Обретение неба (СИ) - Непейвода Женя

Релена вошла в низенькое, но очень уютное помещение кафе. На стенах висели затейливые гобелены, красивые светильники с магическими кристаллами освещали пространство.

Девушка выбрала столик в самом конце трапезной залы, у маленького окна. Она заказала лепестковый чай и пирожное птифур.

Кондитер принес на подносике её лакомство и чашу чая. Релена достала свиток и принялась прочёсывать избранные говорильни по теме опыта материнства.

Она так зачиталась, что когда случайно подняла взгляд, то увидела в другом конце кафе своего мужа. Господин майор сидел за столиком в обществе угрюмого орка. Они были далеко и слова не долетали до Релены. Но даже без слов было понятно, что майор о чем-то просит собеседника. Угрюмый орк, напротив, отвечал с ленцой.

Релена благоразумно не стала вмешиваться в беседу. Она даже старалась смотреть в ту сторону поменьше. Закрылась свитком.

Что означают эти просьбы? Не хороший разговор.

Никникос 1678 год. Авиапорт империи Потет. Священный орден Альмаики.

Когда над императором раскрыли зонтик, он покинул теплый салон представительского тарантаса. Легкий снежок падал на землю. Рядом с машинами каравана стояли торжественно одетые люди. Гремела бравурная музыка, ораторы произносили речи и все ждали только одного человека. Его величество тепло улыбнулся своим подданным. Он помахал им рукой и отправился к украшенному трапу своего личного баркалона.

Политики исполнили замысел, уговорили Матфея отправиться на Рорар. Этот полет должен был стать жестом доброй воли, своего рода извинениями, которые собиралась принести Альмаика непокоренной гномьей провинции.

Поднявшись на борт корабля, Матфей первым делом прошел в кабину и поздоровался с капитаном. Эту привычку он завел сразу после того достопамятного полета с Жилиной. Капитан императорского корабля, дородный и опытный небоход подобострастно встретил монарха.

— Мой дорогой капитан, как вам условия предстоящего перехода?

— Ваше величество, уверен, мы преодолеем переход безо всяких проблем.

— Нужна ли нам дополнительная приёмка в Поботламе или Атетраусе?

— Никак нет, ваше величество, баркалоны без труда достигнут Рорара.

— А ежели там нас не смогут принять «добрые» гномы?

— Этот вопрос мы прорабатывали на полётном брифинге, в таком случае, ваше величество, мы всегда сможем вернуться к оркам.

— Хватит ли нам топлива?

— Так точно.

Матфею очень хотелось остаться на мостике, посмотреть самому за тем, как взлетит корабль. Но согласно протокола безопасности император во время взлета должен находиться в каюте. Оставалось лишь подчиниться еще одному дурацкому правилу.

Он отправился к себе и принялся разглядывать в круглое окно как корабль заканчивает подготовку к полету и начинает руление. Машины гуманитарного каравана последовали за ним.

Семь баркалонов с провизией, медицинскими амулетами и сотрудниками спасительной миссии направлялись на Рорар под флагом императора Потета.

Весь полет Матфей только и думал о том, какой приём ему окажут в Рораре, что он увидит своими глазами. Конечно, лейбгуардоны свиты были на его собственном баркалоне, но как же их было мало!

Верно, никто не верил, что Рорар посмеет укусить длань, милостиво протягивающую помощь. Но Матфей понимал, гномы слишком опечалены, чтобы делать разумно. К тому же он очень опасался провокаций фанатиков.

Никникос 1678 год. Восстановленный порт республики Рорар.

Генполкнармил Неррона, начальник народной милиции, не скрывая волнения, осматривал три восстановленных взлетно-приемочных фарватера. Свершилось чудо. Вместо батарейторов, наполненных бомбами и десантом, люди послали в Рорар продовольствие и медикаменты.

Очевидно, что усилия народной дипломатии достигли своей цели. Республику вот-вот должны признать на международной арене. Если это произойдет, орки снимут воздушную блокаду, и тогда торговля вновь позволит отстроить городейник, наладить сытую и безопасную жизнь.

Самуэрс понимал на каком волоске висят эти миролюбивые ожидания. На самом Рораре специальными командами ООМа была вычищена преступная скверна. Но генерал был реалистом, и понимал как много еще оставалось внутренних врагов у молодой республики.

На удивление, маленький герой-орчонок не умер от полученной раны, а быстро-быстро пошел на поправку. Безымянный лидер ополчения немало обрадовался этому факту. Но теперь он смотрел на молодого орка в ином ключе. И он объяснял всем, что именно орк-герой должен стать символом примирения между двумя народами, между двумя расами.

Так или иначе, Элек получил шеврон с одной генеральской звездочкой. А сам Неррона уже во второй раз в жизни получил шеврон с тремя звездами. Было утверждено новое высшее звание генерал-полковник народной милиции.

Орчонка назначили руководителем молодежных воинских формирований — корпусом дружины. Дружинники достаточно быстро вливались в общую работу. И это было немудрено. За заветный шеврон молодому гному полагалась вполне взрослая продуктовая пайка.

Генерал народной милиции Элек Гухен, несмотря на хромоту, довольно рьяно взялся за свои обязанности. Он и сейчас вместе с бригадами дружинников находился круглосуточно в порту, помогая разгребать завалы.

Удивительно, но с дядей Самом у них сложились короткие отношения. Начальник милиции всегда в шутку называл его своим крестником. А в памяти самого Элека то и дело всплывала картина, когда во время боя, Неррона приказал развязать орка.

Именно это и поменяло судьбу. Сам подвиг Элек помнил слабо. Может быть сказалось последующее ранение. Помнил больше по рассказу других. В послевоенное время все эти истории стали обрастать огромным количеством пафосных подробностей. Кто куда посмотрел, кто что подумал, кто что сделал. Сам Элек такого не помнил.

Но служба в милиции ему очень нравилась. Её даже нельзя было сравнить с тем непотребством, чем ему приходилось заниматься на пъегале. И хотя, конечно, прошлое самого Элека было для кого-то тайной, эту тему старались не муссировать.

Ещё бы! В органах народной милиции уже во всю работал департамент чистоты помыслов (ДЧП). И эти люди как раз собирали сплетни, чтобы предать тех, кто их распространял, народному суду чести. Обычный приговор в таком случае, как правило, сводился к изъятию продовольственных карточек. Что могло означать лишь одно. В условиях тотального голода — смерть.

Когда оракулы авиапорта доложили начальнику народной милиции, что гуманитарный караван уже на подходе, Самуэрс Неррона сжал кулаки. Сейчас все было поставлено на кон, ответственность момента была просто запредельная.

Геннармил Элек Гухен стоял рядом с начальником в большом зале башни главной управы, когда к ним, прорываясь сквозь офицеров, подбежал фельдъегерь. Его глаза были широко раскрыты от ужаса, сбившись после бега, курьер не мог говорить. Козырнув генералам, он протянул Нерроне пакет.

Убит Лидер. Сохраняйте спокойствие. Обеспечьте встречу альмаиканцев.

НКМ (народный комитет милиции).

На секунду Самуэрс Неррона впал в ступор, затем пришел в себя, протянул депешу Элеку.

— Нужно сыграть до конца. Мы не можем сейчас об этом объявить.

— Дядя Сам, я все понимаю. Сделаем, как надо.

— А я ничего не понимаю. Как такое могло случиться?

— Это сейчас не важно. Формально, глава народной милиции ты — у тебя есть все полномочия для ведения переговоров о мире.

— Но это в голове не умещается! Как? Как такое могло произойти?

— Будем держаться.

— Да. Спасибо, Эл.

Никникос 1678 год. Авиапорт Рорар. Баркалон императора Потета.

Матфей видел в окно, что полет подходит к концу. Корабли каравана благополучно принялись на три заново отстроенных фарватера. Уже почти стемнело, но снег здесь не шел. Когда импеллеры остановились, император двинулся к трапу. Внизу его встречали сановники самопровозглашенного государства. Старый, совсем седой гном с шевроном трех генеральских звезд. Рядом с ним, словно для дикого контраста, стоял однозвездочный генерал мальчишка-орк. За этой удивительной парой громоздились офицеры народной милиции, нового военного и политического руководства провинции.