весьма неприятно. <…>» [96] .

Княжна Ирина Александровна с родителями все же уже заказывала в Париже приданое, а после собиралась с матерью отправиться к бабушке, вдовствующей императрице Марии Федоровне, которая переехала к своей многочисленной родне в Данию.

Когда ничего не подозревавший Феликс-младший приехал в Париж, очевидно, предвкушая романтическое свидание, то на вокзале его встретил посланный великим князем Александром Михайловичем граф Александр Александрович Мордвинов. Он якобы объявил жениху о разрыве помолвки и от имени родителей невесты запретил ему даже искать встречи с Ириной. Все последовавшие расспросы были тщетны. Однако Феликс пренебрег запретом и прибыл в отель, где остановилась семья великого князя. Состоялись долгие объяснения и большая дипломатия в действии. После неприятного разговора родители невесты сложили оружие. Ирина спокойно повторила Феликсу, что ни за кого, кроме него, не пойдет замуж [97] .

Однако жизнь вошла в свою обычную колею. Великая княгиня Ксения Александровна 6 ноября сделала очередную приятную запись в дневнике:

«Утром поехали с Ириной и Феликсом выбрать Ирине подарок: очень красивая вещь – бриллиантовая цепочка и на конце розовый жемчуг. Другая вещь – брошка бриллиантовая. Выбрали первое» [98] .

Тем временем родители Феликса Юсупова оставались в Крыму. Княгиня З.Н. Юсупова продолжала посылать сыну подробные письма. Вот одно из них от 8 ноября 1913 г. из Кореиза:

«Милый мой мальчик,

Жду с нетерпением твоего письма, хотя уже успокоилась после первой телеграммы!

Очень прошу ( два слова подчеркнуты. – Прим. сост. ) тебя дать понять этой дуре Серебряковой, что нельзя писать такой вздор и вообще вмешиваться в чужие дела. Интересно знать, что ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) возбудило ее посылать тебе такую идиотскую телеграмму. Говорят, что нет дыма без огня, и поэтому необходимо ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) выяснить, откуда ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) появился огонь.

Вопрос слишком серьезный ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), чтобы относиться к нему так легкомысленно ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ). Вообще мне не нравится постоянное вмешательство Сереб[ряковой] в твоих личных делах. Она такая снобка ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), что вся ее “доброта” ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) относится только к тем, которые удовлетворяют ее снобизму ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) – был бы ты не тем, что ты есть, она бы на тебя и не смотрела. Теперь она носится с твоей помолвкой, как будто это дело ее рук. Она даже тебя ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) в этом сумела убедить! Все это очень глупо, et c’est ridicule comme tout ce qu’elle fait car elle, [meme] la comble du ridicule. A jurant c’est essy et je trouve que tu dois coleur et la remettre a sa place ( и это смешно, как все, что она делает, т. к. она сама – бездна глупостей. Поистине, это так, и я нахожу, что ты должен набраться смелости и поставит ее на свое место – фр. ).

Будь очень осторожен с Ник[олаем] М[ихайловичем]. Он страшно фальшив и многие, не без основания, считают его масоном ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ). Забыла тебе сказать, что перед самым отъездом из Ай-Тодора мы говорили еще о тебе с К[сенией] А[лександровной], и она мне повторила ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), что надеется, что ты не будешь кутить ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) в Париже, т. к. последнее пребывание, видимо, произвело на нее неблагоприятное ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) впечатление. Вообще, я чувствую ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), что она к тебе относится менее ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) восторженно, чем прежде, и думаю, что ты должен об этом позаботиться ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ). Может быть, англичанин в этом не безучастен, а может быть, ты сам немного распустился ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) и показал некоторые отрицательные стороны твоей персоны! Одним словом, я нашла нужным тебе передать мое ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) впечатление, а там делай, как знаешь – тебе лучше знать. Помни только, что врагов и завистников у тебя много и что с этим бороться нелегко. Все это le revers de la medaille ( обратная сторона медали – фр. ), но без “изнанки” счастья нет!..