Живая мозаика - Людмила Константиновна Татьяничева

Тот, кто это осознал, христом-богом просит:

— Заберите у меня дом вместе с вишнями и сиренью!

Есть, конечно, и такие, которым высокие заборы пришлись по душе или, наоборот, кто к своей собственности относится с полным безразличием, но речь не о них…

Помолчав, строго спросил:

— Вы бывали в наших коллективных садах? Обязательно побывайте, вот там, действительно, красота. Вроде и то же, да не то! Как в коммунальном доме: живешь в отдельной квартире, но сердцем всегда чувствуешь — рядом, за стеною, твои товарищи, а не просто соседи…

ЧАСЫ

Когда Петр Васильевич уходил на пенсию, товарищи по работе подарили ему часы. Хорошие, на двадцати пяти рубиновых камнях, благородной формы, с неброским циферблатом спокойного перламутрового свечения.

Петр Васильевич сердечно поблагодарил друзей за дорогой подарок, но, примерив часы, сразу же их снял, аккуратно уложил на замшевое дно футляра.

Если заходили к нему добрые знакомые, он охотно показывал им юбилейный подарок, но пользовался по-прежнему своими старомодными часами с потертой никелированной крышкой. Такие часы обычно называют луковицей…

Надобно добавить, что неказистый вид часов не был их единственным недостатком. Они безбожно отставали, а временами совсем приостанавливали ход. Искусство часовых мастеров было уже бессильно вернуть им утраченную точность.

Чтобы определить время, Петр Васильевич, напряженно наморщив лоб, производил в уме сложные, одному ему ведомые подсчеты, внося поправочные коэффициенты на отставание, торможение и возможную «передышку» часового механизма. Удивительнее всего, что часы никогда его не подводили…

Судя по тому, как часто Петр Васильевич извлекал их из нагрудного кармана, можно было безошибочно сказать, что сложные подсчеты ему отнюдь не в тягость. Скорее даже наоборот…

Потеряв способность точно измерять минуты и секунды, часы продолжали держать на своих незримых весах многие памятные события — радостные и горестные, близкие и давние…

Подобно волшебной машине времени, они могли мгновенно перевести Петра Васильевича в далеко ушедшие годы, в действительность прошлого. Особенно часто вспоминалась та солнечная осень, когда звонкое сердечко часов впервые забилось в его широкой ладони.

Он вместе с женой пошел их покупать по ордеру, полученному в качестве премии. Как тогда радовалась Тося, как гордилась часами мужа! В бараке, где они в ту пору жили, даже будильник был редкостью.

Вспоминается и другая осень, трудная, фронтовая.

По этим часам он — командир взвода пехоты — согласно приказу поднимал своих бойцов в атаку.

Было и такое. Вражеская снайперская пуля, нацеленная в самое сердце, врезалась в крышку часов, не причинив Петру Васильевичу никакого урона… Зато часам потребовался капитальный ремонт.

Но с той поры они стали для Петра Васильевича больше чем просто вещью, которую можно выбросить, заменить новой…

СОЛОВЕЙ

Нет, наверно, на земле человека, который бы не любил соловьиного пения. Только не везде водятся они, эти признанные всеми пернатые солисты.

Мастер доменной печи южноуральского завода Егор Матвеевич впервые услышал песню соловья суровой военной весной.

Ночью, после смены, шел он домой мимо заводского питомника, раскинувшего свои владения на добрый километр.

В лунном свете кудрявились молодые яблони, кусты черемухи готовы были брызнуть молоком первоцвета. А тонкие вишенки, привстав на цыпочки, с любопытством выглядывали из-за металлической изгороди.

Егор Матвеевич, в ту пору молодой угловатый парень, только еще начинавший путь металлурга, устало брел, постукивая деревянными подошвами брезентовых ботинок военного образца. Он пробыл в цехе полные две смены, заменив приболевшего товарища, и единственное, о чем мог сейчас думать, это о том, как бы поскорее растянуться на своем топчане.

И вдруг из темной глубины сада посыпались чистые бубенцово-звонкие трели. Они то нарастали, то снижались до шепота, вызывая в душе щемяще-нежное чувство, похожее на то, какое он испытывал в детстве, когда отцовская рука касалась его разгоряченной во сне щеки.

Это было так неожиданно, так ошеломляюще, что Егор невольно остановился и тихо, словно он мог помешать неведомому певцу, опустился на придорожную траву.

— Соловьи! — вспыхнула догадка. — Не иначе — соловьи!

После этого каждый раз, возвращаясь с завода, слушал он соловьиные песни.

Чуткие птицы, потревоженные войной, нашли на Урале надежный приют и в благодарность дарили людям свое волшебное пение.

Их не смущало огненное соседство мартенов и домен. Завод был добрым богатырем, помогавшим советским воинам освобождать от вражеского ига соловьиные просторы России.

ТЫСЯЧА ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ

На совещании у директора крупного металлургического завода начальник цеха докладывает о результатах внедрения очень важного рационализаторского предложения.

— К сожалению, положительных результатов пока еще не добились…

— А сколько раз вы пробовали? — спокойно спросил директор.

— Семь раз.

— Попробуйте восьмой!..

— А если не выйдет?..

Директор завода посмотрел на говорившего совсем еще молодыми, с озорной искринкой глазами и, не меняя спокойного тона, посоветовал:

— Попробуйте девятый вариант…

Не скрывая растерянности, начальник цеха спросил:

— А если и в десятый раз получится осечка, тогда как? Меня же ругать станете!..

Директор завода прошелся из угла в угол просторного кабинета и, обращаясь ко всем присутствующим, твердо отчеканил:

— Да, буду ругать! Но за то, что, не добившись успехов в тысячный раз, вы откажетесь от тысяча первого варианта.

«ТЕХНИК ЧИСТОТЫ»

Когда я собралась уже уходить из цеха, меня возле самого вахтера догнала тоненькая рыженькая девушка:

— Товарищ писатель, разрешите вас спросить?

Через минуту мы сидели в застекленной, похожей на аквариум, будке мастера, и девушка торопливо и горячо рассказывала:

— Меня зовут Анной Ичигиной, но вы попросту называйте Аней. Хорошо? Я работаю здесь уборщицей. Вы видели хоть одну соринку, хоть одну стружку на полу в токарном переделе? Не видели и не увидите. Я обожаю чистоту. И не выношу грязнуль. Ребята знают мой характер. Со мной разговоры короткие. Чуть что — и к мастеру или в «Тяп-ляп». Это вроде «Крокодила» у нас.

Конечно, по должности я отвечаю только за чистоту помещения. Но нельзя же формально подходить к делу. Правда? В своем соцобязательстве я написала пункт, чтобы в токарном все ходили чисто, чтобы ребята брились. Надо мной сначала смеялись, а сейчас посмотрите на ребят — хоть одного небритого вы видели на моем участке?

Но я все-таки отвлекаюсь. Я вас хотела вот о чем спросить: где мне достать литературу по технике уборки помещения? Я обращалась в техническую библиотеку, там сказали, что такой литературы нет. А я не верю.