Записки «лесника» - Андрей Меркин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Народ слегка прихуел… и пошёл сдавать деньги.
Первым нарисовался… директор, он принёс лавэ за себя и секретаря партийной ячейки, затем пошёл предместкома, главбух и прочие многочисленные сотрудники.
Все дружно несли деньги, хотя я и дату внизу объявления написал – 01.04.1983 года.
И что было делать? Стал принимать наличные…
Главное лица у всех сверхсерьёзные, все хвалят:
– Молодец – выбил такой дефицит, – а про первое апреля – ни гу-гу…
Сперва думал, что меня тоже решили разыграть, потом понял – народ банально хотел «жить долго и жрать вкусно», как говаривал следователь Лахновский из фильма «Вечный зов».
К вечерку набралась очень приличная сумма, а народ уже напрягает:
– Когда икорку-то привезут, а?
Директор вызывает своего водилу и на чёрной служебной волжанке собирается послать меня забирать заказ и выдать его народу на-гора, как Стаханов уголь.
Тут меня менжа окончательно пробила, и я всё рассказал директору.
Пригорюнился он неслабо – ведь его супруга уже и гостей пригласила под этот праздничный бенефис морепродуктов.
Поначалу он хотел оставить меня без премии и пропесочить на собрание до предстательной железы, но потом пожалел.
Ведь он тоже болел за «Спартак», а я ему сливал перманентно страшный инсайд, которым со мной делился сосед Иван Алексеевич Варламов – второй тренер при Бескове.
Директор собрал всю пиздобратию у себя и сказал:
– Андрюшка просто пошутил, всех с первым апреля.
Народ сначала посерел в лицах, потом все стали дружно ржать, а я – возвращать людям деньги.
Вот что значит чёрная икорка с севрюжкой и желание отведать сих благ по государственным расценкам.
С тех пор я ещё больше полюбил День Смеха, а заказ позже, но всё-таки «выбил».
Будапешт два
Была такая организация – ЦК профсоюзов. Она ведала туристическими поездками в разные страны.
В середине восьмидесятых поехал я первый раз за рубеж – тут же в Венгрию.
Две инструкторши из этого самого ЦК профсоюзов, по случайному стечению обстоятельств, родились со мной в один день – 25 августа.
И была у них такая необъяснимая фишка, что всех, кто родился с ними в один день, они отправляли в классные зарубежные турпоездки.
А в те времена попасть туда, будучи не комсомольцем или коммунякой, было малореально.
Но мне повезло, и славные девахи оформили меня на раз.
Но этого было мало – нужна была характеристика, заверенная в райкоме.
Директор нашего комбината во мне души не чаял.
Звал меня Андрюшка и всячески поощрял – то чирик премии подкинет, то работу блатную организует.
Его любовницей и по совместительству секретарём партийной организации была милейшая тётка лет под пятьдесят.
Меня она кликала как Андрюшенька и также баловала премиями и прогрессивками.
Директор сильно переживал за «Спартак», а я жил в доме на Егерской, где проживало тогда шесть игроков московского Спартака.
Всё, что творилось в команде Бескова, знал практически из первых рук.
Надо ли говорить, что я долго просиживал в его кабинете, где мы буквально часами обсуждали примерно то, о чём сейчас перетирают болельщики в Интернете – ни о чём, ага!
Ольга Ивановна, так звали парторгшу, также принимала участие в наших с ним тёрках за «Спартак».
Но ограничивалась она словами:
– Василий Васильевич, нам пора обсудить кандидатуры на квартальную премию – а ты, Андрюшенька – пшёл работать!
И ласковым подзатыльником гнала меня из директорского кабинета.
Так что с характеристикой всё прошло чики-поки и меня включили в поездку.
Инструкторши были рады, а я то как рад!
Одна была брюнетка, другая блондинка.
И пошли мы с ними в «Прагу» на Арбат отмечать это дело.
Стол был организован на уровне – икорка, рыбка, шампусик – как в лучших домах, включая цыплёнка-табака.
Всё свежак, благо знал уже тогда и поваров и халдеев «Праги».
Хаты-то ремонтировать надо было всем!
Славные девахи были одна слаще другой, хоть и старше меня.
Поддали мы хорошо, усугубив это дело «Араратом», а окончили всё у меня дома банальной групповухой.
О которой, дело прошлое, до сих пор вспоминаю с большим удовольствием.
Перед самым отъездом выпивали с Белкиным и Стрелкиным.
Они познакомили меня с армянином Кареном, с которым вместе служили на границе.
Карен прибыл прямо из Еревана с секретной миссией.
В то время в Венгрии появилось сенсационное средство от облысения – бальзам «Банфи».
В Советском Союзе его в продаже и близко не было.
Поэтому очень многие лысые и полулысые армяне и не только готовы были платить немалые деньги за это чудо.
Поначалу народ в Будапеште тоже стоял ночами у аптек и жёг от холода костры, но потихоньку ажиотаж стих, и «Банфи» можно было спокойно купить в любой венгерской аптеке.
Карен рассказал мне подробно про «Банфи» и торжественно пообещал купить у меня весь бальзам, сколько бы я не привёз.
Ну как было не помочь лысеющим армянам!
И вот наступил день долгожданного отъезда с Киевского вокзала, группа подобралась дружная – все работники службы быта.
Часовщики, ювелиры, мелкие сошки по ремонту квартир, вроде меня.
В группе оказался самым молодым по возрасту, но единственным, кто говорил по-английски.
Старшая группы и комитетчик – они тогда сопровождали все группы за рубеж – меня сразу приметили и я помогал в общение с венграми, несмотря на переводчиков в Будапеште и повсюду.
В столице Венгрии мы провели почти пять дней – там всё и случилось.
Нас принимали в каком-то райкоме партии – побратиме нашего района в Москве.
И тут венгры решили устроить конкурс танца «чардаш». Но ведь никто из наших плясать этот танец не умеет.
Тогда от них выходит по пять профессиональных танцоров и танцовщиц чардаша, с нашей стороны тоже десять человек – по пять от каждого из полов.
С нами проводят блицкриг. За 45 минут обучают азам чардаша и устраивают турнир пять на пять. Причём делают пары смешанными. Наш мужик танцует с мадьяркой, наша баба с мадьяром.
В жюри сажают старшую группы и комитетчика, со стороны хозяев – секретарь райкома и присные мадьярские коммунисты.
– Музыка!
– Па-а-а-шли!
– Трам-пам, трам-пара-рам… гопа!!!
«Маэстро, урежьте марш!»
После отпляса всех пар жюри удалилось на совещание – и вот долгожданный вердикт.
Победила пара – пауза:
– Андрюшка и Марженка.
– Ура, товарищи!
Все нас поздравляют, а вместо приза тулят Почётную грамоту в рамке с подписью местного партийного лидера.
Но это ещё не всё. Оказывается, венгерский футбольный клуб «Ференцварош» расположен в этом районе Будапешта. И до кучи выносит мне в подарок партийный лидер вымпел с финала Кубка кубков 1975 года – «Динамо Киев» – «Ференцварош».
Да ещё и с автографами игроков обоих клубов.
Грамота ещё долго висела у меня на рабочем месте, а директор водил многочисленные комиссии и проверки в наш производственный отдел.
Там он с гордостью показывал эту тарабарскую грамоту на венгерском и говорил:
– Вот, работники нашего комбината даже в Будапеште высоко несут знамя социалистического соревнования!
А вымпелок я толкнул по сходной цене одному собирателю футбольной атрибутики.
Потом был праздничный ужин с выпивоном, где я познакомился с Марженкой поближе.
Как говорил старый сапёр Водичка – «груди у неё были, что твои резиновые мячи».
И пока моя наглая морда некоренной национальности их тискала, Марженка на большее никак не соглашалась.
Что уже совсем странно, оказалась она по национальности не мадьяркой, а полькой.
Её родители очень давно жили в Венгрии, но польский она тоже не забыла.
Вот тогда я решился на свой коронный номер:
– С первой попытки угадаю твою фамилию!
– За это ты поедешь ко мне «в гости».
Тогда в Польше пришёл к власти первый секретарь по фамилии Каня.
И сообщаю ей:
– Твоя фамилия Каня! – Марженка так и присела, чуть мне не на саблю.
Ведь я-то угадал, а как – и сам не знаю. Время было позднее, и поехали ко мне в отель.
Только расположились, страшный стук в дверь.
Старшая группы, сука комитетская, всё проследила, и вломилась в номер – соблюдать лицо «руссо туристо, облико морале».
Марженку с треском выгнали, а я получил устное «с занесением» от неё и подоспевшего комитетчика.
Один из тех немногих случаев в жизни, когда вспоминаешь не как был коитус с девушкой, а как и почему его не было.
Вот такой был чардаш с Марженкой Каня в Будапеште, на фоне «Ференцвароша» и киевского Динамо.
Прямо на вокзале меня встретил Карен и с большим энтузиазмом и нескрываемой радостью отсчитал оговоренную сумму за бальзам «Банфи», который я купил на все обмененные на форинты рубли.
Ровно через месяц «Банфи» появился в свободной продаже в ГУМе и ЦУМе.
Так я опередил министерство торговли и помог братскому армянскому народу.
